– Весьма необычно, – отметил Лэтем.

– В архивах тысячи и тысячи таких досье, мсье. Уже многие из них обработали, но на все уйдут годы.

– Почему?

– Нужно вызывать экспертов, в том числе историков, чтобы подтвердить их ценность, а финансы у всех правительств ограничены.

– Продолжайте. Что произошло?

– Жак приказал мне взять папку и лично доставить ее в один замок в долине Луары на машине Второго бюро, снабдив такими документами – он сам их подписал, – что полиция не имела права остановить меня за превышение скорости, а он меня торопил. Я поинтересовался, так ли уж необходимо ехать в такой час и нельзя ли подождать до утра. Он взбесился, наорал на меня, что мы – он и я – всем обязаны этому дому, тому человеку. Что там наше пристанище, наше убежище.

– Какому дому? Какому человеку?

– «Le Nid de l’Aigle». А человек – генерал Андрэ Монлюк.

– Как называется? Что-то с «орлом»?..

– «Орлиное гнездо», мсье. А Монлюк, говорят, был знаменитым генералом Франции, его ценил сам де Голль.

– Так вы думаете, Бержерон мог скрыться там? – спросил Дру.

– Я помню слова «пристанище» и «убежище». К тому же Жак опытный разведчик и знает, сколько барьеров надо преодолеть, чтоб покинуть страну. Ему понадобится помощь могущественных соратников, a combinaison[171] знаменитого генерала и замка у Луары вроде бы подходит. Надеюсь, это вам поможет.

– Поможет, и надеюсь, нам не придется снова увидеться или разговаривать. Спасибо, Франсуа.

Лэтем повесил трубку и повернулся к остальным.

– У нас есть имя генерала, за которым охотился Жодель, предателя, который, по его словам, обманул де Голля. И мы знаем, где он, если еще жив.

– Довольно странный у тебя был разговор. Не просветишь нас?

– Не надо, Стэнли, у меня уговор. Этот человек жил в аду гораздо дольше, чем того заслужил, и никогда никого не убивал ради нацистов. Он был посыльным, разносчиком, а его семья – в заложниках, на мушке. Главное: у меня с ним уговор.

– У меня их столько было, – сказал посол. – Расскажите нам то, что мы должны знать, Дру.

– Имя генерала – Монлюк, Андрэ Монлюк…

– Андрэ, – перебила его Карин. – Так вот откуда появилось кодовое имя.

– Правильно. Замок называется «Орлиное гнездо», расположен в долине Луары. Франсуа считает, Бержерон мог там скрыться, потому что когда-то в гневе или, может, от страха назвал его убежищем.

– Когда? – вмешался Витковски. – Когда он его так назвал?

– Ты очень проницателен, Стэнли, – ответил Дру. – Когда приказал доставить туда старое забытое досье на Монлюка – в тот вечер, когда Жодель покончил с собой в театре.

– Устраняя таким образом любую возможную связь между Жоделем и генералом, – сказал посол. – Кто-нибудь знает что-либо об этом Монлюке?

– По имени нет, – ответил Лэтем, – потому что секретные досье на него из Вашингтона тоже изъяли. Но предварительная документация на Жоделя содержит предъявленное им обвинение, в котором нет подтверждений, не говоря уже о доказательствах. Поэтому разведка округа Колумбия и сочла его сумасшедшим. Он утверждал, что французский генерал, вождь Сопротивления, на самом деле предатель, работавший на нацистов. Это, конечно, был Монлюк, тот человек, который приказал казнить жену и детей Жоделя, а его послал в концлагерь.

– А младший сын, который выжил, и есть Жан-Пьер Виллье, – добавила Карин.

– Именно так. По словам отца Виллье – единственного, которого он знал, – этот неизвестный генерал проведал о подозрениях Жоделя, он скрывался и богател на золоте нацистов и экспроприированных ценностях.

– Думаю, мне надо пойти на эту мифическую встречу с французским президентом, – сказал Кортленд. – Напишите полное донесение, Дру. Продиктуйте паре секретарей все, что нужно, только сделайте это быстро, скажем, примерно через час, пусть будет у меня на столе внизу.

Лэтем с Витковски переглянулись. Полковник кивнул Дру.

