– Если они там, мы их собьем к чертовой матери, – сказал сын генерала, хватаясь за красный телефон.

– Вы с ума сошли? – завопил Лэтем. – Они полны яда, возможно жидкого, и оболочки наверняка уничтожаются, как только упадут на землю или воду. Пусть истребители своими соплами сдуют планеры с курса в незаселенные районы, поля или леса, но, бога ради, не туда, где люди. То же указание передайте в Вашингтон и Лондон.

– Да, конечно. Понятно, мсье. Оба у меня на одной линии.

Следующие несколько минут походили на ожидание массового убийства, и все присутствующие относились к числу потенциальных жертв. Все глаза были прикованы к экрану, когда вдруг скелетообразные изображения разлетелись в разных направлениях, резко влево и вправо, в сторону от цели – резервуара Бовэ.

– Проверьте Лондон, – сказал Дру. – Проверьте Вашингтон.

– Они на линии, – ответил майор. – Там происходит в точности то же, что и у нас. Планеры сдули от резервуаров и вынуждают сесть в безлюдных местах.

– У них все было рассчитано на компьютере до минуты, – сказал, тяжело дыша, побледневший Лэтем. – Слава высокой технологии, она разогревает сандвич из солонины в микроволновой печи и растворяет пластиковые контейнеры. Теперь, возможно, мы действительно выиграли, но лишь битву, а не войну.

– Ты выиграл, Дру. – Карин подошла и положила руки ему на плечи. – Гарри гордился бы тобой.

– Мы еще не закончили, Карин. Гарри убили внутри системы, Моро тоже. Каждого из них предали. Меня тоже, но мне повезло. У кого-то есть телескоп, через который видно ядро наших операций. И этот кто-то знает о нацистском движении и о наследии сумасшедшего генерала в долине Луары больше, чем все мы, вместе взятые. Странно, мне кажется, я вдруг понял, кто это.

Бовэ. Час атаки плюс двадцать минут. Сын генерала договорился, чтобы армейская машина отвезла Лэтема, Карин и двоих командос в Париж. И, как это бывает с малозначительными событиями во время катаклизмов, из гостиницы «Кенигсхоф» в Бонне прибыл их багаж. Он дожидался хозяев в хвосте фургона, на котором им предстояло отправиться в Город Огней – город, который двадцатью одной минутой раньше мог быть охвачен паникой.

– Остановимся в том же отеле, – сказал Дру, когда все они попрощались с французскими коллегами на станции Бовэ и направились к древнему лифту. – А вы, друзья мои, – продолжил он, обращаясь к капитану Диецу и лейтенанту Энтони, – можете загулять в Париже, все затраты будут покрыты.

– На какие деньги? – спросил капитан. – У нас, наверно, не больше двухсот франков на двоих, а кредитные карточки, помимо всех остальных документов, в Брюсселе.

– Через четыре часа благодарное правительство Франции выдаст вам звонкой монетой, скажем, тысяч по пятьдесят франков каждому. Как, хватит для начала? Потом, естественно, дадут еще.

– Вы спятили, – сказал Энтони.

– Нет, я от злости с ума схожу.

– Мсье, мсье Лэтáм! – воскликнул один из многочисленных военных помощников, выбегая из офиса станции в темный каменный коридор. – Вас к téléfhone. Срочно, мсье!

– Ждите здесь, – сказал Дру. – Если это тот, кто я думаю, разговор будет учтивым, но коротким.

Лэтем вернулся с помощником и подошел к телефону у двери.

– Это Лэтем.

Грубоватый голос в трубке принадлежал не тому, кого он ожидал услышать.

– Молодец, хлопчик! – почти что кричал из Лондона полковник Витковски. – Гарри бы гордился тобой.

– Второй раз уже это слышу – перебор, Стэнли, но спасибо. Это заслуга всей команды, как в хоккее.

– Да что ты мне заливаешь?

– Не заливаю, Стош. И началось все с Гарри, когда он сказал этому трибуналу в Лондоне: «Я привез информацию, ваше дело ее оценить». А мы ее неправильно оценили.

– Ладно, это не телефонный разговор.

– Неплохая идея. Там была ниточка, а мы за нее не уцепились.

– Потом обсудим, – прервал его Витковски. – Что ты думаешь о Бонне?

– Что ты имеешь в виду? Что Бонн?

