Элайя сглотнула, чувствуя, что не в силах отвести взгляд от огромной кровати из потемневшего от времени дуба, прикрытой периной еще толще той, которую привез сэр Джордж в замок ее отца. Покрывала были сшиты из дорогой ткани с причудливым узором, с переливами темно-красного, синего и зеленого цветов. Элайе почему-то представился закат над ровной гладью какого-нибудь озера.

— Что-нибудь не так, миледи? Разве можно объяснить этой улыбчивой служаночке, какое впечатление произвела на Элайю такая роскошь? С одной стороны, ей отчаянно хотелось рассмотреть тут все до мелочей, но другая часть ее существа, которой властно распоряжался строгий голос отца, напоминала ей, что подобное мотовство является непростительным грехом.

Элайя обернулась к служанке, застывшей на пороге:

— Ты можешь идти.

Девушка торопливо оглянулась, и внезапно Элайе почудилось нечто вороватое в ее манере.

— Прошу прощения, миледи, но сэр Джордж сказал, что отныне я буду вашей камеристкой.

Элайя отвернулась, скрывая свое смущение. У нее никогда не было служанки — отец считал наличие личных слуг еще одной статьей ненужных расходов.

— Поверьте мне, миледи, я буду очень стараться угодить вам — вот увидите!

— Не сомневаюсь.

— Кроме того, миледи, — весело заметила служанка, — так приказал милорд.

Элайя не знала, что возразить на это. Она не нуждалась в услугах камеристки, однако, если сэр Джордж отдал такой приказ, никуда не денешься.

Девушка ждала на пороге.

— Ну, раз так приказал милорд, — сказала Элайя наконец, — я согласна принять твои услуги. Как тебя зовут?

— Эльма, миледи, — счастливо просияла девушка. — Я так рада, что вы согласились, так рада! — быстро затараторила она и зашла в комнату. — Знаете, миледи, меня ведь обучали прислуживать знатным дамам — но не здесь. А потом моя хозяйка умерла, и я вернулась домой. Сэр Джордж был так добр, что разрешил мне прислуживать по хозяйству, но привыкла-то я к совсем другой работе.

— Ясно, — протянула Элайя, размышляя о том, что и она привыкла к совсем иной жизни, нежели та, что ожидала ее здесь.

— А теперь я помогу вам одеться. — Сундук с вещами невесты, обитый грубо выделанной кожей, стоял у дверей, и Элайя невольно заметила, что по другую сторону двери выстроились целых пять нарядно раскрашенных больших ларей. — А тут хранятся вещи сэра Джорджа, — подсказала служанка.

— Так много?

— Сэр Джордж, миледи, любит принарядиться. А что в этом плохого? Он ведь такой красавец, просто глаз не отвести, верно? Не подумайте только, что он не прочь поразвлечься со служанками, миледи, нет, Боже упаси. Ему такие дела совсем не по нраву.

Элайя вздохнула с облегчением, хотя до того момента даже не задумывалась о том, с кем развлекается ее будущий супруг.

Эльма откинула крышку сундука.

— Какое платье вы желаете надеть, миледи?

Элайя почувствовала, что лицо ее залилось краской, и выругалась про себя.

— А что, это так необходимо? — с вызовом поинтересовалась она. — Я прекрасно себя чувствую и так.

Эльма внимательно осмотрела ее.

— Ваша юбка запачкана, — заметила она, указывая на бурые пятна крови, накапавшей с подстреленных фазанов.

— Да, верно, а я и не видела. Ну, значит, зеленое, — неохотно откликнулась Элайя. Она терпеть не могла это бархатное платье с нескладными рукавами. К тому же оно было тесно в талии. Будь на то ее воля, она бы предпочла остаться в привычном наряде, и неважно, выпачкана юбка или нет.

Эльма достала из сундука платье и принялась критически его рассматривать.

— Мне неприятно говорить вам это, миледи, но служанка, паковавшая вещи, заслуживает сурового наказания. Только взгляните, платье все помялось! — Она подняла к свету один из манжетов. — Она даже рукава не отчистила!

— Это я укладывала сундук, — ответила Элайя.

— Ох, простите меня, миледи. Мне не следовало…

— Выходит, платье не годится, — прервала ее Элайя, пытаясь говорить сокрушенным тоном и радуясь, что ей не придется переодеваться. — Я пойду ужинать вот так.

