– Вы назвали мне два имени, так что я уж постараюсь, но на первом месте Карин де Фрис – это все, что я могу обещать.

Лэтем повесил трубку, его тянуло тут же позвонить Моро и задать несколько колких вопросов о бывшем отце Антуане Лаволетте, выдающемся дешифровальщике в отставке. Потом он передумал – глава Второго бюро был помешан на контроле за действиями, особенно что касается действий Дру Лэтема. Моро, безусловно, вмешается, сам позвонит священнику и перехватит инициативу. Нет, так не пойдет. Этого Лаволетта нужно загнать в угол, удивить, заставить в шоке выдать все, о чем он знает, или даже не подозревает, что знает, чтобы он назвал еще одно имя или имена. То же касается и этой Крэнстон, Филлис Крэнстон, сбившейся с пути секретарши одного атташе среднего уровня, которая значилась в списке «перевертышей» Витковски, может, поэтому ее и не увольняли.

Прежде всего главная задача – выбраться из отеля. Каждый час, каждая минута, проведенная здесь, потеряна для его поисков Карин.

Блондином, по словам Карин, он стал благодаря осветляющей краске в сочетании с оттеночной, или как ее там, и она утверждала, что с помощью изрядной порции шампуня и некоего тюбика, который закрашивает седины, он может вернуть себе естественный цвет волос или похожий на прежний. Карин положила чудодейственный тюбик в аптечку, а он переложил его в ящик столика в спальне, чтобы она не убрала. Тюбик был на месте.

Через полчаса, разогнав клубы пара в ванной, обнаженный Лэтем брызгал водой на зеркало, чтобы разглядеть собственное изображение. Теперь его волосы приобрели странный темно-коричневый цвет с каштановым отливом, но уже не были светлыми. Он таки забросил шайбу прямо между ног вратаря!

Теперь предстояло разобраться с мсье Фриком и Фраком, а точнее, с теми, кто их сейчас сменил. А смена уже другая, Карин говорила. Он знал всех охранников, но лучше других Фрика и Фрака, и сомневался, что они расскажут о своем конфузе из-за названного пароля – как американец в одиночку разоружил офицера Второго бюро, вырвал оружие и нанес болезненный удар в пах.

– Mon Dien, fermej la bouche![140]

Дру вытащил из шкафа и ящиков стола свою вторую форму – все, что предписывалось носить атташе посольства: серые брюки, темный блейзер, белая рубашка и строгий галстук в полоску со сдержанным рисунком дозволялся только для неофициальных приемов вечером. Его порадовало, что считающийся пуленепробиваемым жилет удобен, плотно прилегает, но не сковывает движений. Полностью одевшись и упаковав чемодан, он открыл дверь, вышел в коридор и остановился, ожидая реакции. И тут же у лифта появился охранник, одновременно из полумрака с противоположной стороны возник его коллега.

– S’il vous plaît, – начал Лэтем на худшем французском, чем мог, – voulez vous venir ici…[141]

– En anglais, monsiuer![142] – крикнул человек у лифта. – Мы поймем.

– Огромное спасибо, премного благодарен. Не мог бы кто-либо из вас помочь мне? Я только что получил сообщение по телефону и постарался записать слова, это адрес, я думаю, но звонивший человек не знал английского.

– Пойди ты, Пьер, – сказал по-французски охранник из противоположного конца. – А я останусь.

– Хорошо, – ответил второй, выходя из ниши у лифта. – В Америке что, кроме английского, другим языкам не учат?

– Разве римляне учили французский?

– Им не надо было, вот и весь ответ. – Первый охранник вошел в номер Лэтема, Дру последовал за ним и закрыл дверь. – Где эта записка, мсье?

– Там, на столе, – сказал Лэтем, идя за французом. – Бумага с текстом прямо в центре, я развернул ее, чтоб вам удобно было прочитать.

