— Я буду помнить, ваше величество.

Он легко провел рукой по ее траурной вуали.

— Надеюсь, Мартин не слишком сурово обошелся с вами. Фрэнк Ловелл говорил мне, что поначалу он совершенно рассвирепел.

Крессида пристыжено опустила голову.

— Да, милорд, и я уж думала… я боялась, что… но теперь все хорошо, милорд.

Он удовлетворенно кивнул, а она вскинула голову и прямо посмотрела ему в лицо глазами, полными слез.

— Я надеялся, что этот брак принесет ему счастье. Я еще не разуверился в своей способности судить верно.

Она жарко вспыхнула.

— Я думаю… думаю, что научусь любить его.

На мгновение горькая складка вокруг его губ исчезла.

— Хорошо. Мне необходимо верить, что те, кого я люблю, могут довериться своему окружению… Я тоже нуждаюсь в этом.

Она понимала, что должна оставить короля одного, и ждала только его знака; он с улыбкой кивком отпустил ее, но в дверях она приостановилась.

— Ваше величество, мне… мне страшно за леди Элизабет. Она почтила меня своей дружбой, а я, боюсь, причинила ей огромный вред, — проговорила она, с ужасом ожидая, что он сейчас разгневается на нее за безрассудную смелость.

Но король лишь вздохнул и сказал мягко:

— Леди Элизабет знает, что я отношусь к ней с глубокой симпатией и неизменно пекусь о ее интересах. Вам нет нужды бояться за нее.

— Мой супруг запретил мне встречаться с ней, ваше величество. Если бы только я могла выразить ей, как я…

— Вы умеете писать, леди Крессида?

— О да, ваше величество. Меня хорошо обучали.

— В таком случае напишите ей от самого сердца, выскажите все, что вы чувствуете, и я обещаю, что послание это будет передано ей в руки, и никто другой его не увидит.

Она подбежала к нему и низко склонилась, чтобы поцеловать его руку, все еще лежавшую на подлокотнике.

— Дорогой милорд, — выговорила она, опять разрыдавшись, — я не знаю, как благодарить вас. Я чувствую себя такой виноватой…

— Чувство вины — бесполезное и вредное чувство, — печально отозвался король. — Я научился отстранять его от себя. Не будьте к себе слишком суровы. А сейчас пройдите в соседнюю комнату и напишите письмо. Я позабочусь о том, чтобы лорд Мартин не узнал о нем.

Она поднялась, подобрала юбки и, пятясь, была уже у двери, как вдруг резкий голос позади нее заставил ее застыть от ужаса:

— Милорд, почему у дверей нет стражи, почему вы остались без охраны? Бесстыжие лентяи поплатятся за это жизнью, клянусь вам!

Лорд Мартин быстро приблизился к королю и вдруг замер на месте, увидев Крессиду. Лицо его потемнело от гнева.

— Ваше величество, не знаю, какими словами умолять вас простить меня за это вторжение. Понять не могу, что делает здесь моя жена, как посмела приблизиться к вам!

— По правде сказать, Мартин, она, мне кажется, была столь же обеспокоена моей безопасностью, как и ты, — мягко проговорил король. — Она испугалась за меня, не увидев стражи, и вошла, чтобы выяснить, не случилось ли какой беды. Я объяснил, что сам отослал парня, и немного задержал ее, чтобы поговорить… о том, как она любила королеву.

Последние слова он произнес совсем тихо и немного хрипло, словно его душили слезы.

— Так что не брани ее за это и позволь моему проштрафившемуся стражнику оставаться и впредь с головой на плечах. А сейчас я попросил ее написать для меня несколько слов, которые, по ее суждению, могли бы внести покой в мою душу. Вы ведь сделаете это, леди Крессида, и вручите записку мне лично, прежде чем покинете Вестминстер, не так ли?

Мартин стоял ошеломленный и только моргал; Крессида, бросив на него испуганный взгляд, за его спиной проскользнула в соседнюю комнату.

Когда она возвратилась, король был погружен в серьезную беседу с Мартином. Увидев ее, он с улыбкой протянул руку и взял запечатанное послание.

— Благодарю вас, Крессида. Это поможет нашим сердцам обрести покой.

Она низко склонилась перед королем в реверансе, сознавая себя вечной его должницей. Мартин тоже откланялся и вышел с нею вместе.