— В бриджах, миледи?

— Да нет, могу обойтись и без них.

— Но тогда ваша юбка будет слишком… — Служанка умолкла, и Элайя быстро сообразила, в чем дело. Юбку она давным-давно обрезала чуть ниже колена — так было удобнее ходить, без риска споткнуться, и садиться на лошадь, не путаясь в складках тяжелой материи. Если она снимет бриджи, будут видны ее голые ноги.

— Ну, Эльма, — заговорила Элайя, — раз уж ты была камеристкой у знатной дамы, скажи-ка мне, что хуже: голые ноги или помятое платье с несколькими пятнышками?

— Голые ноги, конечно же, — ответила Эльма.

Элайе ужасно хотелось возразить, но служанка, очевидно, знала о правилах этикета куда больше ее самой.

— Ну, значит, придется надеть платье, — вздохнула Элайя.

Не успела она, однако, взяться за ненавистный наряд, как у ворот замка раздался громкий возглас. Не похоже, что это было внезапное нападение неприятеля; тем не менее Элайя поспешила к окну и выглянула наружу.

Окруженная пятью оруженосцами, во дворе гарцевала на статном скакуне очаровательная молодая женщина в чудесном платье цвета первых весенних нарциссов, на которой был сливового цвета плащ, подбитый нежным мехом горностая. Сопровождавшие ее всадники были одеты в кольчуги и синие с сапфировым отливом накидки. Сбруя лошадей была также отделана синим.

— А вот и леди Марго, — заметила служанка из-за плеча Элайи.

— Кто? — Элайя не успела скрыть изумление. Разве леди Марго не старая развалина? Эту гостью никак нельзя назвать безутешной и скучающей вдовицей.

— Она приходится сэру Джорджу кузиной и приехала на вашу свадьбу, миледи.

— Ну да, разумеется. — Элайя пыталась говорить безразличным тоном. — Но мне казалось, она должна быть старше его.

— Она старше милорда — правда, всего на два года. Бедняжку еще девочкой выдали замуж против ее воли. — Эльма наклонилась ближе и доверительно зашептала: — Знаете, миледи, ей с браком не повезло. Все говорили, что свершилась Божия кара, когда муж леди Марго свалился с лошади и расшибся насмерть.

— По виду не скажешь, что она бедна как церковная мышь, — заметила Элайя. — Да и люди ее одеты вон как роскошно.

— Как церковная мышь? — захихикала Эльма. — Да кто вам это сказал?

Элайя ничего не ответила, подумав про себя, что такая фамильярность, пусть даже со стороны доверенной камеристки, ей не очень по душе.

— Она унаследовала целую кучу денег, — заговорила Эльма более почтительно. — Вроде бы отец леди Марго сжалился над ней перед самой свадьбой и позаботился, чтобы она не осталась без гроша. — Эльма придвинулась ближе. — А еще болтают, что она-де приложила руку к смерти своего муженька; ну да я этому ни капельки не верю. Она такая милая, и сэр Джордж просто обожает ее!

Элайя вскинула на Эльму глаза, и та, засмеявшись, покраснела.

— Как сестру, разумеется. А вот и он. Элайя увидела, как ее жених чуть ли не бегом кинулся навстречу гостье.

— Джордж! — воскликнула леди Марго нежно. Ее переливчатый смех был негромким, однако Элайя отлично его расслышала.

В ответ Джордж тоже расхохотался, и Элайя, никогда не слышавшая его смеха, изумилась, до чего заразительно он прозвучал.

— А я уж решил, что ты не поспеешь на мою свадьбу! Ясное дело, ты бы стала упрекать меня за то, что я не предупредил тебя заранее, и совсем сжила бы меня со свету! — Он подал кузине руку, помогая спешиться.

Леди Марго расцеловала его в обе щеки, деликатно приподнявшись на цыпочки. Все было в пределах светских приличий, однако Элайя почувствовала, как кулаки ее сжались сами собой.

— Ты отлично выглядишь, Марго. Надо думать, верховая езда наконец-то пришлась тебе по вкусу.

— Ничего подобного! — небрежно ответила благородная леди. — Ездить верхом такая мука!

Губы Элайи искривила презрительная улыбка. Она решила, что с этой неженкой все ясно. Всякий, кому не нравится верховая езда, просто глуп.