— Вы ведь знаете, я не люблю этих жестов.

— Дорогой, из вас получился великолепный император!

Ричард не ответил. Они подошли к покоям царя и остановились там, где их не могли услышать.

— Вы идете со мной?

— Нет, я иду к себе в спальню, но… спать я не хочу. Ее глаза и губы звали Ричарда.

— Царь может задержать меня, — напряженно ответил он и, повернувшись, направился к двери, которую охраняла стража.

Екатерина обожгла Ричарда взглядом, только подтвердив его догадку.

Едва войдя в танцевальный зал, Ванда бросилась к амфитеатру, где оставила баронессу. Девушку охватила паника, когда она не нашла ее там. Неужели она рассердилась и уехала домой одна? Затем Ванда поняла, что самым подходящим местом для баронессы в это время может быть банкетный зал. Она поспешно шла по круглой галерее, заглядывая во все комнаты, и наконец, ее поиски увенчались успехом.

Баронесса заканчивала ужин за одним из больших столов в окружении своих именитых друзей. Когда Ванда остановилась возле нее, в глазах баронессы было явное любопытство, но ее вопрос к Ванде прозвучал совсем обыденно:

— Вам нравится здесь?

— Очень, мадам!

— Не пора ли нам домой?

— Да, мадам.

— Прекрасно. Тогда дайте мне вашу руку.

Ванда помогла баронессе подняться. Она прекрасно понимала, как, впрочем, и баронесса, с каким любопытством все смотрели им вслед: ее ведь не представляли официально. Поддерживая под руку свою спутницу, Ванда вышла из банкетного зала, и они медленно спустились по лестнице к выходу. Только в экипаже, откинувшись на мягкие сиденья, баронесса заговорила.

— Я заметила, ты танцевала с царем. Он понравился тебе?

— Да, он был очень добр. Но как вы узнали его?

— За кого же ты меня принимаешь? Ведь это Александр. Каждый в Вене знает его.

Тактичность баронессы Валузен взяла верх над любопытством, и больше вопросов не последовало.

Но когда они вошли в замок и направились в свои спальни, Ванда услышала тихий вздох баронессы.

— Ты так молода… слишком молода для таких игр!

Горничная помогла Ванде раздеться. Только оставшись одна, она, наконец, позволила себе прикоснуться пальцами к губам, где, казалось, до сих пор жил волшебный поцелуй. Воспоминания захватили и унесли ее воображение туда, где она была так счастлива.

Боже! Он поцеловал ее! Она чувствовала прикосновение его губ. Время остановилось. Душа Ванды рвалась к нему, трепеща от радости, о какой она и не смела мечтать.

Конечно же, он поцеловал ее! Ни о чем другом сейчас она не могла думать. Это случилось так неожиданно, и вместе с тем весь вечер теперь казался необыкновенной прелюдией этого поцелуя!

Постепенно она успокоилась; чему способствовала и обстановка незнакомой комнаты, где ей предстояло провести ночь. Ванда не сомневалась, что это был настоящий царь, российский император, а она позволяет себе относиться к нему как к обычному человеку. У него есть жена и любовница. Не сошла ли она с ума, чтобы вести себя таким образом, даже если того требуют интересы Австрии?

С внезапным отвращением Ванда резко провела рукой по губам, как будто хотела стереть начисто совсем недавно волновавший ее поцелуй. Ей было велено танцевать с царем, постараться узнать его поближе, разобраться в его мыслях. Но ведь он не сказал ничего, что представляло бы хоть малейший интерес для кого-то, кроме нее самой!

Баронесса права: она еще очень молода и неопытна для подобных дел. Зачастую чувства и эмоции преобладают в ней над разумом. Ванда знала, чего ждет от нее Меттерних, и должна помнить только о приказе князя.

Становилось прохладно. Ванда погасила свечи и улеглась на роскошную кровать.

Сон не шел к ней. Напрасно она пыталась оживить те высокие благородные чувства, которые захватили ее во время встречи с князем. Еще недавно она готова была с радостью умереть за свою родину, а теперь… В темноте ей виделись лишь глаза под маской и губы, и они будили в ней доселе неведомые желания.

Ричард проснулся с ощущением, что он не спал, а мечтал. Когда постепенно глаза привыкли к знакомым предметам, он увидел на туалетном столике веер Ванды.

