Тяжело вздохнув, Мик наклонился вперёд:

— Софи, послушайте. Я прихожу и ухожу в совершенно разное время. Ваши слуги не будут знать, когда меня ждать к обеду или ужину, и это создаст им страшные неудобства. И ваш дом находится слишком далеко от Скотленд-ярда.

— Понимаю.

Она не лгала. Она действительно понимала, понимала больше, чем он думал. Софи осознавала, что причины, которые он только что перечислил, были обычными отговорками. Правда же состояла в том, что он не хотел с ней связываться. Какая ирония судьбы! Он ей поверил, и она влюбилась. Но именно эта вера заставляла его теперь держаться от неё подальше. Мик поступал точно так же, как поступил Чарльз.

О да, она понимала. Прекрасно все понимала.

***

Мик знал, что почему-то Софи была расстроена тем, что он сохранил свою собственную квартиру. Но, ради бога, чего она ждала?

Молча Мик открыл дверь, и они зашли в комнату. Он зажёг лампу и взял чайник.

— Я сейчас вернусь, — сказал Данбар и вышел. Он зажёг вторую лампу, чтобы освещать себе дорогу, и спустился вниз на кухню миссис Триббл, где можно было воспользоваться насосом. На пороге кухни Мик заметил коричнево-серый клубок меха. Клубок поднял голову и зарычал.

— Только пикни ещё раз, и я действительно превращу тебя в метелку для пыли, — бросил Мик пекинесу, и, переступив через того, вошел на кухню.

Наполняя чайник, он вдруг подумал, что, привезя сюда Софи, он напрашивается на неприятности. Но, боже милостивый, ему хотелось ещё раз попробовать то, что довелось испытать в Аскоте. Только попробовать.

Вернувшись в комнату, он нигде не увидел Софи.

— Софи?

— Я здесь, — только тогда Мик понял, что она вышла на пожарную лестницу. Он зажёг газ, поставил чайник на огонь и направился к балконной двери, чтобы присоединиться к ней, но его глазам предстало такое волшебное зрелище, что на мгновение он замер на пороге.

В лунном свете цветок в её волосах казался ослепительно-белым, атласное платье сверкало и переливалось, на спине поблёскивали жемчужные пуговички. Все они были застегнуты. «Какая жалость», — мелькнула у него мысль.

Шагнув вперед, Мик опустил руки ей на плечи. Девичья кожа под его пальцами была нежной и тёплой.

— Зачем вы вышли на улицу? — спросил он, делая глубокий вдох. Исходящий от неё аромат гардении пьянил.

— Почему нет? Сегодня прекрасная ночь.

Ночь действительно стояла прекрасная. Над ними раскинулось такое чистое небо, что даже несмотря на угольный смог и свет газовых фонарей, отчётливо были видны звёзды. Мужские руки скользнули вниз и обвились вокруг талии Софи. Обнимать её, стоять с ней вот так — одного этого уже довольно. Поняв, о чём он думает, Мик посмеялся сам над собой. В его объятиях находилась красивая женщина в воздушном, дивно соблазнительном подобии платья, пахнущая цветами. Держать её — словно касаться рая. И для него этого довольно?

Возможно, ему действительно начинают нравиться хрустальные люстры, обои, украшенные розами, и вообще розовый цвет.

Так, в тишине, они долго любовались звёздами. Затем Софи нарушила молчание.

— Мик? — повернув голову, она посмотрела на него через плечо. — Вы думаете, Чарльз был прав? Что чтение чужих мыслей — это вторжение? Как… изнасилование.

— Изнасилование? — он покачал головой. — Это слишком сильно сказано.

— Но вы думаете, что моя способность читать чужие мысли является посягательством?

Мик убрал руки с её талии.

— Да, Софи, я так думаю, — он не собирался лгать ей.

Она не стала переубеждать его. Просто кивнула.

— Понятно.

Раздался свист закипевшего чайника, и они вернулись в комнату. Приготовив чай, Мик протянул Софи чашку и достал жестяную коробку с печеньем и апельсин.

— Боюсь, это всё, что у меня есть из еды, — разделив апельсин на дольки, он разложил его и печенье по двум тарелкам, и они сели за стол. Софи рассматривала содержимое своей тарелки, но к еде даже не притрагивалась.

