— О нет! — воскликнула Медлин, напуганная перспективой остаться с Анатолем с глазу на глаз. — То есть я хотела сказать… неужели вы так скоро нас покинете?

Фитцледж меланхолически улыбнулся.

— Я вам больше не нужен, дитя мое.

— Да уж, вы свое дело сделали, — пробормотал, себе под нос Анатоль.

— А мистер Сентледж должен очень многое вам сказать, — продолжал Фитцледж, бросив сердитый взгляд на Анатоля, и ободряюще сжал руку Медлин. — Скоро мы снова с вами увидимся. Мистер Сентледж решил окончательно скрепить свой брак завтра же в нашей приходской церкви.

— А-а, — протянула Медлин с вялой улыбкой. — Это звучит очень… обнадеживающе.

До этого мгновения она и сама не отдавала себе отчета, как сильно надеялась, что путь к отступлению останется открыт, надеялась, что Фитцледжу не удастся уговорить Анатоля. Конечно, было бы весьма унизительно вернуться домой в качестве отвергнутой невесты, но…

«Будь же разумной, — увещевала себя Медлин, — клятвы принесены, обещания даны, а деньги потрачены».

— Если вы считаете, что завтра — это чересчур рано… — начал Анатоль.

— Нет-нет, завтрашний день подходит как нельзя лучше, — пробормотала Медлин, опустив голову.

— Что ж, тогда я оставлю вас, чтобы вы могли получше познакомиться. — Фитцледж церемонно поднес руку Медлин к губам и шепнул ей на ухо: — Мужайтесь, дитя мое. Все будет хорошо.

«Как бы не так», — с сомнением подумала Медлин. Бог весть почему, но чувство, что священник обманул ее доверие, до сих пор не угасло. Однако, когда тот раскланялся с Анатолем и направился к двери, ей захотелось броситься вслед и вцепиться ему в полу редингота. А когда дверь за стариком закрылась, Медлин показалось, что она только что рассталась с лучшим другом.

Снова воцарилось неловкое молчание. Наконец Анатоль неопределенно махнул рукой.

— Прошу садиться.

Это прозвучало скорее уж приказом, а не приглашением. Медлин огляделась по сторонам. За ее спиной стояло кресло с прекрасной гобеленовой обивкой, только один из когтей на львиной лапе был сломан. Очевидно, по этой причине Анатоль и подложил под ножку кресла толстый том Мильтона.

В голове у Медлин прозвучала фраза Фитцледжа, произнесенная им еще в Лондоне: «Он пользуется книгами».

Медлин вздохнула:

— Нет, благодарю вас. Я, пожалуй, постою.

— Как угодно. — Анатоль стал расхаживать перед камином, озабоченный и сумрачный.

Медлин прижалась к стене, стараясь держаться от него как можно дальше. Это было все равно, что оказаться запертой в клетке с опасным хищником. Хотя кабинет был весьма просторен, он казался слишком тесным для Анатоля с его телесной мощью и бьющей через край темной внутренней силой. Он должен был мчаться по пустошам на своем храпящем вороном жеребце — плоть от плоти этих мрачных болот, отвесных скал, бушующего моря… словом, это необузданное существо никак не могло обладать нежной и возвышенной душой, способной навеки слиться с душой Медлин Бертон.

— Сожалею, что прервала вашу беседу с преподобным Фитцледжем, — произнесла Медлин. — Я старалась быть терпеливой, но моя кузина и горничная все еще вынуждены сидеть в каретах, а кучера хотят знать, можно ли распрягать лошадей.

— Что? Лошади до сих пор стоят на ветру? — По-видимому, это обстоятельство всерьез обеспокоило Анатоля. — Прошу меня простить. Я сейчас же дам распоряжения Тригхорну, чтобы о них позаботились.

— Благодарю вас. Но моя кузина…

— А что с ней такое?

— Она до сих пор не может прийти в себя от вашего… приветствия.

— Проклятие! Я ведь не изнасиловал ее, а всего-навсего поцеловал.

От такой грубости Медлин покраснела до корней волос. Анатоль нетерпеливо взмахнул рукой.

— Пусть ее проводят в одну из спален.

— Боюсь, мне не удастся уговорить Хэриетт даже ступить в дом, не говоря уже о спальне. Она боится вас, сэр, и просит, чтобы ее отправили обратно в Лондон.

