— Ох! — вздохнула Мэри. — Как бы я хотела уметь так делать!

Гончар усмехнулся и что-то сказал Хью по-валлийски.

Хью перевел:

— Он говорит, что этим летом ты будешь слишком занята, а вот зимой можешь прийти сюда, и он тебя научит.

— Правда? Неужели он так сказал? Ах, Хью, передай ему, что я очень этого хотела бы. Нет, я скажу ему сама… — Она в восторге повернулась к гончару. — Diolch, — произнесла она, — diolch yn fawr iawn[5]. Большое спасибо!

Мужчина закивал ей, улыбаясь. Осторожно снял вазу с гончарного круга, отложил ее в сторону и принялся за новый кусок глины.

— Разве это не чудо? Ах, Хью, разве тебе не хочется тоже попробовать?

Он рассмеялся:

— У меня это не получится.

— Этого не знаешь, пока не попробуешь.

— Нет уж, гончаром в семье будешь ты, дорогая. Мы с гордостью расставим твои изделия вокруг дома.

Вокруг дома… их общего дома? Хью воспринимает это уже как реальность. Мэри поняла, что западня захлопнулась.

— Нам лучше пойти и разыскать мистера Вильямса, кажется, он здесь менеджер. Во всяком случае, я договорилась с ним по телефону, что мы будем в четыре, а теперь уже больше.

Хью опять заговорил с мастером по-валлийски.

— Гончар говорит, что он в офисе в другом конце мастерской. Пойдем, здесь можно пройти.

Мистер Вильямс с явной гордостью показал им гончарную продукцию своей мастерской. Мэри трудно было на чем-то остановиться. Ей нужны были небольшие вещицы и сувениры, отвечающие возможностям скудных кошельков, а также несколько крупных вещей, дающих представление о том ассортименте, на который может рассчитывать клиент, сделав специальный заказ. В ее маленьком магазине не было места, чтобы выставить много дорогих изделий. Она выбрала пепельницы, небольшие красочные вазы, несколько приятных маленьких синих солонок, на которых сбоку красовалась белая надпись «halen»[6], словно выведенная сахарной глазурью на торте.

Мистер Вильямс постоянно подчеркивал свое желание во всем взаимодействовать с ними.

— Вы можете нам все это поставить через две недели?

— Непременно. И я желаю вам всяческих успехов, мисс Райланд, а также счастливой помолвки с мистером Тревором.

— Спасибо.

Какие они здесь все добрые!

— Пожалуйста, примите этот маленький знак наших лучших пожеланий… — мистер Вильямс протянул красивую пепельницу прекрасной формы, — для вас и мистера Тревора.

— О, она замечательная! Большое спасибо.

— Ну вот, теперь у тебя есть что сложить в нижний ящик комода, — подшучивал над ней Хью, осторожно ведя машину вниз по круто петляющей узкой дороге, соединяющей деревушку Кумбач с шоссе внизу.

— Нижний ящик? А, понятно, ты имеешь в виду ковер и эту пепельницу. До сих пор это называют нижний ящик?

— В Англии уже, наверно, нет, не знаю. Но в Лланллоне это определенно нижний ящик. Каждая юная девица начинает собирать вещи для своего будущего дома с довольно раннего возраста, и, где бы она их ни хранила, это все равно называется нижним ящиком. Помню, у нас когда-то была служанка, каждое Рождество мама делала ей подарок, а она складывала все в «нижний ящик».

— Осторожно, Хью!

Он едва успел свернуть в сторону. Красный почтовый фургон, с которым они чуть не столкнулись, пролетел мимо, водитель возмущенно посмотрел на них. Хью с трудом пришел в себя.

— Трудно следить за дорогой, когда такая прелестная невеста сидит рядом с тобой.

— Твоя прелестная невеста откажется ехать с тобой, если подобное повторится. — Мэри постаралась произнести это мягко, но сердце билось тревожно.

— Тогда давай останавливаться каждые десять минут. Если я буду одну минуту целоваться с тобой, то смогу следующие девять минут удерживать свое внимание на дороге.

— Думаю, будет лучше, если ты просто будешь вести машину и заставишь себя на этом сосредоточиться.

— Мэри! — Его голос стал резким. — Теперь ты заговорила как племянница тетушки Дайлис.

Он нажал на педали, и машина рванула вперед.

— Хью, пожалуйста, сбавь скорость!