— О Господи, — кипя от негодования, проговорил он, — неужто мне ни на минуту нельзя оставить вас без того, чтобы вы опять не пустились в какую-нибудь опасную авантюру?! По-моему, именно ваше лицо королю хотелось бы видеть сейчас меньше всего.

Крессида густо покраснела, вполне сознавая собственную вину. Ее вспотевшие от страха пальцы судорожно сжимали складки черной шелковой юбки.

— Милорд, простите меня. Я совсем не хотела ставить вас в неловкое положение, но все было так, как сказал король. Я запуталась в переходах, увидела, что у его дверей никого нет, и испугалась… испугалась самого худшего. Ведь я более чем кто-либо, имела основание бояться злодеев, умышляющих против короля. Он, как всегда, был милостив ко мне.

Мартин тяжело вздохнул.

— Ты права, он гораздо более снисходителен к нам, чем мы могли бы надеяться, чем заслуживаем. Я верю, что отныне ты будешь относиться к королю с большей симпатией, чем, кажется мне, относилась прежде.

Она подняла голову и посмотрела ему в лицо.

— Мартин, теперь я знаю, как неверно судила о короле прежде, и буду неустанно молить Пресвятую Деву ниспослать ему утешение в его глубоком горе.

— Аминь, — горячо шепнул он и опять повел ее в парадный зал, где его оруженосец и другие слуги ожидали графа и его супругу, чтобы сопроводить домой.

Вернувшись домой на Стрэнд, Крессида почувствовала, что, хотя на сердце все еще тяжело, груз вины не так давит на нее благодаря пониманию, проявленному королем. Она была ему признательна за то, что он сохранил в тайне от Мартина ее желание объясниться с леди Элизабет, так как и теперь еще боялась его гнева, если бы он узнал об этом.

В ту ночь он не пришел в ее спальню. Она говорила себе, что он просто занят королевскими поручениями и работает допоздна, но до конца убедить себя в этом не могла. Она так долго ждала, когда же, наконец, станет его настоящей женой, что теперь одна мысль о том, что он вовсе не так, как она, жаждет уединиться с нею под занавесями балдахина над ее кроватью, наносила жестокий удар по ее гордости.

Она вспомнила, с каким торжествующим видом оглянулась на нее Алиса, торопливо собирая утром запачканные кровью простыни, и лицо ее жарко вспыхнуло. И вот — она опять лежит в своей постели одна, моля о том, чтобы Мартин пришел… как угодно поздно… Но он не пришел.

Однако завтракал он с нею вместе, и, когда паж, прислуживавший им, вышел, она рискнула спросить:

— Вы работали ночью допоздна, милорд? Он кивнул с рассеянным видом, намазывая мед на ломоть белого хлеба.

— Нужно еще очень многое подготовить перед тем, как король появится на Клеркенуэлле. Лорд-управитель двора возложил на меня ответственность за личную безопасность короля.

У нее слегка задрожали губы. Как ни милостив был к ней король, она понимала, что люди, посвященные в дело, все же будут хотя бы отчасти винить ее и эта вина, так или иначе, скажется на репутации Мартина.

— Его будут хорошо охранять?

— Я позабочусь об этом. Можешь не сомневаться.

Дрожащей рукой она нервно подвинула свою кружку с элем.

— Я боялась, что вы все еще сердитесь на меня… ведь вы так и не пришли ко мне ночью.

Слегка нахмурившись и не глядя на нее, он сказал:

— Я, в самом деле, окончил работу очень поздно. День для тебя выдался тяжелый. Я не хотел помешать тебе выспаться.

Она не ответила; тогда он посмотрел ей прямо в лицо — его темные глаза на этот раз совсем не казались сонными. Немного поколебавшись, он потянулся через стол и обеими ладонями взял ее руку.

— Крессида, нас ждут тяжелые времена. Я не хочу, чтобы ты понесла…

Теперь и ее синие глаза распахнулись.

— Вы хотите сказать, у меня может быть ребенок? Но я всей душой желаю дать вам наследника, Мартин! Это мой долг.

Он вздохнул.

— Потом, Крессида. Когда жизнь станет спокойнее. — Он опять отвел глаза в сторону. — Думаю, лучше бы тебе с полгода пожить как можно дальше от столицы.