— Хорошенький,

я полагаю, если ты ищешь слово для определения, — сказал Шеа с отвращением и злобным блеском в глазах. — Да тебе повезло, что ты наконец вывела его на чистую воду.

— Я-то вывела, а вот ты, боюсь, что нет. Ведь ты развелся; значит, тоже просчитался.

— Ага, значит, Флора проболталась.

— И сколько же лет ты был женат?

— Слишком много! — Он нервно скомкал салфетку и пересел в угол кушетки.

Нелл внесла кофейный поднос:

— Кофе с бренди?

— Угу.

Нелл налила ему кофе, Шеа молчал, согревая в руках бокал бренди. Затем он заговорил помягчевшим голосом, но в глазах плясали опасные огоньки:

— Ты мне очень нравишься, Нелл. Жаль, что мужчина с женщиной не могут быть друзьями. — Он медленно, печально покачал головой.

— Но почему не могут? — спросила озадаченная Нелл.

— Женщины не умеют дружить. Они чересчур завистливы; чересчур хищницы. И всегда хотят слишком многого.

Чашка Нелл задрожала у нее в руках. Она поставила ее на столик. Этот вызов она не могла не принять.

— У тебя неверное понятие о женщинах.

— Вот как? Мужчины, например, принимают друг друга в дружбе такими, какие они есть. Почему же женщины не могут? Почему, если женщина полюбила, то она вцепляется в тебя не на жизнь, а на смерть? Почему они не могут…

— Если ты скажешь сейчас «почему женщины не похожи на мужчин», то я брошу что-нибудь тяжелое тебе в голову. Клянусь.

— Но можешь ли ты сказать, что я не прав?

— Это все общепринятые предрассудки: что женщина не в состоянии любить, не владея мужчиной единолично; что мужчина и женщина не могут быть друзьями, что…

— А ты можешь быть другом?

— Конечно, — уверенно сказала она.

Он молча поднял бокал в ее честь и выпил. И она тут же пожалела, что в самом деле не бросила чем-нибудь ему в голову: такой он был самоуверенный, красивый и…мужественный.

Он встал, и глаза его заполыхали голубым огнем. Ей показалось, что все ее мысли перед ним как на ладони. Она пересилила себя и смело, подняв голову, встала перед ним. Но, как только его руки обняли ее, дыхание у нее оборвалось, а сердце бешено заколотилось. А он вдруг усмехнулся; глаза прищурены, голубой их огонь едва виден из-под ресниц:

— Послушайте, леди, не хотите ли потанцевать?

— Но у меня нет танцевальной музыки, — моментально сконфузившись, ответила она.

— Не двигайся. Я вернусь через минуту.

В несколько шагов он достиг двери и, действительно, моментально вернулся со стопкой кассет.

— Это все золотые диски прошлых лет, — гордо сообщил он. — Я собирал эту коллекцию годами.

Он мечтательно улыбался, ставя кассету в магнитофон:

— Глен Миллер — он пел еще до того, как ты родилась. Потанцуй со мной, Нелл, — сказал он, протягивая к ней руки. Он обнял ее и замурлыкал мелодию.

— Вот какой должна быть настоящая танцевальная музыка.

Они двигались так слаженно, легко, что казалось, ее тело принимает идущие от него невидимые сигналы. Он вел ее сильно и грациозно, и внутри у нее расцветало восторженное ощущение близости к нему.

— Я изменю твою жизнь, Нелл, — его голос перешел в тот интимный, бархатный регистр, от которого дрожь пробежала по спине, — я изменю ее совершенно.

Она чувствовала, как напрягались его мускулы под ее рукой.

— Прямо сейчас? — Она старалась говорить шутливо, но получилось — с убийственной серьезностью. — И каким же образом?

— Будь моим другом, моим

любящим

другом. — Он в танце подвел ее к столику, отпил из бокала бренди и увлек дальше.

— Шеа, в тебе говорит выпитый бренди. Будь благоразумен.

— Я всегда благоразумен. — Он плавно повернул и откинул ее себе на руку: — Теперь танго. — Сделав шаг вперед, он прижал ее к бедру. Они танцевали, делая концентрические круги по комнате, и таяли в объятиях друг друга. — Вот видишь? Мы не смогли бы танцевать так слаженно, если бы не были друзьями. Мы с тобой близкие люди.

