Потом взглянула на дверь, — и сердце ушло в пятки. В проеме стоял муж, и от ног его тянулась длинная тень, а на лице не было и тени нежности.

— Анатоль! — еле слышно выдохнула Медлин.

Он стремительно шагнул в комнату, черные волосы разметались, брови сошлись над переносицей, предвещая бурю. Дверь захлопнулась за ним, словно сама собой.

— Какого черта вы здесь делаете? — прогремел голос Анатоля.

— Я… я… — запинаясь, начала Медлин, смущенная, словно ее застали за кражей книг. На миг у нее мелькнуло нелепое желание спрятать за спину «Антония и Клеопатру». — То, что обычно делают в библиотеке, милорд.

Тут ей пришло в голову, что, возможно, Анатоль этого не знает, и поэтому Медлин добавила:

— Читаю.

Анатоль устремил на нее гневный взгляд и с воинственным видом двинулся к жене, заложив за спину длинные руки. Медлин сжалась на своем насесте, словно котенок, загнанный на дерево злобным псом. Что могло его так рассердить? Неужели она так никогда и не поймет, отчего ее муж приходит в ярость?

В отчаянии девушка продолжала:

— У вас превосходная библиотека, милорд. Просто удивительно. Мне казалось, что вы… что вы… Я имею в виду…

— Что мне наплевать на подобные вещи? Taк оно и есть. Это мир моего отца, а не мой, — сказал Анатоль с непонятной для нее горечью.

— Замечательно, — едва слышно пробормотал! Медлин. — Я уже вижу, что мне предстоит провести здесь немало счастливых часов.

В глазах Анатоля вспыхнул темный огонь. Лестница была, по-видимому, куда неустойчивей, чем казалось Медлин, — она вдруг стала угрожающе раскачиваться. Испуганно вскрикнув, Медлин схватилась за полки, книги посыпались на пол. Все-таки она не удержалась и упала прямо в объятия Анатоля. Он держал ее на весу, и девушка, стиснутая железными руками, чувствовала себя совершенно беспомощной. Потом муж поставил ее на ковер, но все так же властно обнимал талию.

— Вы вообще сюда не войдете, — прорычал он, — если будете пренебрегать своими супружескими обязанностями.

— Какими обязанностями? — изумленно спросила Медлин. — Чем я пренебрегаю?

— Моей постелью.

Медлин покраснела и бросила на Анатоля долгий взгляд. На нем были только панталоны, сапоги и рубашка, расстегнутая чуть ли не до пояса. На широкой груди, нескромно открытой взору Медлин, курчавились черные волосы. Анатоль был похож на воина, который готов обратить в позорное бегство врага.

Вот только Медлин была ему не врагом, а женой.

— Простите меня, сэр, — смиренно произнесла она. — Я зашла в библиотеку, потому что совсем не устала и не хотела спать, а потом потеряла счет времени.

— Вы нужны мне в постели не для того, чтобы спать!

— Я знаю. — Медлин встретила бешеный взгляд Анатоля со спокойствием, которого вовсе не ощущала. — И вы настигли меня, чтобы перекинуть через плечо и унести в спальню?

Он крепче сжал ее талию.

— Если понадобится.

— Не понадобится, — возразила Медлин. — Я готова… подчиниться.

— Хорошо. — Анатоль обнял ее и поцеловал. Этот поцелуй выражал скорее право завоевателя, нежели иное, более тонкое чувство. «Вот и все его обещания быть нежным», — с горечью подумала Медлин.

Однако не шелохнулась, готовая снести объятия мужа с терпением христианской мученицы. Покорность эта, казалось, лишь сильней распаляла Анатоля. Грубо и властно раздвинув языком губы Медлин, он с яростью и отчаянием проник во влажную глубину ее рта, и в груди девушки вспыхнули противоречивые желания. Ей хотелось одновременно, и убежать, и прильнуть к нему теснее.

Но тут рука Анатоля легла на ее грудь… и Медлин не на шутку испугалась — слишком новым, слишком интимным было это прикосновение. Она рванулась изо всех сил — и высвободилась, хотя отступать было некуда: спиной она почти касалась книжных полок.

Анатоль впился в жену тяжелым острым взглядом.

— Ты все равно будешь моей, Медлин. Слишком долго ждал я этой ночи, мечтал о ней!

— И я мечтала! — воскликнула Медлин. — Только, видно, мы мечтали о разном.

— Похоже на то.

Медлин вскрикнула, когда Анатоль протянул руку к вырезу ее платья — но он выдернул из-за корсажа миниатюру и поднес ее к самому лицу девушки.

— Почему вы носите эту проклятую вещицу? — Как он вообще узнал, что миниатюра еще здесь? Вспомнив, как жестоко обошелся Анатоль с портретом в прошлый раз, Медлин выхватила у него миниатюру, сжала в ладонях.

— Потому что мне нравится, как она написана.

— Я не допущу, чтобы моя жена ворковала над портретом другого мужчины! — Анатоль так крепко стиснул запястье Медлин, что от боли она едва не разжала пальцы.

— Но это ваш портрет!

— Не будьте дурой. Вы же сами видите, что это не я.

— Тогда ругайте художника, а не меня.

— Я именно так и делал с тех пор, как написал эту… — Анатоль осекся и вполголоса выругался.

Поздно. Медлин все слышала и теперь в немом изумлении воззрилась на мужа.

Наконец она обрела дар речи.

— Так вы сами написали этот портрет? — Анатоль не ответил. Багровея от стыда, он выпустил руку Медлин и отступил. Девушка медленно разжала пальцы и взглянула на миниатюру, пытаясь понять, как грубые руки Анатоля могли справиться с такой тонкой работой. Возможно ли, чтобы этот дикий, необузданный человек создал лицо, которое пленило ее воображение, покорило сердце? Мечтательное, нежное лицо, чувственный рот, глаза, полные печали, как… Медлин затаила дыхание. Та же печаль светилась сейчас в глазах Анатоля.

Маска гордыни спала, и перед ней предстал совсем другой человек — одинокий, ранимый, неуверенный в себе.

Анатоль отвернулся, заслонившись ладонью от ее взгляда.

— Неважно, — пробормотал он. — Храните этот портрет, и пусть мечты согревают вашу постель.

Он двинулся к двери. Медлин поняла, что ей дали отсрочку, и была благодарна, но все же…

— Анатоль! Подождите! — крикнула она. Он не обернулся, но задержался, и тогда Медлин, приподняв юбку, бросилась за ним. С лица Анатоля исчезли следы гнева, теперь оно выражало лишь глубокую усталость.

Медлин протянула ему портрет.

— Вы действительно его написали?

— Да, — безжизненным голосом ответил Анатоль.

Множество вопросов роилось у нее в голове, но разве она могла задать самый главный: как, обладая таким мастерством, мог Анатоль изобразить лицо, настолько непохожее на его собственное?

— Значит, это должен был быть автопортрет? — осторожно проговорила она. — Вы смотрелись в зеркало, когда работали?

Он издал хриплый смешок, откинул назад спутанные волосы, провел пальцем по шраму.

— Неужели может прийти в голову, что я смотрелся в зеркало?

— Я просто подумала, что… что вы писали портрет, когда были моложе.

— Мне было всего пятнадцать, но даже тогда мое лицо нисколько не походило на изображенное на портрете.

— Пятнадцать! — воскликнула Медлин в благоговейном восторге. Она знала многих известных художников, не обладавших и малой толикой таланта юного живописца. — Вы были гением!

— Я был глупцом, — сказал Анатоль. — Даром тратил время, изображая человека, которым не был и не мог быть. Человека, который… — Он сжал в мозолистой ладони ее шелковистую прядь, в глазах появилась безнадежность. — Человека, который не напугает свою невесту настолько, что она спрячется от него в библиотеке.

— Я не боюсь вас. Во всяком случае, не настолько, чтобы прятаться, — решительно возразила Медлин. — Я пришла в библиотеку, чтобы добыть кое-какие сведения.

— Какие?

— О первой брачной ночи, — поборов гордость, выпалила Медлин. — Я не имею ни малейшего представления о том, что должна делать.

И отвернулась, приготовившись к взрыву смеха… но в комнате наступила тишина, такая долгая, что Медлин не выдержала и взглянула на Анатоля.

Он стоял словно пораженный громом. Наконец ему удалось выговорить:

— Но это должна была объяснить вам матушка!

— Она всегда была слишком занята выбором нового платья или посещением нового салона.