Лучи бледного солнца, проникающие сквозь незанавешенное окно, падали на перламутровые обломки. Вчера ночью он распахнул ставни, отодвинул тяжелые парчовые занавеси и долго смотрел на усыпанное звездами небо, слушая едва различимые звуки музыки.

Ванда назвала конгресс волшебным вальсом, но это скорее относилось к вечеру, который они провели вдвоем. Неужели мыслимо, чтобы девушка, с которой он случайно познакомился в танцевальном зале Хофбурга, могла так увлечь его?

Ему казалось, что он всю жизнь волочился за женщинами и победы над ними приносили ему одни разочарования. Красивые оказывались глупыми до раздражения, а в умных он чувствовал нечто такое, что удерживало его от дальнейших отношений.

В Ванде все было очень гармонично: и ее светлая радость, и неожиданный смех. А ведь он почти ее не знал!

Ричард вспомнил Лондон. В то время самым модным и общепринятым в поведении молодых людей было умение выглядеть разочарованными и безразличными ко всему. Его друзья изо всех сил притворялись пресыщенными знатоками жизни и клялись, что даже настоящие красавицы нагоняют на них смертную тоску. Он привык к неискренности и скучным, вечно недовольным лицам.

В Австрии все было по-другому: иностранцы чувствовали себя непринужденно, и жизнь от этого становилась значительно интереснее. Находясь в Вене, Ричард проводил все свободное время в обществе капризной и своевольной княгини Екатерины. Она доставляла ему много удовольствия, и он был бы последним негодяем, не признав этого. Никого еще не осыпала Екатерина такими щедротами любви. И все же, что скрывать, это было лишь еще одним его любовным приключением.

То, что он испытал накануне вечером, было чем-то совсем другим, никак не вписывалось в его привычную жизнь. Это было так необыкновенно, что сейчас, при свете ясного утра, все казалось вымыслом.

Он позвонил в колокольчик у постели, но прошло несколько минут, прежде чем появился Гарри.

— Как рано вы проснулись, господин, — весело сказал он.

— Который час? — спросил Ричард.

— Еще рано, около половины одиннадцатого. Я сказал, что мой господин соизволит открыть свои ясные очи не раньше полудня, провалиться мне на этом месте.

Он начал приводить в порядок одежду, брошенную Ричардом на стул после бала.

— Удивительно, вы трезвы как стеклышко, мой господин.

— Ну, хватит, Гарри! Долго я буду терпеть твою наглость?!

— Сейчас я принесу горячую воду, — ухмыльнулся Гарри. — Ее величество Екатерина ждет вас к завтраку, и выглядеть вам нужно наилучшим образом.

Он вышел из комнаты, и Ричард слышал, как он, насвистывая, шагал по коридору. Нужно быть построже с Гарри. Но разве это возможно?! Губы Ричарда невольно расплылись в улыбке. Ведь Гарри не просто слуга, и тут уж ничего не поделаешь.

Когда-то Ричард взял его к себе конюхом: в те времена у него была завидная конюшня и полдюжины слуг ухаживали за лошадьми. Но времена изменились, пришлось распустить всех слуг, кроме Гарри. И он совершенно спокойно выполнял всю работу один, был и поваром, и дворецким и никогда не сердился, если ему не платили жалованье по нескольку месяцев.

Гарри легко брался за любое дело, а главное, трогательно любил своего хозяина, был ему очень предан, а этого не купишь ни за какое золото в мире. У него была особенность: он всегда говорил то, что думал, и остановить его было невозможно. Гарри не любил Екатерину — нельзя сказать, что в ней было что-то особенно неприятное для него, а просто он ревновал Ричарда ко всем дамам его сердца. Может быть, имело значение и то, что она была русская. С тех пор как пришлось жить в окружении царского двора, Гарри начал испытывать отвращение ко всем русским.

Ричард всегда опасался, что в один прекрасный день он обнаружит Гарри с перерезанным горлом или с ножом в спине. И в то же время это огромное счастье, что он отправился в ссылку за Ричардом. Что ни говори, Гарри был единственной ниточкой, которая связывала его с родной Англией — единственным местом, где бы он хотел жить и куда путь был закрыт для него, возможно, навсегда.