Кончиками пальцев девушка коснулась его обнаженной руки и тихо сказала:

– Прости, пожалуйста...

От этого нежного участия, выраженного так бесхитростно. Странник ощутил, как к горлу подкатывается комок. Он поднял руку, осторожно провел ею по девичьей щеке и долго-долго смотрел ей в глаза, пока не почувствовал, что становится трудно дышать. Воздух приобретал вкус верескового меда. Неожиданно он понял, что может полюбить эту девушку.

В ту же секунду юноша отвел глаза в сторону, его рука, гладившая щеку девушки, упала. С ее появлением у него возникнут проблемы, которые ему совсем не нужны, и все же он чувствовал, что ему небезразлично ее будущее. Его печальный задумчивый взгляд снова остановился на ней. А может попробовать отправить ее домой? Поедет ли она? Что ее ждет дома?

– Тебе было плохо дома? – спросил он, чувствуя предательскую слабость при одной мысли о том, что кто-то с ней мог жестоко обращаться.

Она склонила голову, и огненно-рыжие пряди волос скрыли ее лицо. Тогда Лунный Странник развел в стороны ее волосы и за подбородок слегка приподнял ее голову, чтобы заглянуть в глаза. В них затаилась глубокая душевная печаль.

– Это из-за твоего отца? Ты можешь мне сказать, что он тебе сделал? – На ее ресницах словно крупные бриллианты повисли слезы, и она прошептала:

– Мне все время казалось, что я не существую. Он делал так, что я чувствовала себя пустым местом.

Лунный Странник обнял девушку за талию, снял со стойки, на которой она сидела, и прижал к себе, чувствуя, как сжались кулачки ее рук, зажатые между их телами. Слезы хлынули у нее из глаз, и она прижалась головой к его плечу. В первый раз после смерти матери другой человек согревал и утешал ее.

Прошло еще пять дней. Лунного Странника все больше охватывала тревога из-за того, что Ти Эс совсем не представляла себе тех опасностей, которые окружали ее. Она была слишком любопытна и проявляла слишком много внимания ко всем этим нищим, пьяницам и другим отбросам общества, которые собирались в кабаке внизу и которым она раздаривала свои улыбки. Стоило хоть на минуту оставить ее одну, как Ти Эс тут же украдкой несла еду одной рехнувшейся старухе, которая целыми днями изрыгала ругательства и мрачные пророчества. Ти Эс пыталась подружиться и перевоспитать Риту – крестную мать всех местных банд малолетних преступников.

Любой, кто встречался с Ти Эс, казалось, попадал под влияние ее чар, ее заботы и трогательной доброжелательности. Но Лунный Странник постоянно опасался, что ее безобидность и наивность привлекут внимание еще какого-нибудь охотника за девочками, а он не сумеет защитить ее в этот раз. Юноша твердо решил, что нужно что-то предпринять в отношении ее дальнейшей судьбы прежде, чем она попадет в серьезную переделку.

Однако больше всего его пугало растущее чувство любви к ней и усиливающееся физическое влечение к ее молодому телу. Каждая ночь, которую он проводил вместе с ней в одной комнате, превращалась в настоящую пытку. То, что она с восхищением смотрела на него, как на полубога, льстило его самолюбию, но превращало его жизнь в ад. Он ясно осознавал, что в какой-то момент может совершить непоправимую глупость.

Потребовалось еще два дня споров с самим собой и один телефонный звонок, чтобы укрепиться в принятом решении. И все же, даже расплачиваясь с таксистом взятыми у Джека в долг деньгами, Лунный Странник был вынужден снова и снова убеждать себя в том, что он все делал правильно.

Он рассчитался с таксистом и присоединился к ожидавшей его на тротуаре Ти Эс. Они стояли перед автовокзалом.

– Я бы хотела знать, куда мы собираемся, – притворяясь недовольной, спросила она. Вместо ответа он взял ее за руку и пошел вперед.

Чем ближе они подходили к входу на автовокзал, тем сильнее юноше казалось, что его ноги наливаются свинцом, а возле стеклянных дверей ему показалось, что его кроссовки и вовсе приклеились к асфальту.

Он остановился. Девушка вопросительно посмотрела на него. Став рядом с ней, Странник прикоснулся к ее волосам и откинул с ее шеи прядь.

