Литмир - Электронная Библиотека

Особая торжественная церемония уничтожения вражеского оружия явилась для него случаем выразить благодарность богам — Юпитеру и Марсу. Собранное в кучу, оно было сожжено, после чего, надев венец, он провел ритуал уничтожения темных сил врага, еще оставшихся в его оружии. В религиозном контексте нужно вспомнить, что Сулла организовал в Фивах сцены игр в ознаменование своей победы — но судьями на них были греки из других городов, потому что он не простил жителям Фив их расположения к Митридату (и к тому же он конфисковал половину их земель, доходы с которых предназначил храмам Аполлона Пифийского и Зевса Олимпийского, где вынужден был «позаимствовать» сокровища).

Конечно, победа имела чрезвычайный резонанс в греческом и азиатском мирах, она напомнила тем, у кого короткая память, о военном превосходстве римлян. У Митридата это вызвало сначала изумление, смешанное с ужасом, от мысли, что противник, так очевидно уступающий в численности, смог уничтожить мощную армию. Царь решил собрать новую силу, изымая людей из всех подвластных ему наций: его требования проявлялись с большой грубостью и жестокостью, потому что он подозревал всех, к кому обращался, в желании повернуться против него после перенесенного им тяжкого поражения. Так, у него возникло желание уничтожить тетрархов из Галатии вместе с женщинами и детьми, поскольку думал, что при первой же возможности они его предадут. Трое смогли избежать резни, и среди них — знаменитый Диотарий, который заставил Рим пожаловать ему титул царя (и кого Цицерон защищал перед Цезарем). Вместе с другими спасшимися он организовал сопротивление Митридату, собрав армию добровольцев; и в самом деле, ему удалось прогнать понтийцев и эвмахов, которых царь поставил во главе страны.

Но на Хиосе Митридат сорвал свою злость самым жестоким образом: он помнил, что выходцами с этого острова были моряки, протаранившие его корабль во время осады Родоса, и решил заставить заплатить за унижение все гражданское население. Прежде всего он конфисковал в свою пользу имущество тех, кто сбежал с острова к римлянами, и направил эмиссаров с заданием составить опись всех римских владений на Хиосе. Затем один из его генералов, Зеноб, который должен был командовать армией в Греции, высадился ночью на острове, приказал занять стены и все укрепленные места, поставил часовых на воротах и утром сделал заявление, в соответствии с которым просил всех иноземцев оставаться спокойными, пока он соберет жителей на собрание. Это нужно было для того чтобы сказать им, что царь сомневается в искренности присоединения и для уверенности в их намерениях он требует, чтобы они отдали все свое оружие и как заложников направили к нему детей главных семейств. Так как армия Зеноба держала город в руках, у жителей Хиоса не было выбора: оружие и детей отправили в Эритрею.

Тогда Митридат написал несчастным хиосцам, укоряя их за благосклонное отношение к Сулле: не были ли многие из них на его стороне? Не использовали ли земли и имущество, принадлежавшие римлянам, и за которые они не платили ему никакого налога? Он напомнил им также инцидент на Родосе, говоря, что если вначале он хотел взвалить ответственность только на лоцманов, то из-за поведения основных руководителей города был вынужден прийти к выводу, что речь на самом деле шла об акте саботажа. И хотя в его окружении считали, что нет другого наказания кроме смерти за такое очевидное покушение на его жизнь, он решил быть милосердным и наложить на них только штраф в 2000 талантов.

Фантастическая сумма (в римских денежных знаках это составляет 40 миллионов сестерциев) ошеломила граждан, они хотели отправить к царю послов с просьбой защитить их; им помешал Зеноб, потребовавший без промедления начать сбор того, чем можно заплатить 2000 талантов. Мероприятие повергло хиосцев в плачевное состояние и не оставило им ни убранства в храме, ни украшений у женщин. Когда они собрали нужную сумму, Зеноб, обвинив их в мошенничестве с весом золота, которое ему дали, собрал их в театре и тотчас же оцепил его своими войсками. Затем он приказал им выходить по одному и идти к морю по тропинке, охраняемой его солдатами с оружием в руках; наконец, посадил их на корабль — раздельно мужчин, женщин и детей, чтобы отправить к Митридату, который депортировал их в свое царство Понт.

