– Боюсь, я вас так и не понял, – прервал раздумья Сент-Клера Варак.

– Вы когда-нибудь слышали о писателе по имени Питер Ченселор?

– Я читал его роман «Контрудар!». Он напугал многих, кто связан с Лэнгли.

– А ведь это была беллетристика, вымысел.

– Да, но очень близкий к действительности. Правда, этот Ченселор напутал в терминологии, неверно изобразил методы работы ЦРУ, но если говорить о существе дела, все им описанное имело место в жизни, и книга кажется правдивой.

– Это потому, что его фантазию не ограничивали никакие факты. Ченселор выявляет основную линию будущего сюжета, берет исходную ситуацию, из известных ему фактов тщательно отбирает наиболее подходящие и затем так их переосмысливает, чтобы они служили подтверждением его собственной трактовки реальных событий. Он не связан причиной и следствием. Он создает их сам. Вы сказали, что Ченселор напугал многих в Лэнгли. Охотно в это верю. Он широко читаемый автор. Он не скользит по поверхности. Предположим, станет известно, что Ченселор пишет книгу о Гувере, о его последних днях…

– …и о досье, – подаваясь вперед, добавил Варак. – Ченселор как раз тот человек, которого надо использовать как посредника. Если сообщить ему, что бумаги исчезли, он тут же начнет действовать. Поднимется шум, кое-кто встревожится, а мы тут как тут.

– Отправляйтесь в Нью-Йорк, мистер Варак. Разузнайте о Ченселоре все, что можно разузнать: об окружающих его людях, о его образе жизни, методах работы. Каждая мелочь может пригодиться. Ченселор помешан на заговорах. Мы подбросим ему мысль о заговоре против Гувера. Перед таким соблазном он не устоит.

Питера разбудил телефонный звонок.

– Мистер Ченселор? – спросила телефонистка.

Питер вытащил руку из-под покрывала и прищурился, стараясь разглядеть циферблат ручных часов. Было почти десять. Утренний ветер, врываясь через двери веранды, вздымал занавески.

– Слушаю?

– Междугородная станция. На проводе Нью-Йорк. С вами будет говорить мистер Энтони Морган. Подождите, пожалуйста, минуточку.

– Жду.

Послышался щелчок, потом жужжание на линии.

– Приветствую вас, мистер Ченселор.

Звонила секретарь его издателя. Питер узнал бы ее голос из тысячи других.

Какие бы неприятности ни обрушивались на нее, голос ее всегда звучал одинаково приветливо.

– Алло, Рэди! Как дела? – Ченселор надеялся, что ее дела идут лучше, чем его собственные.

– Прекрасно. Как там в Калифорнии?

– Яркое солнце, прохлада, повсюду зелень. Выбирай, что тебе из этого больше нравится.

Девушка рассмеялась. У нее был приятный смех.

– Надеюсь, мы вас не разбудили? Вы ведь всегда встаете очень рано.

– Нет, Рэди. Я уже на ногах, – неизвестно зачем солгал Ченселор.

– Подождите минуточку, с вами будет говорить мистер Морган.

Послышалось два щелчка.

– Алло, Питер!

– Как дела, Тони?

– О господи, при чем тут я! Как ты себя чувствуешь? Мари сказала, что ты звонил вчера вечером. Жаль, что меня не было дома.

– Извини, я был пьян, – смущенно ответил Ченселор, пытаясь вспомнить, что он наплел Мари.

– Ну, об этом она мне не говорила. Сказала только, что ты был чертовски взбешен.

– Да, был. Я и сейчас взбешен. Но вчера ко всему прочему я был пьян. Извинись за меня перед Мари.

– В этом нет необходимости. То, что ты рассказал ей о своих делах, ее страшно рассердило. Как только я появился на пороге, она прочла мне целую лекцию о том, как я должен защищать интересы своих авторов. Так что же там случилось с твоим романом?

Питер устроился поудобнее на подушке и откашлялся.

Стараясь говорить спокойно, он произнес:

– Вчера, в четыре тридцать, посыльный с киностудии принес мне законченный вариант сценария. Я и понятия не имел, что дело зашло так далеко.

– Ну и что?

– Они все перевернули с ног на голову. Я ничего подобного никогда не писал.

