— Ненавижу, когда на тебе бриджи!

— И я тоже — сейчас! — Элайя уткнулась в широкое плечо мужа, и смех ее прозвучал приглушенно.

— Что, черт возьми, я, по-твоему, должен?..

— То же, что я делаю с твоими бриджами, — обольстительным шепотом отозвалась она. — Распусти шнурки…

Выражение лица Джорджа чуть смягчилось, а глаза его по-прежнему горели страстью.

— Лучше я их разрежу.

— Ну, так что же ты медлишь? — пробормотала она.

— В жизни не думал, что обстановка на оружейном складе может быть такой… вдохновляющей, — с глубоким вздохом произнес Джордж. — Вот только спину ломит.

Лучшей возлюбленной, чем Элайя, у него никогда не было. Она словно знала заранее, когда и как надлежит двигаться. Знала, что ее стройные ноги, обвивающие его талию, невероятно возбуждают его. Она с поразительной быстротой обнаружила, в каких местах малейшее прикосновение заставляет его содрогаться от наслаждения.

— Спину, говоришь? — возмутилась Элайя, осторожно спуская ноги вниз. — Да ведь к стене-то была прижата я!

Джордж тихо рассмеялся.

— Ты совсем меня замучила.

— А кто проспал всю ночь и полдня? Джордж запечатлел легкий поцелуй на лбу жены.

— Пошли, пора подкрепиться, пока я не умер с голоду.

Элайя нагнулась, подбирая с пола то, что раньше являлось бриджами.

— Кажется, их уже не починить.

— Какая жалость! — посочувствовал Джордж с довольной ухмылкой. — Брось их куда-нибудь в угол — пригодится как тряпка.

— Жаль выбрасывать!

— Герберт будет рад узнать, что ты бережливая хозяйка. А то он вечно пеняет мне на мою расточительность.

Элайя быстро взглянула на него, и Джордж пожалел, что не сумел промолчать. Мажордом и впрямь время от времени рекомендовал ему быть поэкономнее, однако Джордж был достаточно богат, чтобы не переживать из-за потери пары, бриджей.

— Я несколько преувеличил, — признался он.

— Рада это слышать, — сказала Элайя и, сокрушенно качая головой, швырнула бриджи в угол.

— Пойдем, а то нас хватятся и начнут искать. Еще решат, что мы свалились в колодец. — Джордж взял ее за руку.

Они вышли с оружейного склада и направились к замку. Взгляд Джорджа упал на окна постройки, где размещались гости.

— Марго передала, что не спустится к ужину, — заметил он. — Вчера вечером она слишком много танцевала.

— Или хватила слишком много вина.

— Нет, Марго пьет очень умеренно, — ответил он. — Она обожает танцы и иногда чересчур увлекается. — Джордж внимательно посмотрел на жену. — Однако, как бы ей ни нравились развлечения, манеры ее всегда безукоризненны.

Элайя ничего не сказала, но он почувствовал, как напряглись ее пальцы на сгибе его руки.

— Но кто сравнится с моей женой? — добавил он совсем тихо, и она успокоилась.

Когда они вошли в большой зал, он был так же заполнен гостями, как и накануне вечером. Элайя порадовалась, увидев, что слуги все убрали после вчерашнего пира, вымыли и аккуратно расставили столы.

— Ох, мы, кажется, пришли позже всех, — прошептала Элайя, заметив отца Адольфуса.

— Может, рассказать им, в чем причина нашего опоздания? — предложил Джордж. Лицо его оставалось серьезным, но глаза смеялись, пока он вдруг не обратил внимание на голые ноги жены под укороченной юбкой.

Она вздохнула и поторопилась занять свое место, прежде чем священник начал молитву.

Наконец отец Адольфус умолк, и гости приступили к трапезе.

— Похоже, сегодня все опаздывают, — заметил Джордж. — Странно, что Ричарда до сих пор нет, но он вот-вот появится. И Герберт тоже. Наверное, ты хочешь сразу же поговорить с ним и назначить время для ежедневных обсуждений домашних дел.

Элайя отпила вина, пытаясь скрыть отчаяние, и вытерла губы тыльной стороной ладони.

— Ежедневных?

— Ты не могла бы воспользоваться салфеткой? — шепотом поинтересовался Джордж.