Охранник взял листок бумаги со странными словами, записанными на слух. В это время Лэтем, готовясь провести прием айкидо, поднял руки ладонями под углом вниз, и на плечи охранника обрушилось два молота – тот сразу потерял сознание. Это был ошеломительный удар, болезненный, но не травмирующий. Дру оттащил тело в спальню, сдернул простыни с кровати и разорвал их на длинные узкие ленты. Через девяносто секунд охранник лежал на матраце лицом вниз, руки и ноги были привязаны к столбикам кровати, а рот закрывала тонкая полоска ткани, позволяющая вдыхать и выдыхать.

Схватив разорванные простыни, Лэтем выбежал из спальни, захлопнув за собой дверь, бросил их на стул и открыл дверь в коридор. Спокойно вышел и обратился ко второму охраннику, которого было едва видно в полумраке:

– Ваш коллега говорит, ему нужно срочно переговорить с вами, прежде чем звонить этому, как его… Монтро или Моно?

– Monsieur le directeur?[143]

– Да, ему. Говорит, то, что я записал, – это фантасти́к.

– Пустите! – промчавшись по коридору, заорал второй охранник и ворвался в номер. – Где?..

Рубящий удар айкидо по шее прервал его вопрос, под ребра воткнулись два пальца, и от этих болевых приемов он временно задохнулся и потерял сознание, но опять-таки без ущерба для здоровья. Дру затащил его на диван и проделал то же, что и с первым офицером Второго бюро, но с необходимыми вариациями. Охранник ничком лежал на подушках с вытянутыми конечностями, привязанными к ножкам дивана, с завязанным ртом, но голова была развернута, чтобы ему можно было дышать. Последнее, что сделал Лэтем, – это выдернул из розеток телефоны в обеих комнатах. Теперь ему ничто не мешало начать розыск.

Он поднялся по ступенькам дома Филлис Крэнстон на рю Павэ, вошел в вестибюль и нажал на кнопку ее квартиры. Никто не ответил, он продолжал звонить, думая, что она может быть в ступоре, если Витковски прав. Дру уже готов был сдаться, когда из коридора появилась тучная пожилая женщина, она заметила, на какую кнопку он жмет, и заговорила с ним по-французски:

– Вам нужна Бабочка?

– Я вас не понимаю.

– Ah, Americain.[144] Вы ужасно говорите по-французски, – добавила она по-английски. – Я была самой несчастной женщиной в Париже, когда ваши аэродромы перевели из Франции.

– Вы знаете мисс Крэнстон?

– Кто ее здесь не знает? Она такая милая, а когда-то была хорошенькой, как и я. Впрочем, с какой стати я должна вам что-то еще рассказывать?

– Мне нужно с ней поговорить, это срочно.

– Потому что вы возбуждены, так ведь? Я вот что вам скажу: может, у нее и есть пагубное пристрастие, но она не шлюха.

– А я вовсе и не шлюху ищу, мадам. Я пытаюсь найти человека, который может срочно дать мне информацию, и этот человек – Филлис Крэнстон.

– Хм, – задумчиво произнесла женщина, изучая Дру. – Вы не затем ищете ее, чтоб обмануть? Если да, то знайте – друзья в этом доме защитят ее. Я уже сказала, она милая, добрая, выручает людей, которым нужна помощь. Мы здесь не бедные, но многие на грани из-за всех этих налогов и высоких цен. А у Бабочки хватает американских денег, и она никогда не просит вернуть долг. В свободные дни присматривает за детьми, чтоб их матери могли работать. Вам не удастся навредить ей, во всяком случае не здесь.

– Не собираюсь я ей вредить, вашей матери Терезе. Я же сказал, мне нужно получить у нее нужную информацию.

– Не упоминайте при мне catholique, мсье. Я сама католичка, но мы сказали этому мерзкому священнику, чтоб держался от нее подальше!

«Вот это удача!» – подумал Лэтем. И, напустив на лицо недоумевающее выражение, спросил:

– Священнику?

– Он обманул ее и сейчас продолжает обманывать!

– Каким образом?

– Он приходит по ночам а отпущение грехов у него между ног.

– И она принимает его?

– У нее нет выбора – он ее духовник.

– Сукин сын! Слушайте, мне необходимо ее найти. Я разговаривал с этим священником, он назвал мне ее имя. Понимаете, он мог сказать ей нечто такое, чего не должен был говорить.