– Принцесса, я...

Он не знал, что сказать.

Ти Эс ослепительно улыбнулась, осознав, что он больше не называет ее принцессой с той иронией, которая всегда звучала у него раньше. Напротив, это слово было сказано с теплом, которое она очень часто теперь замечала в его глазах, когда он смотрел на нее.

Он приблизился к ней, положил ей на плечи руки, а затем обхватил ладонями ее лицо.

Ти Эс подумала, что, может быть, он поцелует ее наконец – она так ждала этого с самой первой ночи, которую они провели вместе в одной комнате. Широко раскрыв свои засиявшие глаза, она осторожно и робко прикоснулась кончиками пальцев к его щеке.

И тогда он наклонил ее голову и с силой прильнул к чуть влажным и нежным губам, потом оторвался на миг и снова приник к ним, нежно, словно боясь потревожить ее тепло, и чувствуя, как ее губы дрогнули и разомкнулись ему навстречу.

Поцелуй, казалось, длился целую вечность, его руки обвились вокруг ее талии... У Ти Эс закружилась голова, и она прижалась к нему, бессознательно и трепетно изогнувшись всем телом в его руках и полностью отдаваясь своему желанию любить и быть любимой.

Внезапно он резко оторвался от ее распухших пылающих губ, отбросил прядь волос с ее лба и, сжав ее дрожащие пальцы, еще раз быстро поцеловал девушку, а затем отпустил ее.

– Я хочу тебе кое-что дать, – сказал он нетвердым голосом. Нагнув голову, Странник быстро снял серебряный медальон и дрожащими руками надел цепочку на шею девушки, поправляя и расправляя ее волосы.

Сердце Ти Эс учащенно забилось. Она взглянула на медальон, уютно устроившийся прямо в ложбинке ее груди. Солнечные зайчики играли на нем, и казалось, что изображенные на серебре месяц и звезды ярко засверкали. Девушка накрыла их ладонью и почувствовала, что металл еще хранит тепло тела Лунного Странника.

– Спасибо. Как здорово! Я буду носить его всегда. Он кивнул.

– Пора идти...

Они переступили порог вокзала, и сердце у него сжалось.

Немного спустя Лунный Странник вышел на улицу один. Он быстро шел по ней, ничего не видя перед собой. Его преследовал взгляд ее голубых глаз, который она бросила ему напоследок. Этот взгляд был полон горя и боли, оттого что он предал ее. И Странник знал, что ее глаза будут преследовать его всю жизнь.

ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Буря обрушилась на побережье Северной Каролины сразу после захода солнца. Северо-восточный ветер сотрясал маленький коттедж, строение скрипело и вздыхало под его порывами. Дождь оглушительно барабанил в оконные стекла, словно какой-то дикий зверь хотел разбить их и забраться внутрь. Вспышки молний, сопровождаемые оглушительными раскатами грома, яростно бороздили небо.

Ти Эс Уинслоу сидела за кухонным столом в коттедже, снятом ею сегодня утром, на берегу океана в поселке Нэгз Хед. Она прихлебывала сладкий горячий чай, надеясь таким образом успокоить нервы, разгулявшиеся при звуках бури. Ничего не помогало. Ее детский страх перед грозой, давно, казалось, забытый, снова вовсю напоминал о себе.

Вернувшись в эти места через столько лет, Ти Эс надеялась справиться со своими давними страхами. Ей всегда очень нравилось проводить летние месяцы на Южном Берегу, в маленькой общине, немного севернее здешних мест. Возможно, сегодняшнее состояние было вызвано тем, что она впервые после смерти матери посетила побережье, и слишком много переживаний было связано с этим местом, где все напоминало о счастливых детских днях.

Вздохнув, она взяла тюбик лосьона из сока алоэ. Как у большинства рыжеволосых женщин, ее светлая кожа очень легко загорала. Вот и сегодня за несколько минут, проведенных на пляже, она успела загореть. Правда, ее лицо осталось белым, поскольку Ти Эс не забыла надеть шляпу.

Нанося крем на кожу, Ти Эс молилась о том, чтобы шторм не снес коттедж вместе с нею в ревущие волны Атлантического океана. Просто трудно поверить, с какой скоростью перемещается шторм. Когда она сюда приехала, ни в море, ни на небе не было и намека на приближающийся шквал.