Он с энтузиазмом рассказывал о путешествии по суданской провинции Бахр-аль-Газал, об обычаях и религиозных культах местных жителей и очень заинтересовал Девину историей одного туземного племени, в красивых людях которого, по преданию, текла кровь эллинов.

Мистер Торп показывал свои рисунки, и Девина, рассматривая их, думала о том, что ее собеседник — очень увлеченный человек и, когда он рассказывает о своих экспедициях, в голосе его слышатся теплые и искренние ноты.

— Вы просто художник! — сказала она.

— Я не уверен, что все мои зарисовки удачны, — ответил мистер Торп, — поэтому постараюсь как можно красочнее описать свои путешествия в будущей книге.

— Портреты этих женщин прекрасно выполнены, и сами они очень красивы.

— Вы находите? Спасибо. Убедить этих дам позировать было нелегко, и мне пришлось их купить.

— Как… купить? — смущенно спросила Девина.

— Дело в том, что их родители не улавливали разницы между понятиями «модель» и «жена», — объяснил Гелвин Торп. — Нет, они не были высоконравственными людьми, просто не понимали значения слова «модель» и боялись, что их обманут или каким-то образом ущемят их права.

— Так эти девушки стали вашими «женами»? — спросила Девина.

— Например, Аниги, — пояснил мистер Торп, указывая на один рисунок. — Ей двенадцать или четырнадцать лет — точно никто не знает. Она стоила шесть коров, или четыре фунта стерлингов, а вот эта, Рафа, — обошлась мне и того меньше.

Девина не могла сдержать смеха:

— Недорогая цена за жену!

— Для тех мест это обычные расценки.

— В Нью-Йорке или Лондоне жена обойдется вам значительно дороже.

— А во сколько вы оцениваете себя? — неожиданно спросил мистер Торп, и в его голосе снова зазвучала скрытая насмешка.

Девина понимала, что он подразумевает — титул герцогини!

Она отложила в сторону альбом и, пройдя в соседнюю комнату, остановилась около столика с напитками. Их специально по настоянию Джейка держали там, чтобы стюарды не заподозрили, что он выпивает в комнате молодой миллионерши вместо того, чтобы ее охранять.

Оба некоторое время молчали.

— Вы не ответили на мой вопрос, — раздался голос мистера Торпа.

— Я не вижу в этом необходимости, — холодно отозвалась Девина.

— А мне все-таки хотелось бы услышать ваш ответ! Почему вы так поступаете? Неужели вы думаете, что подобным образом можно добиться в жизни счастья?

Девина молчала, а Гелвин Торп продолжал:

— Когда я узнал, что вы поплывете на «Мавритании», то подумал, что встречу пустую глупую девушку, ничем не интересующуюся, кроме денег и развлечений. Но, познакомившись с вами, я понял, что ошибся в своих предположениях. Вы другая!

— Не вижу смысла в продолжении нашей дискуссии, — тихо произнесла Девина.

— А я так не считаю и хочу с вами многое обсудить! Вы умная, воспитанная и тонко чувствующая девушка. Неужели вы сможете продать себя, как вещь, подобно дикарке из первобытного племени?

Громкий голос мистера Торпа эхом прокатился по каюте, затем наступила напряженная тишина.

— Мне нечего вам ответить, — тихо промолвила Девина.

— Зная характер моей тетушки, я могу предположить, что эту сделку она организовала вместе с вашей матерью, — наконец сказал Гелвин Торп. — Я всегда подозревал, что вдовствующая герцогиня мечтает о подобной судьбе для своего сына. Но вы-то… Вы ведь не такая…

Девина опустила голову и смотрела невидящим взглядом на маленький столик, на котором стояли хрустальные стаканы, графины с виски и джином, сифон с содовой водой.

Гелвин Торп подошел к ней.

— Послушайтесь меня, мисс Вандерхольц, — сказал он. — Откажитесь от помолвки с герцогом, пока о ней не объявили официально. Возвращайтесь в Америку или посетите Париж, но не давайте втянуть себя в сделку, о которой впоследствии горько пожалеете.

Девина хранила молчание, неподвижно стоя около столика.