— Я думал, вы голодны, — сказал Данбар.

Она подняла голову:

— Это страх, да?

— Страх? — повторил он, не понимая, о чём она говорит.

Она кивнула, и Мик увидел боль в её глазах.

— Я пугала Чарльза. Пугаю большинство мужчин. На самом деле… — замолчав, она едва заметно улыбнулась. — Странно говорить это такому человеку, как вы, но правда состоит в том, что даже вы боитесь меня.

Его первым порывом было возразить, убедить её, что он ничего не боится — и уж тем более не женщину! — но слова никак не шли с языка. Потому что она была права.

Мик перевёл взгляд на чашку, которую держал в руках.

Она действительно пугала его. Ей были доступны его мысли, она знала, о чём он думает. Читала его сердце и понимала его чувства и переживания. Она могла предвидеть будущее, а он просто не хотел знать, что ждёт его впереди. У каждого мужчины есть свои слабости, и кто захочет, чтобы женщина узнала их?

Наконец Мик нарушил долгое молчание, наступившее в комнате:

— Вы правы. Мне ненавистно сознаваться в этом, но вы правы. Я боюсь вас. Боюсь того, что вам доступно, потому что не понимаю ваших способностей. А я не люблю то, что не могу понять.

— Я понимаю. Поверьте, я понимаю, — взгляд Софи был прикован к лицу Мика, но он знал, что на самом деле она его не видит. — Стоило Чарльзу узнать правду, узнать, кто я такая и что я могу делать, и он уже не мог на мне жениться. Это моя вина, что истина стала ему известна накануне венчания. Я обманула его, — уголки её губ слегка изогнулись. — Я знала с самого начала, что если ему всё станет известно, то он не женится на мне. А я так сильно его любила, что одна только мысль о том, что я могу его потерять, разрывала мне сердце. Поэтому я пыталась скрыть от него свои способности. Притворялась другим человеком. Подавляла посещавшие меня видения, молчала и продолжала притворяться. Но, разумеется, всё было напрасно. Невозможно поддерживать такой обман вечно. И когда Чарльз узнал правду и поверил в неё, он разорвал помолвку. Я знала, что такая ситуация будет повторяться снова и снова, с любым мужчиной, которому я понравлюсь. Только он поймёт, кто я такая, как больше не захочет меня. Так что я прекратила притворяться, и теперь я старая дева, — Софи рассмеялась глухим, безрадостным смехом. — Однако мама не сдалась. Как вы уже поняли, в её груди вечным огнём горит надежда, что я выйду замуж. И она пытается подтолкнуть меня, полагая, что мои сверхъестественные способности — всего лишь простой недостаток. Как плохие манеры или вспыльчивость. И если бы я только приложила чуть больше усилий, то смогла бы контролировать их. В детстве, когда меня только начали посещать видения, я сразу же рассказывала о них, а мама говорила, чтобы я прекратила выдумывать. Она тоже меня боялась. Думала, что родила сумасшедшую.

— Да, но вы рассказываете такие вещи, которые очень тяжело принять любому родителю.

— Знаю. Я ощущала мамино разочарование, страх и многие годы пыталась подавлять свои предчувствия и видения, пыталась скрыть своё знание — только чтобы она была довольна. Я старалась очень сильно.

Мик слышал боль в её голосе, и это разбивало ему сердце. И тут он неожиданно увидел мир глазами Софи. Понял, какой невероятно тяжёлой ношей может быть её необычный талант.

— Софи, я знаком с вашей матерью. Она никем и ничем не будет довольна. Это невозможно.

— Вы неправы, — взяв дольку апельсина, возразила Софи. Съев его и положив корку на стол, добавила: — Мама думает, что Шарлотта совершенна.

— Ваша сестра — сука.

На этот раз её искренний смех звонким колокольчиком зазвучал в небольшой квартире.

— Я всегда думала, что единственная, кто так считает. Но ведь я необъективна в этом вопросе. Шарлотта презирает меня, а любить того, кто тебя ненавидит, сложно.

— Может быть, у меня и нет ваших способностей, но даже мне понятно, что чувствует ваша сестра. Я только не догадываюсь, почему. Почему она вас так сильно презирает?