– Итак, вы полагаете, что за двадцать четыре часа, прошедшие между заседанием Инвер Брасс и прибытием Ченселора в дом Макэндрю, материалы, необходимые для уловки, были изъяты из досье, – проговорил Сент-Клер, блуждая взглядом по сторонам. – Позавчера члены Инвер Брасс впервые услышали о Ченселоре, не говоря уже о Макэндрю.

– Инвер Брасс как организация узнала о Ченселоре впервые, но этого нельзя сказать о том, у кого находятся досье. Он знал о Ченселоре раньше, поскольку тот вступил в контакт с намеченными им жертвами – Макэндрю и Ролинзом. Мне кажется, можно не сомневаться в том, что они были жертвами.

– Ну, хорошо, с этим я согласен, – сказал Браво, вставая. – Таким образом, можно сделать один совершенно ясный вывод: Ченселор установил контакт с дочерью генерала и вместе с ней направился в Роквилл. Наш противник, чтобы извлечь пользу из этой встречи, пускает в ход дело с Часоном. Цель – направить Ченселора по ложному пути.

– Совершенно верно, – твердо сказал Варак. – Иначе зачем было бы вообще упоминать о Часоне?

– И все же, – спросил Сент-Клер, – почему это должен быть член Инвер Брасс?

– Потому что никто, кроме нас, не знал, что Ченселор установил контакт с дочерью генерала. Я в этом уверен. Никто, кроме нас, не подслушивал его разговоры по телефону, никто не вел за ним наблюдение. Ведь в течение двенадцати часов после заседания Инвер Брасс совершается налет на дом Макэндрю и проводится сложная операция с целью ввести Ченселора в заблуждение. Этих двенадцати часов было достаточно, чтобы изучить послужной список Макэндрю и придумать дело с Часоном.

– Весьма убедительно, – грустно кивнул Сент-Клер.

– С фактами не поспоришь. Я бы много дал, чтобы они были менее убедительны.

– Видит бог, я тоже. Член Инвер Брасс! Самые уважаемые люди в стране! Вы говорите, что это вероятно, а я все-таки считаю это невозможным.

– Ченселор иного мнения. Для него это было очевидно с самого начала.

– Когда мы занялись им, вы сами говорили, что его ничто не остановит. Кстати, он называет свой прообраз Инвер Брасс «Ядром».

Сент-Клер задержал взгляд на стене, где несколько минут назад была показана видеозапись.

– Реальность и фантазия – просто удивительно! – проговорил он в задумчивости.

– Именно этого мы и хотели, – сказал Варак, – на это и надеялись.

– Да, конечно. Так вы говорите, что через день-два будете знать точно?

– Я гарантирую это, если вы созовете еще одно совещание. После похорон Макэндрю. Я хочу сообщить членам Инвер Брасс пару имен.

– Да? Чьи же это имена?

– Во-первых, корреспондентки Филлис Максвелл. Она…

– Я знаю все. Но почему именно она?

– Я, правда, не уверен… Раньше она в этом деле не фигурировала. Но Ченселор встречался с ней и в своем романе выводит персонаж, удивительно похожий на нее.

– Понятно. А кто еще?

Варак заколебался. Очевидно, он ожидал, что последуют возражения по поводу второй кандидатуры.

– Пол Бромли из управления общих служб.

– Нет! – энергично возразил Браво. – Этого я не позволю. Я дал слово Бромли. И потом, это бессмысленно. Ведь его фамилия начинается с буквы «В», а мы ищем человека, фамилия которого начинается с латинских букв от «М» до «Z».

– Псевдоним Бромли – Гадюка, то есть начинается с буквы «V», – напомнил Варак. – О нем много говорили в Пентагоне, в разведывательном управлении и в ФБР в последние двенадцать месяцев, а с августа он словно сквозь землю провалился. Было время, в Вашингтоне его побаивались, а сейчас совершенно забыли. Таким образом, Бромли для нас – идеальная кандидатура.

– Человек столько пережил! Вы хотите от него слишком много, – упорствовал Браво, прохаживаясь по кабинету.

– Не так много, если учесть стоящую перед нами цель. Насколько я знаю Бромли, он сразу согласится.