— Мне известно о том, что богатые американские дамы удовлетворяют свое тщеславие, выдавая замуж дочерей — наследниц миллионных состояний — за титулованных английских особ. Подобных сделок совершается много, но мне не хотелось бы, чтобы вы принесли свою жизнь в жертву непомерным амбициям вашей матери. Этот титул — блестящая и пустая игрушка, не более того, но за его покупку вы расплатитесь жестоким разочарованием и одиночеством.

Девине казалось, что глубокий убедительный голос Гелвина Торпа проникает ей в самое сердце. Она попыталась остановить его страстный монолог и произнесла почти умоляюще:

— Пожалуйста… Ничего не говорите больше… Я не могу слушать… Вы несправедливы не только ко мне, но и к вашему двоюродному брату.

— Если вы думаете, что Роберт посвящен в детали этой сделки, то ошибаетесь, — сухо проговорил Гелвин Торп. — Я даже сомневаюсь, известно ли ему вообще о вашем предстоящем визите в замок.

Девина подняла голову и испуганно посмотрела на собеседника:

— Что вы такое… говорите?

— Только то, что сделка — или назовите это как-нибудь по-другому — спланирована моей тетушкой. Ее сын — честный, порядочный молодой человек, и я уверен, что он даже не подозревает о том, что его уже мысленно обвенчали с незнакомой американской девушкой.

— Иными словами, вам видится его будущее как нечто ужасное? — спросила Девина.

— Я говорю о вашем будущем, а не о его, — пояснил Гелвин Торп.

— Вы хотите сказать, что беспокоитесь обо мне?

— По-моему, я ясно выразился.

Девина глубоко вздохнула и, набравшись решимости, промолвила:

— Я полагаю, вы ждете от меня благодарностей, но должна вам заметить, что вы имеете смелость судить о вещах, которые вас абсолютно не касаются! И впредь прошу вас не затрагивать данную тему!

— Итак, вы все-таки намерены купить титул герцогини и продолжаете верить в то, что он обеспечит вам счастливую жизнь?

Гелвин Торп немного помолчал, а затем добавил:

— В таком случае позвольте заметить, что ваше решение — необдуманное, и всю оставшуюся жизнь вы будете глубоко сожалеть о содеянном.

— Предоставьте мне самой распоряжаться своей жизнью, — ответила Девина, надеясь, что ее голос прозвучал холодно и высокомерно.

Убедительные и страстные слова Гелвина Торпа произвели на девушку настолько сильное впечатление, что она вдруг почувствовала себя слабой и опустошенной. Почему он так настойчиво судит о делах, которые не имеют к нему никакого отношения?

— С моей стороны было глупо и наивно думать, что мое мнение что-нибудь для вас значит, — с горечью произнес мистер Торп и, не услышав от Девины ответа, вышел из каюты, с силой захлопнув за собой дверь.

Несколько минут девушка стояла словно в оцепенении, а затем села в кресло и закрыла лицо руками. Никогда прежде она не чувствовала себя такой растерянной и несчастной. К горлу подступили слезы, но Девина постаралась овладеть собой, утешаясь тем, что и любой другой достойный джентльмен сказал бы ей то же самое, что и Гелвин Торп. Девушка не сомневалась в его правоте и думала, что если бы она была действительно на месте Нэнси-Мэй, то прислушалась бы к словам Гелвина Торпа и отказалась участвовать в сделке, организованной миссис Вандерхольц и герцогиней Милнторп.

«А может быть, Нэнси-Мэй правильно поступает, решив выйти замуж за Джейка? Вполне вероятно, что он действительно любит ее бескорыстно», — убеждала себя Девина, хотя интуиция подсказывала ей, что это не так.

«Нэнси- Мэй еще совсем юная и неопытная девушка, — рассуждала она. — Что ей известно о реальной жизни, и в частности о мужчинах? Сейчас Нэнси-Мэй кажется, что она влюблена, но очень возможно, что она совершает ошибку».

Вспомнив о Джейке Стейтене, Девина подумала, что ни она сама, ни Нэнси-Мэй практически ничего о нем не знают, и может так случиться, что за внешней привлекательностью молодого человека скрывается холодная и расчетливая натура. Несомненно одно: Джейк приложил немало усилий, чтобы убедить Нэнси-Мэй отказаться от помолвки с герцогом. Кто его родители? Откуда Джейк родом? Есть ли у него собственный капитал, о котором он какого говорил Нэнси-Мэй, или же Джейк — игрок, сделавший ставки на ее миллионы?