— Но, Шеа… — попыталась было протестовать она, но он поглотил все протесты поцелуями. Привкус бренди; горячие, зовущие губы — все ярко напомнило ей последний земляничный поцелуй у двери.

Теперь они танцевали так медленно, что едва двигались. Голос Шеа перешел в хриплый страстный шепот, который резонировал у него в груди. Нелл чувствовала, как озноб пробегает у нее по телу от этого шепота:

— Нелл… давай любить друг друга… без всяких запутанных обязательств…

Нелл нарочно рассмеялась и просунула руки под его пиджак, ощутив на его спине два ряда сильнейших мускулов. Это было приятное ощущение.

— Если бы ты решилась… между нами были бы прекрасные, честнейшие отношения… мы стали бы настоящими друзьями… и никаких обещаний, никаких пут… Ты же видишь: мы идеально подходим друг другу…

Он слегка притронулся языком к ее уху. Сердце Нелл забилось еще чаще. Тела их как бы приросли друг к другу, взаимно дополняя во всех изгибах.

— А

ты

честен сейчас со мной? — только и могла спросить она.

Он властно, страстно поцеловал ее:

— Неужели ты не видишь? Я не могу быть с тобой иным. Верь мне, Нелл…

Теперь она знала только одно: он был ей очень нужен. Уголок ее разума все еще говорил ей, что она вновь может ошибиться, но в настоящий момент обман, иллюзия были ей дороже, чем истина, а Шеа — дороже, чем жизнь.

— Но я могла бы сейчас привести пятьдесят доводов против, Шеа…

Он не стал отвечать, просто поцеловал ее шею от плеча до подбородка, и все до одного доводы испарились из ее головы.

— Ни упреков, ни ревности… мы будем просто любящими друзьями, Нелл… Ты же сама сказала, что умеешь быть другом…

Он целовал ее, пока она не улыбнулась, но сомнение еще не покинуло ее:

— Но я не говорила, что я хочу этого… — однако спазм желания камня на камне не оставил от осторожности.

Она страстно целовала его в ответ, запустив пальцы в его густые волосы. Алчущие руки Шеа отыскали ее грудь, и его огонь перекинулся на нее. Он сам — как пламя, думала она, сжигающее пламя… Он сожрет меня, поглотит меня без остатка, если я, как феникс, не поднимусь из пепла… чтобы быть вновь поглощенной им. Она почти стонала от сжигающего их обоих желания.

—… и никаких обещаний, — прошептал он.

—… и никаких пут, — согласилась она, но успела скрестить на всякий случай пальцы у него за спиной.

Так они и стояли посреди комнаты, раскачиваясь в такт музыке, а руки Шеа расстегивали одну за другой жемчужные пуговицы на лифе ее платья, пока оно не упало, как плащ, за ее плечами, развеваясь в танце… а они танцевали все быстрее и быстрее… Огненным языком он коснулся ее языка, и она расстегнула его рубашку и развязала галстук… Он яростно прижал ее нежные груди к своей каменной груди в черных завитках волос… лицо его погрузилось в шелк ее волос у самой шеи… руки его заскользили вниз и сжали ее бедра…

— О, Нелл… — простонал он. И уже ничего не помня, Нелл прижалась к нему, раскачиваясь согласно с его телом.

— Нелл, я желал тебя с того самого момента, как впервые увидел…

— Шеа, — едва опомнившись, съязвила она, — как я могу отдаться человеку, имени которого не знаю? — Она гладила нежной рукой его гранитные от мускулов бедра. — Как твое имя, Шеа?

— Ш-ш-ш! — прошипел он, накрывая руками ее груди.

— Скажи мне свое имя, — Нелл ущипнула его за плечо. Лаская его, она чуть-чуть отодвинулась: — Не раньше, чем ты скажешь свое имя. Как тебя зовут, Шеа?

Но сила его желания сокрушила и ошеломила ее. С глубоким, низким звуком, вырвавшимся из его груди: «Меня зовут

Шеа!» —

он сжал ее в железных своих объятиях.