Хью слегка сбавил скорость.

— О боже, Хью, сбавь скорость!

Узкая дорога круто поворачивала каждые пятьдесят ярдов. Что с ним происходит?

Внезапно Хью остановил машину и повернулся к Мэри. Он был бледен.

— Ну, теперь ты дашь мне поцеловать тебя?

Мэри почувствовала, как кровь отлила от лица, но Хью этого не заметил. Он наклонился и поцеловал ее. Затем спокойно повел машину к Лланллону.

Внутри у Мэри все сжалось, и лоб стал липким, когда она отбросила волосы назад. Стараясь сохранить спокойный тон, она попросила:

— Хью, не можешь ли ты отвезти меня домой? Пожалуйста.

— Чепуха, Мэри! Я прошу прощения за этот глупый случай с почтовым фургоном, но не надо из этого делать событие.

— Нет, я хочу домой.

Хью молча вел машину по городу, повернул налево на мост и остановился рядом с «Домом у Моста».

— Послушай, Мэри, если ты сердишься…

— Я просто плохо себя чувствую. — Слова дались ей с трудом.

Спотыкаясь, Мэри вышла из машины и оперлась о парапет. Мгновенно Хью оказался рядом с ней и заговорил виноватым голосом:

— Дорогая, что с тобой? Я прошу прощения. Я вел машину как дурак. Ну, прости, дорогая.

Он обнял ее за плечи и осторожно повел к дому. На пороге взял у нее сумку, отыскал ключ и отпер главную дверь.

— Тебе нужна добрая старая нюхательная соль. Она есть у тебя? Нет, наверно, нет.

Он провел ее в комнату, помог опуститься в одно из кресел.

— Опусти голову вниз. Вот так. Скоро тебе станет легче.

Он выбежал из комнаты и вернулся со стаканом воды.

— Вот, выпей немного.

Постепенно Мэри почувствовала, что тошнота прошла и кровь вернулась к ее щекам.

— Ну вот, ты выглядишь лучше, дорогая. — Хью был очень заботлив и очень добр. — Теперь, я думаю, тебе лучше прилечь. — Он посмотрел на часы. — Сейчас шесть. Ты полежи пару часов, а я зайду в восемь проведать тебя.

— Нет, Хью, я… я думаю, я сразу лягу в постель. Не надо возвращаться.

— Ах ты, моя бедная. Ты слишком много работала в этом проклятом доме, ты совершенно истощена. Мэри, давай поскорей поженимся, тогда я действительно смогу ухаживать за тобой.

Возвращался он или нет, Мэри так и не узнала. Она заперла дверь, потом медленно поднялась наверх и, как только добралась до постели, погрузилась в глубокий сон. Когда она проснулась на следующее утро, в голове стучало, хотелось остаться в постели, вычеркнуть из сознания все стоявшие перед ней проблемы и спать, спать…

Но начинался день. Неохотно она поднялась и надела новые джинсы, которые купила после того, как Гвинет заставила ее понять, что в прежних джинсах уже невозможно ходить. Надела также ярко-синюю хлопковую рубашку и озабоченно посмотрела в зеркало. В отражении она увидела бледное лицо с темными кругами под глазами.

Она сварила кофе и выпила его, но не могла заставить себя что-либо съесть. Приехали мистер Морган с Кадвалладром, начали мостить площадку перед домом. Мэри нашла свой список намеченных дел и механически приступила к работам, которые еще не были отмечены галочками. Занавески — да, их надо повесить. Она услышала голос Хью, он разговаривал с мистером Морганом.

— Здесь ли мисс Райланд?

— Она была здесь около получаса назад, мистер Тревор.

— Видимо, она ушла в город за покупками.

С рычанием машина Хью поднялась на мост.

Минут десять Мэри стояла без движения, замерев на месте, затем тихо спустилась вниз по лестнице и вышла через заднюю дверь. Стараясь не попасться на глаза Морганам, сделала большой крюк за домом и пошла дальше через поле к реке так, чтобы ее не было видно из Бодунига. Наконец вышла на тропинку, бегущую вдоль берега.

Вокруг не было ни души. Город остался позади, на другой стороне реки расстилались поля, а дальше виднелось главное шоссе, по которому двигались машины на побережье. Река здесь была широкой и глубокой, ивы на берегу свесили ветви в воду. Мэри шла медленно, в голове все еще стучало, мысли кружились в смятении.