Она пошла дальше по лестнице, удовлетворенная комплиментом. Раз Эви решила познакомить ее с очаровательным мужчиной, она должна быть во всем блеске. Ее голубое платье с открытыми плечами прекрасно облегало фигуру. Она была уверена, что платье отменное, поскольку Лайза уже предпринимала попытки умыкнуть его.

Марийка оглядела фланирующих в одиночестве мужчин. Эви не описала ей выбранного ею кавалера, так что Марийке приходилось только гадать, с кем же хотела познакомить ее подруга.

В конце лестницы узнавший ее служащий-распорядитель приветствовал Марийку, вручив ей маленькую карточку с именем и номером стола.

— Миссис Вентворс, рад вас снова видеть. Ваш стол номер четыре.

Молодой симпатичный офицер предложил ей взять его под руку и повел Марийку в зал. Офицеры охраны использовались во время приемов для обслуживания гостей. Однажды Марийка спросила одного из них, в чем заключаются его обязанности во время приемов. "Следить, чтобы он или она вели себя прилично, не хватали друг друга за грудки и не бросались маринованными сливами в других гостей", — ответил тот.

Эви говорила, что эти "симпатичные молодые люди призваны проводить одиноких женщин в Восточную комнату, следить, чтобы у всех была выпивка, и развлекать тех, кто не встретил своих знакомых, они могут с вами поболтать в ожидании ужина". И еще, она добавляла, что они "должны довести подвыпившего гостя до такси".

Оркестр заиграл любимую мелодию Уотсонов "Танцуя щекой к щеке". Марийка с любопытством оглядела свой эскорт. Симпатичный молодой блондин по возрасту мог приходиться ей сыном, но был достаточно взрослым, чтобы не скрывать своего восхищения дамой.

"Отлично, — подумала Марийка, — более чем отлично. Я еще могу заинтересовать этого юношу".

Войдя в бело-золотую Восточную комнату, она с сожалением отпустила морского офицера, поблагодарив его за сопровождение. "В этом зале, — подумала Марийка, — президенты танцуют, слушают концерты известных музыкантов, здесь они лежат после покушений, накрытые государственным флагом, охраняемые последним почетным караулом морских пехотинцев".

Огромные окна были закрыты кружевными занавесками, свет люстр играл на зеркально отполированном паркете. Оркестр заиграл венский вальс. Согласно этикету, в ожидании президента гости могли потанцевать. Марийка взяла бокал шампанского с серебряного подноса. Она стала осматриваться. Кто же он, Джонатон Шер?

Марийка увидела Яну Элкот, секретаря по общественным связям, в своей обычной "униформе" — чудесном вечернем платье. Она приветливо кивнула Марийке и продолжила искать шефа протокола, чтобы обсудить последние изменения в списке гостей. Они приносили ей массу мороки. Появление нового имени в списке могло повлечь за собой пересадку за другие столы двадцати — тридцати гостей, у которых карточки с номерами уже были в карманах. Нужно было всех разыскать и предупредить, где им сидеть.

Яна Элкот и Джо Нидхем, шеф протокола, составляли списки французских и американских официальных лиц, приглашенных на этот прием, теперь они согласовывали в углу, разложив на большом черном рояле план рассадки гостей, последние изменения. К ним присоединился шеф протокола с французской стороны, явно нервничавший.

Марийка сделала глоток шампанского и продолжала наблюдение. Она узнала французского посла, несколько известных телеобозревателей, двух министров, директора Смитсоновского института, боксера-чемпиона, парочку кинозвезд, крупного промышленника, нескольких сенаторов, бейсбольную знаменитость, специальных помощников Мака, балетного танцора, наконец, углядела того, с кем могла поболтать, Натана Стоутона.

— Спасибо за твою помощь сегодня днем, Натан.

— Рад был для тебя что-то сделать.

— Как он это воспринял?