– Это не сработает, сэр, – сказал Лэтем.

– Что?

– Начнем с того, что у нас нет времени и мы понятия не имеем, с кем будет президент советоваться, но зато знаем, что на Ке-д’Орсе есть нацисты, возможно, в ближайшем окружении президента. Мы даже не знаем, кого можем позвать на помощь или кого он мог бы позвать.

– Не хотите ли вы сказать, что мы проводим операцию сами – персонал американского посольства за рубежом? Если это так, то вы не в своем уме, Дру.

– Господин посол, если в этом замке есть то, что мы должны знать – записи, бумаги, номера телефонов, имена, – нельзя рисковать, их могут уничтожить. Забудьте пока Бержерона, если этот дом – убежище или пристанище, там наверняка не только пиво с колбасой и песни «Хорст Вессель». Мы ведь говорим не только о Франции, а обо всей Европе и Соединенных Штатах.

– Я понимаю, но нам нельзя предпринимать односторонние американские действия в другой стране!

– Будь Клод Моро жив, все пошло б по-другому, – прервал его Витковски. – Он бы в интересах Франции пошел на секретную операцию под видом французской. Наше ФБР все время так делает.

– Но Моро мертв, полковник.

– Понимаю, сэр, но, возможно, есть способ. – Витковски повернулся к Лэтему. – Этот Франсуа, с которым ты разговаривал, он ведь тебе обязан, не так ли?

– Брось, Стош, я его вовлекать не буду.

– Но почему? Ты только что дал достаточное основание для серьезного дипломатического вмешательства, достаточно серьезного, чтобы сменили посла.

– К чему ты клонишь? – спросил Дру, уставившись на полковника.

– Второе бюро работает с Сервис этранже – с французским министерством иностранных дел; господин посол, – и их власть часто перекрещивается, где-то схоже с нашими ЦРУ, ФБР и Разведуправлением министерства обороны. Это понятно, да?

– Продолжайте, полковник.

– И благо, и бич всех разведслужб – это путаница из-за таких конфликтов…

– К чему ты ведешь, Стэнли?

– Все просто, хлопчик. Пусть твой Франсуа позвонит тому, кого хорошо знает в Этранже, и повторит, скажем, половину того, что рассказал тебе.

– Какую половину?

– Мол, вдруг вспомнил, что Бержерон, которого все ищут, послал как-то его с каким-то старым досье в этот замок у Луары. Вот и все, что ему надо сказать.

– А почему бы ему не дать эту информацию своим людям во Втором бюро?

– Потому что нет начальства. Вчера убили Моро, несколько часов назад скрылся Бержерон, и он не знает, кому можно доверять.

– А потом что?

– Об остальном я позабочусь, – тихо ответил Витковски.

– То есть как? – спросил Кортленд.

– Знаете, сэр, всегда есть нечто такое, что человек на таком посту, как ваш, может законно отрицать, поскольку понятия об этом не имел.

– Расскажите, – прервал его посол. – Я, похоже, слишком много времени трачу, чтоб узнать то, о чем знать не должен. Так что же именно даст мне возможность все отрицать?

– Все весьма безобидно, сэр. У меня есть друзья, скажем, коллеги на высоком уровне в Сервис этранже. В прошлом случалось, что американские преступники, члены организованной преступности или наркодельцы, действовали во Франции, и мы лучше за ними следили, чем они… Я щедро делюсь информацией.

– Ну что ж, вы весьма уклончивы, полковник.

– Спасибо, господин посол.

– Будет вам, – не выдержал Лэтем, – к чему вы ведете?

– Если информация исходит из источника французской разведки, я могу вмешаться. Французы ухватятся за это, и у нас будет столько групп поддержки, сколько нужно в экстренных ситуациях. А главное, сохранится полная секретность, которая так нам важна, поскольку действовать придется быстро.

– Как вы можете быть в этом уверены, полковник?

– Потому что, сэр, мы в секретных службах любим поддерживать миф о нашей неуязвимости. Нам особенно нравится, если выдаем поразительные результаты, когда никто не подозревает о нашей причастности к делу. Такая уж особенность, господин посол, и в этом случае она нам на пользу. Видите ли, информация в наших руках, мы дирижируем, а французам достанутся лавры. И славу богу!