Наказание, которое, по мнению Митридата, должно было послужить уроком, произвело эффект, противоположный тому, на который он рассчитывал. Прежде всего при рассказе о действиях, совершенных в Хиосе, греческие города Азии были поражены террором и некоторые из тех, что несколько месяцев назад принимали царя, называя его своим спасителем, начали опасаться подпасть под ту же участь. Так, когда Зеноб со своей армией предстал перед Эфесом, граждане города потребовали, чтобы он был без оружия и в сопровождении небольшой группы солдат, если хочет пройти через ворота. Он подчинился и нанес визит отцу Моним (любимая жена Митридата), которого его тесть поставил во главе города, — Филопомену. После визита вежливости он пригласил эфесцев на собрание. Но последние хорошо знали, что они не могут ждать ничего хорошего от палача Хиоса, и собрание отложили на один день. Во время отсрочки они посоветовались и партия сопротивления взяла верх. Зеноба захватили и убили. Стены усыпали защитники, и было приказано сносить продовольствие со всей округи: город готов выдержать осаду. И как только жители Трал лов, Гипаепы, Месополиса, Смирны, Сардов, Колофона и других городов узнали, что Эфес готов сопротивляться, они последовали его примеру.

Митридат не мог позволить развиваться бунтарскому сознанию. Следовательно, он принял две серии мер: с одной стороны, он отправил войска, пытаясь образумить открыто отделившиеся города, и люто обошелся с теми, которые смог захватить; с другой стороны, объявил свободу греческим городам, уничтожил частные долги, дал согласие на гражданство всем метекам, которые там жили, освободив рабов целиком и полностью. Действуя кнутом и пряником и используя подрывные меры, он приостановил движение отступников, наметившееся после поражения его войск при Херонее; теперь в греческих городах было много боявшихся репрессий и много желавших сохранить в силе преимущества, на которые он пошел, чтобы изменились союзы.

Но Митридат должен был подтвердить, что он оставался все еще самым сильным властелином, и, следовательно, ему нужно было победить римлян. Необходимость была тем более неотложна, что правительство Мария направило против него вторую римскую армию, в то время он не мог представить, что два экспедиционных римских корпуса должны будут выступить друг против друга; наоборот, у него были все основания опасаться, что две армии будут соперничать в снискании славы — победить самого могущественного царя Понта. Даже если новая армия состояла только из двух легионов (12 000 человек в лучшем случае — но переход уменьшил военные силы! — к которым нужно было добавить вспомогательные контингенты) и, вероятно, менее закаленных, чем легионы Суллы, лучше было не рисковать. Он ускорил военные приготовления: 80 000 человек, из которых 15 000 конников, прекрасно организованных и экипированных (в частности 70 новыми колесницами с серпоносными колесами), которых Дорилай должен был привести Архелаю в Эвбею (Халкида).

Со своей стороны, Сулла уже выступил на Азию. Он прибыл в Эхин во Фтиотиде (на юге Фессалии), на виллу Мелитеи, и узнал, что в Беотии, где находилась новая армия Митридата, возобновились понтийские репрессии; он поспешно повернул назад к этому региону и расположил свой лагерь на равнине Орхомен, непосредственном продолжении равнины Херонеи на востоке. Стычки уже несколько охладили воинственный пыл Дорилая, убежденного сначала, что потерять столько людей при Херонее можно было только в результате предательства. Став более осторожными, варвары теперь решились ждать идеально благоприятных условий. Однако когда они увидели, что римляне, чья армия расположилась в боевом порядке, взялись батальонами саперных войск, охраняемых специальными когортами, рыть рвы трехметровой ширины, предназначенные помешать коннице развернуться и отбросить ее в топи (восточная часть равнины, на подступах к озеру Копай, их создают воды реки Мелас), они решили предпринять массовую вылазку, выпустив сначала конницу. Занятые на работах солдаты были скоро рассеяны, а новобранцы, призванные защищать их, под сильным впечатлением от диких выкриков конницы варваров в беспорядке пустились наутек.

22
{"b":"164406","o":1}