Сент-Клер закрыл глаза, раздумывая над тем, какие испытания выпали на долю Бромли. Пожилой вспыльчивый бухгалтер имел смелость вступить в схватку с самим Пентагоном, за что здорово поплатился. Дочь его стала наркоманкой, пропадала где-то три года, а потом вернулась, совершив убийство, вконец расшатав собственную психику. И теперь, когда жизнь его налаживалась, страшный сон должен был вернуться. Его собирались использовать как приманку.

Но Стефан Варак слыл настоящим профессионалом, специалистом по самым тонким делам. И он был, как всегда, прав.

– Приступайте, – сказал Сент-Клер. – Я созову совещание Инвер Брасс сегодня вечером.

…Размеренные звуки барабанной дроби дополняли глухие раскаты грома, которые доносил до Арлингтонского кладбища декабрьский ветер. Могила была отрыта в его северной части. Почетный караул выстроился вдоль западной аллеи. Строгий строй заканчивался в том месте, где гроб должны были опустить в могилу. Военный церемониал требовал, чтобы уважение усопшему оказывалось молча. Никакие проявления скорби со стороны частных лиц не допускались, ибо они выходили за рамки приличий, предписанных в армии. Здесь все подчинялось армии.

«Как это ужасно!» – думал Ченселор, стоя за спиной Элисон, которая сидела в траурном кресле в конце оцепленного караулом участка. Кругом – тишина. Все подчинено траурному церемониалу.

За караулом стояли старшие офицеры Пентагона. Многие из них подходили к Элисон, выражали ей соболезнование, пожимали руку. Она сейчас была тем объектом, на котором присутствующие демонстрировали свое отношение к ее отцу. И Ченселор очень внимательно наблюдал за ней. Вполне возможно, что именно кто-то из собравшихся у могилы владел секретом Часона. Питеру же оставалось только изучать лица и давать волю своему воображению.

Среди присутствующих он заметил человека примерно такого же возраста, что и Макэндрю. Темнолицый майор привлек внимание Ченселора. «Видимо, сказывается кровь предков со Средиземноморья», – решил Ченселор. Во время короткого богослужения майор стоял молча. Когда же гроб понесли от катафалка к могиле через небольшой газон, он смотрел прямо перед собой, будто не замечая покойника. Только когда капеллан говорил надгробное слово, майор проявил свои чувства: на какое-то короткое мгновение в его глазах и уголках рта проглянула откровенная ненависть.

Питер не сводил с него глаз. В какой-то момент майор, видимо, почувствовал, что на него смотрят, и взглянул на Ченселора. Выражение ненависти снова промелькнуло на его лице и исчезло. Майор отвернулся.

Когда траурная церемония закончилась и флаг передали дочери похороненного солдата, офицеры по одному стали подходить к ней со словами соболезнования. Но темнолицый майор повернулся и пошел прочь, так ничего и не сказав Элисон. Питер следил за ним. Дойдя до холмика позади рядов могил, майор остановился, медленно повернулся и оглянулся. Его одинокая фигура возвышалась над могильными плитами.

Ченселор непроизвольно подумал, что майор хотел в последний раз посмотреть на могилу Макэндрю, чтобы убедиться, действительно ли мертв объект его ненависти. Это был довольно любопытный момент…

– Я чувствовала твой взгляд, – сказала Элисон, когда они сели в машину, которая должна была доставить их в Вашингтон. – Один раз я даже оглянулась. Ты изучал толпу. И я знаю, что ты слышал каждое слово, сказанное мне. Заметил что-нибудь интересное?

– Да, – ответил Питер, – одного майора. Похож на итальянца или испанца. Он не подходил к тебе. Единственный из всех офицеров.

Элисон смотрела через окно машины на ряды могил. Она говорила тихо, чтобы их не слышали водитель и сопровождающий:

– Да, я видела его.

– Значит, ты заметила, как странно он себя вел.

– С его точки зрения, он вел себя нормально. Ненависть, которую он испытывал, на его лице было так же легко различить, как наградные нашивки на мундире. Это чувство неотделимо от его наград.

– Кто он?

– Его зовут Пабло Рамирес. Он из Сан-Хуана, один из первых слушателей Вест-Пойнта с территорий. Мне кажется, его следовало бы назвать символическим испанцем, если бы кто-нибудь смог объяснить этот термин.