– Ты цел? – поинтересовался он, не прекращая своего занятия. – Хорошо. Поможешь мне заети эту гадину насмерть. Убить ее, суку, мало. Жаль, ребята не сподобились. Ну, ничего, мы ей за них отомстим.
– Что ты творишь, Николо? Ты же третьего дня вместе со всеми на Библии клялся не чинить насилия над женщиной! – вскричал Марко.
– Это не женщина! Это сколопендра в женском обличье! – Николо даже приостановился на миг от возмущенья. – Ты что, не понял, что эта шлюха застрелила Бучелло, Рамбальдо и Бенинтенди? – Он с удвоенной энергией возобновил движения, приговаривая: – Ничего, ничего, парни, сперва я уделаю ее спереду, потом хорошенько вставлю в зад, и так, пока не надоест, а после засуну ей во все дыры ее же стрелы.
– Она защищалась от разбойников, как могла! Прекрати немедленно или!.. – Марко шагнул к Николо и сжал кулаки.
– Или что? – насмешливо спросил Николо. – Больно ударишь меня кулачком? Не дури, приятель! Лучше не рыпайся и жди своей очереди, понял? – И отвернулся.
Все это время девушка неотрывно смотрела на Марко. Он вдохнул и бросился на Николо с такой силой, что отшвырнул его к стене. Тот вскочил на ноги, глаза его побелели от бешенства, на губах выступила пена. В сочетании с вздыбленным фаллосом, которому позавидовал бы сам Приап, это выглядело настолько нелепо, что Марко невольно улыбнулся.
– Смеешься, гаденыш? Сейчас заплачешь! Я тебя распотрошу к чертям собачьим! – рявкнул Николо так свирепо, что ладонь Марко сама собой легла на рукоять меча.
Заметив это движение, Николо, не спуская глаз с вероломного приятеля, стал шарить рукой по бедру в поисках эфеса, но рука вместо того схватилась за другое, и единственное, оружие, что было при нем.
– Ты меня этим собрался потрошить? – громко засмеялся Марко. – Длина порядочная, но осмелюсь все же порекомендовать тебе что-нибудь потверже и поострее. – И он, подцепив носком сапога портупею Николо, кинул ее ему под ноги.
– Зря ты это сделал, щенок, зря. – Заправив хозяйство в штаны и вооружившись, Николо повеселел. – У тебя был шанс, но ты его упустил. В память о нашей прежней дружбе я убью тебя быстро! – пообещал он и встал в позицию.
По этой позиции Марко понял, что Николо не шутит, поскольку именно так он обычно наносил свой излюбленный удар, который мог выдержать только очень сильный и высокий человек. Когда Николо пытался научить Марко фехтованию, тому никак не удавалось толком парировать этот прием, отчего все левое плечо у него было в огромных синяках. Но теперь в руке бывшего друга был не деревянный меч, а в глазах нечеловеческая злоба.
Марко тяжко вздохнул и принял стойку. Меч его по-прежнему оставался в ножнах, а ладонь на рукояти.
– Не думай меня разжалобить! – презрительно процедил Николо. – Вытаскивай свою смешную сабельку и защищайся, если хочешь умереть как мужчина, а не как собака!
– Нападай! – тихо ответил Марко.
– Как знаешь, – пожал плечами Николо. – Тогда получай!
Он с невероятной силой разрубил пополам… воздух в том месте, где только что стоял Марко, и с изумлением уставился на свой живот, пересеченный горизонтальной красной линией. Потом оторопело перевел взгляд на Марко, застывшего у него за спиной на коленях, с клинком в расслабленных руках.
– Откуда, черт?.. – прохрипел он, уронив меч и тщетно пытаясь удержать расседающееся чрево.
– Из книг. В книгах, Николо, – грустно ответил Марко, поднимаясь с колен, – не всегда пишут вранье. Оттуда можно почерпнуть много полезных сведений. Мне жаль, что все так закончилось.
Впрочем, последние слова были обращены уже к трупу.
Марко вытер лезвие о плащ с крестом, потерявший хозяина, одним точным движением вогнал его в ножны и лишь затем повернулся к безмолвной свидетельнице разыгравшейся драмы. Та лежала на прежнем месте с раскинутыми врозь ногами, не бесстыдно, но бессильно, не спуская с Марко глаз. Марко ненароком скользнул взглядом по ее распахнутым чреслам, задохнулся и опустил глаза.