— Так пусть едет, — резко ответил Анатоль. Медлин сжала губы.

— И, наверное, вы думаете, что мне следовало бы поехать вместе с нею?

— Если будет угодно, — холодно бросил Анатоль. — Верните потраченные мною деньги, и мы найдем способ расторгнуть брак.

Больше всего на свете Медлин хотелось швырнуть каждый пенни из этих денег в его самодовольную физиономию. В ее душе бушевала оскорбленная гордость, но она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее, ответила:

— Я… я не могу вернуть ваших денег, милорд. Они истрачены.

— Что? — Анатоль бросил на Медлин такой свирепый взгляд, что она невольно втянула голову в плечи и еще сильнее вжалась в стену. — Как вы могли истратить такую огромную сумму за такое… Впрочем, неважно. Не трудитесь отвечать. — Он с отвращением тряхнул головой. — Мне следовало самому догадаться, еще когда я увидел, что вам понадобились две кареты. Полагаю, они обе доверху забиты дорогими тряпками.

В действительности вторая карета была нагружена гораздо более ценными для Медлин предметами — ее книгами. Деньги, полагающиеся ей по брачному контракту, весело и беспечно растранжирили ее родители. Но Медлин не пыталась разубедить Анатоля, хотя сама не понимала, что ее удерживало — стыд за семью или гордость.

Впрочем, это не имело никакого значения. Было ясно, что Анатоль проникся к ней презрением с самого первого взгляда. И теперь ничто не силах изменить его мнение о Медлин.

— Я сделаю все возможное, чтобы вернуть ваши деньги, милорд. Даже если мне для этого придется наняться в горничные.

— К черту эти разговоры о деньгах и об отъезде! — прорычал Анатоль. — Вы не хуже меня знаете, что никуда не уедете.

Медлин взглянула ему в глаза, и на миг ей показалось, что она смотрится в темное зеркало, где отражается лишь ее собственное отчаяние.

Еще несколько мгновений девушка боролась с собой, а потом благоразумно заметила:

— Я думаю, вы правы, сэр. Нам ничего не остается, как смириться с существующим положением вещей. Мы оба — пленники чести.

— Чести? — Сардоническая усмешка тронула губы Анатоля. — В жизни человека есть куда более могущественные силы, чем честь.

— Какие же, например?

— Рок.

Услышав этот загадочный ответ, Медлин недоуменно подняла брови, но, прежде чем она успела задать новый вопрос, Анатоль продолжал:

— Нам просто придется научиться жить по пословице — с паршивой овцы хоть шерсти клок.

— Как это очаровательно звучит! Анатоль сдвинул брови.

— Нам будет намного проще поладить друг с другом, мадам, если вы не станете ожидать от меня изысканных выражений. Я в них не силен. И рассыпаться в извинениях не умею.

— И я тоже — правда, потому что у меня было мало опыта, — сухо заметила Медлин. — Я привыкла быть правой.

— Превосходно. Вижу, нас ждет много приятных минут.

В первый раз Медлин заметила, как в темных глазах Анатоля блеснула искорка юмора. Она слегка приободрилась.

— Но по каким-то причинам, — рискнула заметить она, — мистер Фитцледж считает, что мы очень подходим друг другу.

Девушка опасалась услышать в ответ колкость, но Анатоль лишь с серьезным видом кивнул:

— Да. Искатель Невест славится своей мудростью в делах, касающихся брака.

— Искатель Невест?

— Фитцледж.

— Это его прозвище?

— Это его сущность. Ведь именно его я послал в Лондон, чтобы он подыскал мне невесту.

— Но… Искатель Невест? В ваших устах это звучит как титул или должность.

— Ну… — Анатоль запнулся, рассеянным жестом пригладил волосы. — Есть кое-что, что вам следует знать о Фитцледже. И обо мне. — Он снова замолчал в нерешительности.

— Да? — подсказала Медлин.

Анатоль с сомнением взглянул на нее, бессознательным движением провел пальцем по бледному шраму на лбу.

— Неважно, — пробормотал он. — Отложим это на будущее.

Он тряхнул головой, словно отгоняя какую-то мысль, и продолжал нарочито небрежным тоном:

— Вы любите лошадей?

Внезапная перемена темы и сам вопрос смутили Медлин. У нее возникло искушение солгать, но она понимала, что это сулит немало трудностей в будущем.