— Что же нам теперь делать? — захныкал Герберт.

— Быть тише воды и ниже травы, пока не станет ясно, откуда ветер дует, — огрызнулся Ричард.

— Если бы найти тех головорезов, которых ты напустил на мельника… — с надеждой начал Герберт.

— Думаешь, стоит попросить их навестить торговца полотном?

Герберт энергично закивал.

— Он один может что-нибудь подтвердить.

— Да, но если он откажется, нам понадобится козел отпущения, — заметила Эльма.

— И кто же? Может, одна из служанок? — предложил Герберт.

Эльма и Ричард молча смотрели на него с непроницаемыми, как у каменных изваяний, лицами.

— Только не я! Я делал лишь то, что вы мне приказывали!

— Ты так ничего и не понял, болван! — заговорил Ричард, надвигаясь на брата, так что тот попятился. — Даже если мы и заставим торговца полотном молчать, это ничего не изменит. Сэра Джорджа удавалось морочить, пока он доверял нам. Теперь всему конец — и все из-за тебя! — Схватив брата за плечи, он толкнул его к стене.

— Ричард, побойся Бога! — умоляюще заговорил Герберт, заслоняя лицо руками.

— Эльма, оставь нас, — спокойно попросил Ричард, но не успела она двинуться с места, как он выхватил из-за пояса кинжал и по самую рукоятку всадил его в грудь брата.

— Ричард! — захрипел Герберт, тщетно пытаясь вырвать клинок.

— Давно надо было покончить с ним, — пробормотал Ричард и отвернулся, когда тело Герберта сползло на пол.

— Зачем ты это сделал? — Эльма глядела на него, онемев от ужаса.

Ричард вытащил кинжал и вытер его об одежду брата.

— Он стал обузой. Впрочем, он всегда был для меня камнем на шее. Если все откроется, мы свалим вину на Герберта. Сэр Джордж будет потрясен, узнав, что пригрел на груди такого гада. Ему и в голову не придет, что тут еще кто-то замешан. А теперь помоги мне спрятать тело.

Эльма неохотно приблизилась. Ричард взял брата за руки.

— Бери его за ноги, — приказал он.

Вдвоем они перетащили тело, и Ричард затолкал его под кровать.

— Когда стемнеет, я от него избавлюсь. Эльма задумчиво кивнула.

— Нам лучше возвратиться в замок.

Казалось, никогда Джорджу не доводилось так страдать, как в те минуты, когда он нес Элайю наверх.

В опочивальне он бережно опустил ее на постель и приложил ее холодную руку к своей щеке.

Господи, неужели же он такой зверь, покаянно терзался он. Не надо было ему вообще приезжать в замок!

— Элайя, — прошептал он. — Прости меня, Элайя! Одевайся как хочешь, делай все, что тебе заблагорассудится, только не покидай меня. Я был глупцом, пытаясь заставить тебя измениться. Очнись, Элайя, и…

Веки ее затрепетали, словно крылышки мотылька, и с губ Джорджа сорвался ликующий крик, когда Элайя открыла глаза.

— Джордж… — прошептала она, затуманенным взором глядя на его искаженное лицо. Затем поднесла руку к голове. — Что случилось? Вы схватились и…

— Я ударил тебя. О Господи Всеблагий, Элайя, я уж думал, что убил тебя! — застонал Джордж и сжал ее руку. — Я виноват и молю тебя о прощении. Я верю каждому твоему слову. У тебя никогда не было никаких любовников. А Ричард и Герберт — пара негодяев. Я поверю чему угодно, только не покидай меня.

— Разве я смогу? — прошептала она. — Я слишком люблю тебя. В противном случае, думаешь, я бы согласилась учиться этикету?

— Я был не прав, что требовал это от тебя, Элайя.

— Милорд! — на пороге появился Паракус.

Джордж отошел от кровати, пропуская его.

— Она очнулась.

Почтенный лекарь наклонился и долго вглядывался в лицо девушки, потом осторожно пощупал ранку, отчего Элайя болезненно поморщилась.

— Теперь с ней все будет в порядке, правда? — нетерпеливо спросил Джордж.

— Разумеется, в порядке, — с вызовом перебила его Элайя. Она попробовала сесть, но без сил повалилась на подушку. — У меня немного кружится голова, вот и все.

Паракус неодобрительно поджал губы и с прищуром посмотрел на нее.

— Надо промыть рану, и не давайте ей спать после окончания вечерни. Несколько раз будите ее ночью. Если что, немедленно посылайте за мной, милорд.

— Спасибо, Паракус, — кивнул Джордж.

— А теперь ей требуется покой, — приказал лекарь. — И не оставляйте ее одну, на случай, если…

Он замолк, но Джордж все понял, и сердце у него упало.

— Я останусь здесь, — ответил он.

— И еще нужна холодная примочка на лоб.

— С этим я и сама справлюсь, — фыркнула Элайя.

— Да и вам не мешает отдохнуть, милорд, — заметил Паракус.

Джордж снова кивнул.

— Я позабочусь о жене.

Лекарь вышел, и Джордж увидел, что на пороге переминается Руфус.

Помедлив, Джордж протянул ему руку:

— Руфус, я должен попросить прощения. Я вел себя как…

— Клянусь кровью Господней, приятель, — заворчал Руфус, — сразу было ясно, что ты без памяти любишь свою жену. — Он отвернулся. — Бог свидетель, и она тебя любит.

— Прости, что я плохо думал о тебе, Руфус.

— Мне сдается, твоя жена больше нуждается в извинениях, чем я. А теперь мне пора.

— Руфус! — слабым голосом позвала его Элайя, медленно приподнимаясь. — Спасибо, что защитил меня.

Руфус залился краской и потупился.

— Я сказал тебе правду, Элайя, — тихо ответил он. — Мне жаль, что я к тебе не посватался, когда была такая возможность. — Он коротко поклонился и вышел.

Вздохнув, Джордж затворил дверь.

— Он прав. Я должен попросить у тебя прощения, Элайя. — Он опустился на колени возле кровати и взял руку жены. — Ты простишь меня за то, что я тебе наговорил? Мне надо было верить тебе, а я… Хочу, чтобы ты поняла, почему я так вел себя. — Голос его дрогнул. — Я боялся.

— Боялся? Меня? Или моего отца?

— Самого себя. — Он поведал ей горькую правду о погибшем щенке. — Моя главная слабость — вспыльчивость. Я бы убил Руфуса, если бы не ты.

— Тогда ты обладаешь самой невероятной выдержкой на свете! И не забывай, что не ты первый нанес удар сегодня, — напомнила ему Элайя. — Первым ударил Руфус.

— Ты права! — с облегчением воскликнул Джордж.

— Мне, конечно, приятно думать, что я пробуждаю в твоей душе такие неистовые чувства, но мне кажется, во всем виновато твое молчание.

Джордж прижался лбом к краю кровати, тоскливо вздохнул и произнес:

— Я был самонадеянным глупцом! Не видел, что разрушаю в тебе все, за что полюбил тебя. А о чувствах Марго даже и не догадывался.

— Знаю, — тихо ответила она и взъерошила ему волосы. — Я тоже не понимала твою кузину.

— Элайя, отныне обещаю во всем тебе верить.

— А как же Марго?

— О Господи! — снова вздохнул он. — Понятия не имею, что я ей скажу?

— Может, ничего и не надо говорить? — предложила Элайя. — Это будет тяжело для нее. — Она окинула его взглядом. — Да ведь ты ранен!

Джордж порывисто вздохнул и присел на край постели.

— Мне было по-настоящему страшно, — признался он, — когда я понял, что могу навсегда потерять тебя.

— Я так соскучилась по тебе, — прошептала она и, обняв его, привлекла к себе.

— Паракус велел тебе отдыхать, а я даже не промыл тебе рану.

— Мы отдохнем вместе. Немного погодя. Ты, наверное, уже заметил, что я не слишком привередлива.

Озираясь по сторонам, Эльма начала подсчитывать золотые монеты, которые были спрятаны Ричардом в одной из стен, окружавших его дом.

У нее хватило ума не хранить свою долю награбленного в комнатах для прислуги. Все, что ей причиталось, она припрятала в лесу неподалеку от замка.

И вот теперь решила обокрасть Ричарда, подсмотрев однажды, где он прячет свои сокровища. Эльма сумела убедить себя, что заслуживает этих денег, особенно если припомнить, как однажды вечером Ричард схватил ее и поволок в кладовую. Когда он грубо овладел ею, не обращая внимания на ее крики. Потом она поднялась с пола и потребовала денег. Ух, и удивился же он тогда! Но она стала следить за братьями и быстро смекнула, какие делишки они проворачивают. В один прекрасный день Эльма выложила Ричарду все, что ей удалось узнать, и запросила награду за молчание. Разумеется, деньги не вернули ей невинность, которой он лишил ее в тот ужасный вечер, однако мысль о том, как больно ему расставаться с награбленными золотыми, доставляла Эльме мстительную радость.