— Не вижу ни одной, — парировала она. Джордж слегка нахмурился и внимательно осмотрел стол.

— В таком случае твой первый приказ в качестве хозяйки моего дома будет гласить: на нашем столе должны быть салфетки для каждой трапезы.

— Для каждой?

— Да.

— Но мне кажется, незачем пользоваться салфетками в будни. Их придется то и дело стирать, и долго они не продержатся.

Джордж взглянул на нее, и Элайя тут же почувствовала свою невоспитанность.

— Как вам будет угодно, милорд, — поспешно ответила она. — Салфетки за каждой трапезой.

— Я понимаю, это мелочь, — сказал он, — однако этикет помогает сделать жизнь удобной и приятной.

— А то, что меня такие мелочи не заботят, вероятно, говорит о том, что я невежа? — с вызовом спросила Элайя и незаметно положила руку на колено мужа. — Прошлой ночью мы об этикете не заботились, но это было очень даже приятно.

Джордж вздрогнул, когда она прикоснулась к нему.

— Элайя! Мы же не одни! Оскорбленная прозвучавшим в его голосе возмущением, Элайя скромно сложила руки и надулась.

— А, вот и Герберт! — воскликнул Джордж.

Элайя проследила за его взглядом и увидела медленно идущего вдоль стены мажордома Неожиданно он показался ей похожим на паука, и она невольно содрогнулась.

— Приветствую вас, милорд. — Голос Герберта был таким же траурным, как и весь его вид. — Надеюсь, и вы, и миледи чувствуете себя хорошо.

— Отлично, Герберт, просто отлично!

— Несмотря на то, что кое-кто забыл про салфетки, — пробормотала Элайя.

Джордж резко повернулся к ней. Губы его улыбались, однако взгляд скорее предостерегал, чем поощрял.

— Если вы не возражаете, милорд, я хотел бы завтра с утра переговорить с вами о приданом вашей достойной супруги.

— Приданое уже доставлено на оружейный склад, Герберт, так что этим займется Ричард.

— Я… Значит, вы, милорд, уже видели приданое?

На бледном лице Герберта отразилась явная досада.

— Вид у тебя такой, словно ты чем-то недоволен, — жестко заметила Элайя.

— Элайя! — тихо воскликнул Джордж, пытаясь рассеять нарастающее напряжение.

— Не слугам — и не дворецкому! — судить о моем приданом!

— Я уверен, Герберт не собирался этого делать.

— Разумеется, нет, милорд! — с жаром подтвердил Герберт. — Прошу простить меня, миледи, но вам просто показалось.

— Вот и хорошо, — отозвалась Элайя холодно.

По ее обиженному тону и надутым губам Джордж догадался, что она не поверила в искренность мажордома. Господи, подумал он, моя жена обидчива, как ребенок! Но, с другой стороны, манеры Герберта тоже изысканными не назовешь.

— Как бы там ни было, не забивай себе голову приданым, Герберт, — примиряюще заметил Джордж. — Может быть, завтра ты покажешь моей жене скатерти и салфетки?

— Салфетки, милорд? — повторил Герберт, и его вечно нахмуренный лоб избороздили новые морщины. — Но завтра у нас как раз большая стирка.

— Тогда вы могли бы обсудить список продуктов, которые Гастон считает необходимым закупить на ближайшие две недели.

— Как пожелаете, милорд. Я в вашем распоряжении, миледи, когда вам будет угодно. Буду счастлив угодить вам, — заверил Герберт.

— Ну, тогда вы сами обо всем договаривайтесь, — предложил Джордж. — А я завтра намереваюсь переговорить с магистратом.

— Вас что-нибудь беспокоит, милорд? — осведомился мажордом.

— Вовсе нет, — ответил Джордж. — Мне просто захотелось побеседовать с ним. Неделю назад он упомянул о том, что необходимо повысить стоимость помола.

Дворецкий кивнул и низко поклонился, а затем оставил милорда и его колючую молодую жену, отправившись на поиски старшего брата.

Ричард Джоллиет с яростью смотрел на Герберта в тусклом свете мерцавших в очаге углей. Братья сидели в доме Ричарда, у ворот Равенслофта.

— Она не желает с тобой разговаривать? Вообще?

— Нет-нет, она поговорила со мной, — жалобно произнес Герберт, — но лишь для того, чтобы отослать меня прочь.