– Тебе не сказали?

– О чем не сказали?

– Да весь чертов бундестаг в огне! Туда согнали больше ста пожарных машин, пожар тушат. Разве Моро не звонил?

– Моро мертв, Стэнли.

– Что?

– Убит на своей собственной охраняемой подземной стоянке.

– Боже мой, я не знал!

– Откуда? Вы же в Лондоне и засекречены, надо думать.

– Когда это случилось?

– Несколько часов назад.

– И все же Второе бюро – твое запасное начальство. Тебе должны были сообщить о Бонне.

– Надо думать, кто-то забыл. Ночь была сумасшедшая.

– В чем дело, Дру? Ты сам не свой.

– А что ты хочешь после такой ночи… Ты спросил, что я думаю о пожаре в бундестаге, так я скажу. Этот сукин сын Ягер писал мемуары. Мне надо идти, Стош, мне надо кое с кем увидеться, пока пожар не потушили. Поговорим в Париже.

Отважной четверке достались смежные номера в гостинице «Плаза-Атенз», и в них сквозь легкие шторы на высоких окнах светило раннее солнце. Было 6.37 утра. Карин де Фрис спала глубоким сном, а Лэтем тихо выбрался из постели. Перед сном он приготовил гражданскую одежду, теперь надел ее и вышел в громадную общую гостиную, где его ждали двое командос в безобидных пиджаках и брюках.

– Одному из вас надо остаться здесь, я же говорил, – сказал Дру. – Помните?

– Мы сыграли в орлянку, – ответил Диец, – и вам выпал Худышка, хотя, я думаю, это не лучший вариант. Я же, в конце концов, старший по званию.

– А ваша работа, между прочим, может оказаться потруднее, чем у нас. Отряд пехотинцев из посольства на улице, но они не могут войти в отель, не встревожив нацистов, если они здесь есть. Если они тут, в вашем распоряжении лишь личное оружие и радио, чтоб быстро вызвать наших людей на третий этаж.

– Вы действительно полагаете, что нацисты так глубоко внедрились? – спросил лейтенант.

– Моего брата убили, когда его охраняли на высшем уровне, Клода Моро – на его собственной тайной территории. А что вы думаете?

– Думаю, нам надо двигаться, – сказал Энтони. – Присмотрите за этой леди, капитан. Она необыкновенная женщина – в интеллектуальном смысле, разумеется.

– Не разбивайте мне сердце, – пошутил Дру, когда они с лейтенантом взяли оружие. – Машина во дворе, идемте через подвал.

– Мсье Лэтáм! – Охранник на подземной стоянке Второго бюро, отыскавший фамилию Дру в журнале допуска, чуть не плакал. – Какая ужасная tragédie! И прямо здесь, где такое и произойти-то не могло.

– Что говорит полиция? – спросил Дру, внимательно глядя на охранника.

– Они так же озадачены, как и мы! Нашего замечательного директора, да упокой господь его душу, застрелили перед воротами вчера утром, тело обнаружили в дальнем углу. Сюрте опросило всех в здании, выясняют, где каждый из них был; это продолжалось несколько часов, новый директор как взбешенный тигр, мсье!

– А ваш журнал отбывших проверяли?

– Конечно, всех сотрудников, кто раньше ушел, взяли под стражу, я так понимаю. Говорят, никакой зацепки.

– Большинство людей сейчас здесь? Я знаю, еще рано.

– Почти все, мсье. Говорят, на каждом этаже идут совещания. Видите, позади вас еще три машины ждут, когда их пустят. Сплошной раздрай!

– Что?

– Хаос, – тихо пояснил лейтенант Энтони. – Смятение, сэр.

Лэтем поблагодарил охранника, нажал на газ арендованной машины и пронесся через открытые ворота в пещерную тьму подземной стоянки.

– Держите руку на пистолете, лейтенант, – сказал он, сворачивая на свободное место.

– Уже держу, босс.

– Знаете, меня раздражает такое обращение.

– Не знаю почему, но вы его заслужили… Думаете, тут где-то затерялась еще парочка нацистов?

– Если б я мог позвонить в гостиницу и поговорить с вашим приятелем, я б ответил точнее.

– Так позвоните. У вас же сотовый телефон.

– Не хочу будить Карин. Она примчится сюда, а этого нам не надо.