— Нормально. Он очень беспокоился, ожидая Эванжелин, не понимая, почему я использовал "окно" в его распорядке для встречи с женой. Почти два часа они прогуливались по саду под руку. Госсекретарю пришлось ждать, когда он возвратится. Я наблюдал за ними, они мирно беседовали, иногда смеялись. Все, что я знаю — когда они вернулись, то выглядели более счастливыми, чем когда-либо в последнее время. А когда расставались, — он сделал игривую паузу, — обменялись сочными поцелуями, не обращая внимания на госсекретаря. Всякая сдержанность была отброшена. Последний раз я видел их целующимися на людях еще до начала предвыборной кампании.

Оркестр внезапно прервал мелодию.

— Что случилось? — спросил провинциального вида джентльмен, который был приглашен на прием с супругой в благодарность за крупное пожертвование на нужды демократической партии.

— Сейчас должны появиться президент с первой леди и французский гость, — объяснила Марийка супружеской паре из Канзаса. — Но сначала оркестр исполнит государственный гимн. Представители прессы сделают официальные фотографии, и минуты через две президенты появятся здесь.

Официанты быстро обошли гостей и собрали бокалы. И тут зазвучала мелодия гимна. Вошли морские пехотинцы, они внесли государственные флаги Соединенных Штатов и Франции, за ними появились Мак Уотсон и французский президент под руку с Эванжелин, младшая дочь французского гостя под руку с вице-президентом. За ними — толпа официальных лиц. Гости стали аплодировать. Жена французского дипломата даже пустила слезу умиления.

Марийка вполголоса объяснила канзасцам, что в честь семнадцатилетней дочери французского президента после ужина состоится бал.

Официальные лица выстроились согласно своему статусу для представления и приветствия первыми лицами двух стран. Марийка отметила, что Эви выглядела просто очаровательно. Исчезли тени под глазами и усталое выражение лица — сейчас она была "на работе" в сногсшибательном черном с золотом бальном платье работы известных французских дизайнеров.

— Живанши и Кристиан Лакруа, — пояснил пресс-секретарь имена модельеров журналистам.

Уотсоны оба расцеловали Марийку. Взгляды, которыми обменялись Мак и Эви, сказали Марийке больше, чем рассказ Натана о дневном рандеву.

"Санд придется подождать еще пятьдесят лет, — подумала Марийка, — прежде чем она, возможно, получит подтверждение собственным измышлениям о трещине в этом браке".

Эви представила Марийку французскому президенту, она пожелала скорейшего выздоровления после операции его жене, сделала комплимент красоте его дочери.

— Мадам, — месье президент поцеловал ей руку, — мне очень приятно с вами познакомиться и услышать такой отменный французский, — затем он обернулся к Маку и шепнул ему: — Надеюсь, вы вспомните об этой приятной даме, если надумаете поменять своего посла в Париже.

— Я пытался уговорить ее занять какой-нибудь пост, но потерпел поражение, — ответил Мак с добродушной улыбкой.

А Марийка уже приветствовала по-французски дочь президента, мадемуазель Аньес, сказав ей, что все в Белом доме очарованы ее красотой и изяществом наряда. Девушка смущенно покраснела.

— К сожалению, я плохо говорю по-английски, — сказала Аньес.

— Вам не придется мучиться с языком после ужина, — ответила Марийка, — вы будете только танцевать с самыми красивыми молодыми людьми Вашингтона, мечтающими получить ваше согласие на танец.

Аньес мило рассмеялась и пожала Марийке руку.

Полчаса ушло на церемонию представления, череда гостей тянулась через Зеленую, Голубую, Красную комнаты до главной гостиной, где был накрыт ужин. Марийка нашла свой стол под номером "4", ее имя значилось на одной из пластиковых карточек с изображением президентского герба. Она стояла у дорогой тарелки с голубым и золотым кантами и президентскими реквизитами посередине. Слева от каждой тарелки лежало меню с обозначением блюд и вид.

Рядом с местом Марийки уселась полногрудая блондинка и тут же принялась намазывать на хлеб масло. Марийке она сразу не понравилась, но все же она нагнулась к ней и решилась напомнить: