Фитцледж так и подскочил на стуле, возмущенно округлив глаза.

— При… приказали?

— Да.

— Как служанке?

Ощутив явное неодобрение священника, Анатоль надменно выпрямился.

— Я привык приказывать и не собираюсь менять своих привычек ради жены.

— Но, милорд, когда человек женится, кое-что в его жизни должно меняться!

— Например?

— Например, порядки в доме. Я был очень огорчен, узнав, что кузина и горничная Медлин покинули ее.

— Моей вины тут нет. Можно подумать, я с ружьем в руках выгнал из дома этих глупых гусынь!

— Конечно! Зачем тебе ружье? — пробормотал Фитцледж себе под нос, потом продолжал вслух: — Но вы должны понимать, что теперь, когда у вас появилась жена, вам потребуются новые слуги.

— У меня достаточно слуг.

— Я имею в виду женскую прислугу.

— Нет! Меня вынудили жениться, но я не позволю, чтобы мой дом наводнили своры болтливых сплетниц.

— Но Медлин не может жить в доме, где нет ни единой женщины!

— Отчего бы и нет? Я ведь живу так уже много лет и не испытываю никаких неудобств. — Анатоль безнадежно махнул рукой, понимая, насколько неубедительны его возражения. — Ладно, так и быть! Наймите деревенскую девушку, если вам, конечно, удастся найти такую, которая согласится служить в замке Ледж. Пусть она заменит Медлин сбежавшую горничную. И довольно!

Он встал, бросил нетерпеливый взгляд на дверь.

— Что-нибудь еще?

— Боюсь, что да, милорд. Вам следует научиться понимать женщин. Они совсем не похожи на мужчин.

— Не поздновато ли учить меня этому, Фитцледж? — усмехнулся Анатоль. — Надо было заговорить об этом, когда мне исполнилось тринадцать.

— Тринадцать?! — Священник был явно потрясен. — Вы хотите сказать, что еще в тринадцать лет впервые… — Он замялся. — Впрочем, неважно. Не хочу этого знать. — Фитцледж вскинул руку, словно защищаясь от ненужного ответа. — Я только хочу довести до вашего сведения, милорд, что, когда мужчина находится во власти любовного чувства, он живет лишь настоящим — а вот поведение дамы в супружеской спальне во многом зависит от того, как с ней обращались днем.

— И как, по-вашему, я с ней обращался? Бил ее смертным боем?

— Нет, это было бы затруднительно, потому что, насколько мне известно, днем вы даже не виделись с Медлин. — Фитцледж прищурился. — Вы ездили верхом, сэр.

— Вы приставили ко мне шпиона, старина?

— Нет, мой дьячок случайно видел, как вы скакали по берегу, и упомянул об этом.

— И что с того? Я часто так делаю.

— Но не в день же свадьбы! Как можно было выказать такое пренебрежение к новобрачной?

— Я мог бы взять ее с собой на прогулку, — язвительно заметил Анатоль, — если бы вы нашли мне невесту, которая не боялась бы лошадей до полусмерти. А вы мне привезли девицу, для которой «приятно провести послеобеденное время» означает распивать чай и болтать о мертвых поэтах! Я понятия не имею, что делать с подобными женщинами! Кроме одного… Что вам еще от меня нужно, Фитцледж? Вы же знаете — я хотел не такую невесту, но я ведь на ней женился! И даже вручил ей меч.

Это известие чрезвычайно обрадовало старика.

— И как Медлин это приняла?

— Очень удивилась, как сделала бы на ее месте любая здравомыслящая женщина. — Помолчав, Анатоль прибавил с невольным уважением: — Это первая из невест Сентледжей, у которой хватило ума в придачу к мечу попросить ножны.

Фитцледж просиял.

— Ну вот, видите! Я вам говорил, что у Медлин много здравого смысла. Теперь вы должны понимать, что все ваши страхи беспочвенны и вы можете смело открыть ей семейные тайны.

Анатоль отвел глаза в сторону, избегая взгляда Фитцледжа.

— Милорд, — встревоженно спросил священник, — вы все ей рассказали?

— Пытался, но ничего хорошего не вышло. У этой женщины на все готов ответ. Она просто не поверила ни единому моему слову.

— У вашей милости есть средство убедить ее.

— Не вижу причины торопить события.

— Не видите причины? Милорд, если вы по-прежнему будете хранить свои секреты, как Медлин научится вас любить?

— Я и не хочу, чтобы она меня любила. Пускай лучше не боится. — Анатоль круто обернулся к священнику. — Разве вы не видите, что скептицизм Медлин может спасти ее от сентледжского безумия? Неверие станет для нее щитом.

— Щитом для нее или маской для вас? Вопрос был задан самым невинным тоном, но проницательный взгляд священника говорил, что истинные, глубинные побуждения Анатоля и для него не тайна.

— Довольно, Фитцледж! Вы свое дело сделали. Нашли мне невесту. Как я буду с ней обращаться — это уже мое дело.

Анатоль распахнул дверь, давая понять, что больше не хочет ничего слышать. Он взял подсвечник, довел священника до конюшни, велел оседлать для него лошадь, а конюху — проводить старика до дома. Не потому, что боялся за священника, — а чтобы понадежнее спровадить его вместе со всеми проповедями.

Уже когда он подсадил Фитцледжа в седло, тот просительно произнес:

— Так вы будете нежны с Медлин?

— Насколько позволит моя натура. — Анатоль изо всех сил хлопнул кобылу по крупу, и та унесла священника в ночь. Конюх пустился следом. Когда фигура Фитцледжа растворилась во тьме, Анатоль спросил себя, что все-таки привело преподобного в замок Ледж в такую пору — тревога из-за Мортмейна или беспокойство о Медлин?

Поднимаясь по лестнице, Анатоль услышал за спиной тихое клацанье когтей по мраморному полу.

Он обернулся и увидел, что за ним по пятам идет Цезарь.

Для старой собаки было так же необычно покидать свое место у камина, как для старого Фитцледжа — на ночь глядя ездить в замок Ледж. Анатоль наклонился, почесал Цезаря за ухом и ласково спросил:

— Чего тебе, старина?

В единственном глазу Цезаря светились преданность и собачья мудрость.

Кузен Анатоля Роман Сентледж не раз уже советовал пристрелить старую гончую, но, когда мягкий язык Цезаря с любовью коснулся руки Анатоля, тот улыбнулся и подумал, что скорее сунет в мешок и утопит в море элегантного Романа.

Он снова потрепал собаку по покрытой боевыми шрамами голове и пробормотал:

— Наверное, ты тоже хочешь дать мне совет, как обращаться с невестой.

— О, нет, милорд, я бы никогда не осмелился, — раздался испуганный голос Уилла Спаркинса с задней лестницы, ведущей в людскую.

Смутившись, Анатоль быстро выпрямился.

— Я разговаривал с собакой, Уилл, — сказал он.

Юноша кивнул с серьезным видом.

— Я слыхал, мистер Калеб Сентледж часто говорит с животными.

— Да, но вдобавок утверждает, что они ему отвечают.

Уилл усмехнулся, потом спросил:

— Сэр, можно мне теперь закончить уборку в столовой?

— Да, я иду наверх.

— Я так понимаю, вы собираетесь ложиться. Ложиться спать, — поспешно добавил Уилл. Кто-нибудь из старших слуг или конюшенных позволил бы себе ухмыльнуться, Уилл же только густо покраснел.

Анатоль с раздражением подумал, что сегодня весь замок и вся деревня только и судачат о том, как хозяин ляжет в постель с молодой женой. Он велел Уиллу увести Цезаря. Тот взял собаку за ошейник, и вдруг Анатоля пронзило щемящее чувство. Оно не имело никакого отношения ни к Медлин, ни к его вожделению — нет, оно было гораздо более знакомым и таило в себе угрозу. Зловещая резь в глазах. Предостережение. И на сей раз целью его был… Уилл.

Нет! Черт побери, только не сейчас! Анатоль с силой надавил пальцами на глаза. Почему проклятие настигло его снова именно в эту ночь?

Он поднялся на одну ступеньку, полный решимости не обращать внимания на предчувствие, но оно лишь усилилось, и теперь в голове у него вспыхнуло обжигающее пламя.

— Уилл!

Юноша тащил Цезаря к столовой, но сразу остановился и оглянулся.

— Сэр?

Анатоль смотрел на его молодое лицо, а внутренний голос умолял отпустить Уилла, ничего ему не говоря. Пусть будет, что будет. Боль в голове скоро утихнет, если не обращать на нее внимания.

Впрочем, это было все равно, что пытаться не дышать. Анатоль спустился по лестнице.