Выдержав паузу, Морган мягко заметил:

– Ущемленное «я», Питер?

– О господи, вовсе нет! И ты прекрасно знаешь, что не в этом дело. Я не хочу сказать, что сценарий плохо написан. Отдельные куски сделаны просто здорово, все очень эффектно. Но лучше бы это не было так хорошо, потому что все, что там написано, – ложь!

– Джош сказал мне, что они изменили название агентства…

– Они изменили все! – взорвался Ченселор и сразу почувствовал, как кровь приливает к голове. Поморгав от боли, он закричал в трубку: – По их сценарию правительство и его люди – настоящие ангелы. Они руководствуются только чистыми, благородными помыслами. Грязными махинациями занимаются… те, другие. Таинственные личности, сеющие революцию и насилие. К тому же все они – о господи! – говорят «с легким европейским акцентом». Они все переделали по-своему. За каким чертом тогда надо было покупать право на экранизацию моей книги?

– А что говорит Джош?

– Если честно, то очень смутно помню, что он сказал. Мне удалось поймать его около полуночи по местному времени. В Нью-Йорке, наверное, было часа три утра.

– Никуда не уходи из дома. Я поговорю с Джошем. Кто-нибудь из нас двоих потом тебе позвонит.

– Хорошо. – Питер хотел было еще раз передать свои извинения жене Моргана и распрощаться, но почувствовал, что издатель что-то недоговорил.

– Питер?

– Да?

– Предположим, Джош и я все уладим… Я имею в виду твой контракт со студией.

– Здесь нечего улаживать! – снова взорвался Ченселор. – Я им не нужен. Они не хотят принимать меня таким, какой я есть.

– Может быть, им нужно твое имя и они платят тебе именно за это?

– Я не торгую своим именем. Во всяком случае, тот фильм, который они собираются делать, обойдется без меня. Я же говорю тебе, это будет прямо противоположное тому, что я написал.

– А для тебя это важно?

– Как для автора – нет, черт побери! Но то, что они там наворочали, противоречит моим убеждениям. А этим не бросаются.

– Я просто так поинтересовался. Может быть, ты уже готов начать книгу о Нюрнбергском процессе?

Питер рассеянно посмотрел на потолок.

– Пока нет, Тони. Скоро буду готов, но сейчас – нет. Мы с тобой об этом позднее поговорим.

Питер повесил трубку, забыв еще раз извиниться перед женой Моргана. Он лежал и думал о вопросах, которые задал ему издатель, и о своих ответах.

Только бы боль прошла! И хорошо бы избавиться от этого оцепенения. И то и другое постепенно ослабевало, но иногда он все-таки чувствовал себя прескверно.

И каждый раз в таком случае к нему возвращались воспоминания об автомобильной катастрофе. Он снова видел слепящий свет настигавшего его грузовика, слышал скрежет металла, звон разбитого стекла и крики… И опять в нем загоралась ненависть к тому, кто, пригнувшись на высоком сиденье грузовика, промчался мимо во тьму штормовой ночи, убив Кэтрин и покалечив его.

Ченселор сел на край кровати, свесив ноги на пол. Совершенно голый, он ходил по комнате в поисках плавок. Для утреннего купания было уже поздновато.

Солнце стояло высоко, день наступил. Питер почувствовал себя виноватым, как будто нарушил какой-то важный ритуал. Но хуже всего было то, что в его теперешней жизни ритуал заменил работу, и он это прекрасно понимал.

Обнаружив наконец лежавшие на стуле плавки, он собрался было надеть их, как снова зазвонил телефон. Ченселор взял трубку.

– Питер, это Джошуа. Я только что целый час проговорил с Аароном Шеффилдом.

– Он тебя, конечно, убедил. Кстати, извини меня за то, что я побеспокоил тебя вчера вечером.

– Мы с тобой говорили не вечером, а сегодня утром, – мягко поправил Питера его литературный агент. – Но это все пустяки, я понимаю, ты был возбужден.

– Я был просто пьян.

– Ну и это тоже. Теперь о Шеффилде.

– Да, нам надо о нем потолковать. Надеюсь, вчера ты хорошо расслышал все, что я говорил.

– Ну, знаешь! Наверное, во всем Малибу не найдется человека, который не смог бы повторить слово в слово все, что ты орал в телефонную трубку.