– Хочешь занять место его? – неожиданно спросила девушка на латыни, слегка пришепетывая, подобно всем грекам.
Не поднимая головы, Марко отрицательно помотал ею.
– Ежели так, то руки прошу развязать мне, ибо вовсе не чую уже их, – латынь гречанки сильно отдавала Вергилием.
– Ах, прости меня, я болван! – вскричал Марко, бросаясь на колени у изголовья пленницы, и добавил, как бы оправдываясь: – Но я хорошо знаю греческий!
– Это, конечно, в корне меняет дело! – ехидно ответила на родном языке девица, страдальчески морщась от его попыток распутать хитрый узел у нее на затылке.
– Увы! – через пару минут бесплодных усилий отчаянно констатировал Марко. – Это невозможно расплести. Подлец Николо продел пряди в браслеты!..
– Тогда возьми нож и отрежь! – спокойно, будто речь шла не о ее роскошных волосах, а о ветке дерева, заслоняющей вид из окна, приказала девушка и добавила, поощряя Марко: – Я давно мечтала это сделать, но не было случая.
Горестно вздохнув, юноша вытащил кинжал и стал осторожно пилить тугие косы. Высвободив руки, девушка со стоном перекатилась на живот.
– Позволь мне размять твои плечи, дабы восстановить в них ток лимфы! – сказал Марко и, не дожидаясь разрешения, принялся за дело мягкими уверенными движениями, притом, что от каждого прикосновения к пациентке у него внутри все обмирало.
– А ты ловкий малый! Как тебя зовут? – спросила та уже без прежней колкости.
– Марко, к твоим услугам, – вежливо представился он. – Могу я узнать твое имя?
– Ты это заслужил. Меня зовут Тара.
– Тара? Но это не греческое имя!
– А кто тебе сказал, что я гречанка? Ты разве не заметил, как смугло мое тело, когда пялился, пока твой приятель насаживал меня на вертел? Тебя ведь это возбудило, верно? – Тара живо перевернулась на спину и уставилась своими глазами цвета яшмы в глаза Марко, который тотчас отвел их, чтобы не смотреть на ее вновь раскрывшиеся прелести. – Не стесняйся в том признаться! Все мужчины этого грешного города были готовы отдать любые деньги за такое зрелище. Но я позволяла смотреть лишь избранным, не говоря уже про обладание мною. Так что тебе повезло. Ты получил свое почти бесплатно, жизнь этого ублюдка стоила недорого.
– Господи Иисусе! – прошептал Марко, схватившись за голову. – Так ты!.. – Он не договорил, потрясенный до глубины души неожиданным пониманием того, что только что привел в исполнение приговор им самим предсказанной судьбы Николо.
Но Тара поняла его превратно и холодно произнесла, сузив глаза:
– Что, Андромеда на поверку оказалась шлюхой?
Грубое, базарное слово, вырвавшееся из уст нежной девы, болезненно хлестнуло Марко, но вывело его тем самым из оцепенения. Тара же продолжала, саркастически усмехаясь:
– И свою христианскую душу ты загубил напрасно, и дружка зря прикончил? Пусть бы себе тешился, раз я нечестная девушка, да? Только будь я честна, этот вонючий сатир меня в клочья бы изорвал своим пестом! Да по его глазам видно было, что он только того и желал!..
– Ты не поняла меня, Тара! – перебил ее филиппику Марко. – Я вовсе не скорблю о содеянном! Просто я до сего дня никогда не был рукой Судьбы. Но я поражен услышанным – как такая прекрасная девушка могла предаваться блуду за мзду, да еще и со многими похотливцами одновременно?
– Им не вино давала я, а отстой! – ответила Тара.
– Я знаю, то слова гетеры Фрины[56]. Но она-то была язычница!
– А ты на удивление образованный варвар! Но с чего ты решил, что я христианка? Да и любила я по-настоящему только Луку. Это был удивительный мужчина, ученый и воин. Твой подлый дружок поразил его в спину.
– Перестань! Николо никогда не был моим другом. И я сожалею о твоем возлюбленном. Но ты сказала, что не христианка. Тогда кто? Иудейка? Мусульманка?
Тара отрицательно качнула остриженной головой:
– Расскажу потом, если удастся унести отсюда ноги до того, как заявятся твои доблестные соратники. – Она с трудом поднялась с кровати и охнула.
