Фарезм наконец появился снова. Его одежды были помятыми, а легкий желтый пушок волос вздыбился и торчал множеством маленьких иголочек. Кугель медленно поднялся на ноги.

— Я установил местонахождение всеобщей сущности, — изрек Фарезм голосом, подобным ударам гонга. — Освободившись в возмущении из твоего желудка, она удалилась на миллион лет в прошлое.

Кугель с торжественным видом покачал головой.

— Не отчаивайся! Возможно, существо решит снова заглянуть сюда.

— Кончай болтать! Необходимо вернуть всеобщую сущность. Идем.

Кугель неохотно последовал за Фарезмом в небольшую комнату со стенами, облицованными голубой плиткой, и потолком в виде высокого купола из синего и оранжевого стекла. Фарезм указал на черный диск в центре пола.

— Встань туда.

Кугель мрачно повиновался.

— В некотором смысле я чувствую, что…

— Молчать! — Фарезм шагнул вперед. — Обрати внимание на этот предмет!

Он продемонстрировал сферу размером с два кулака, тонко вырезанную из слоновой кости.

— Здесь ты видишь узор, который явился основой для моей великой работы. Он выражает символическое значение абсолютного ничто, к которому должна притягиваться всеобщая сущность, согласно второму закону круптороидального подобия Крэтинджея. Ты знаком с этим законом?

— Не во всех деталях, — сказал Кугель. — Но каковы твои намерения?

Губы Фарезма шевельнулись в холодной усмешке.

— Я собираюсь испробовать одно из наиболее действенных заклинаний, которые когдалибо были созданы; заклинание столь капризное, жестокое и чреватое последствиями, что Фандааль, старший волшебник Великого Мотолама, запретил его использование. Если я смогу обуздать его, ты перенесешься на миллион лет в прошлое. И останешься там, пока не выполнишь свою миссию, после чего сможешь вернуться.

Кугель быстро сошел с черного диска.

— Я не тот человек, который пригоден для выполнения миссии, какой бы она ни была. Я настоятельно рекомендую тебе послать когонибудь другого!

Фарезм проигнорировал его увещевание.

— Миссия, естественно, состоит в том, чтобы ввести символ в контакт со всеобщей сущностью.

Он достал клубок перепутанных серых нитей.

— Для того чтобы облегчить твои поиски, я наделю тебя этим инструментом, который соотносит все возможные вокабулы с каждой мыслимой системой значений.

Он сунул переплетение нитей в ухо Кугеля, где клубок тут же соединился с нервом, ответственным за слух.

— Теперь, — сказал Фарезм, — тебе достаточно послушать незнакомый язык в течение трех минут, чтобы свободно изъясняться на нем. И еще один предмет, необходимый для успеха предприятия, — кольцо. Обрати внимание на камень: если ты приблизишься к всеобщей сущности на расстояние лиги, огоньки, вспыхивающие внутри камня, укажут тебе путь. Все ясно?

Кугель нехотя кивнул.

— Стоит подумать о другом. Предположим, твои расчеты неточны и сущность вернулась в прошлое только на девятьсот тысяч лет, что тогда? Я проживу всю свою жизнь в той, возможно варварской, эпохе? — сварливо спросил Кугель.

Фарезм недовольно нахмурился.

— В подобной ситуации возможна ошибка в десять процентов. Моя система вычислений редко дает отклонение больше чем на один процент.

Кугель занялся подсчетами, но тут Фарезм указал ему на черный диск.

— Назад! И не смей сходить с него!

Кугель, обливаясь потом, с подгибающимися коленями, вернулся на указанное ему место. Фарезм отошел в дальний конец комнаты, где ступил внутрь кольца, свернутого из золотых трубочек, которые взметнулись вверх по спирали. Он взял со стола четыре черных диска и принялся жонглировать ими с такой фантастической ловкостью, что они слились у Кугеля в глазах в одно неясное пятно. Наконец Фарезм отбросил диски прочь, они повисли в воздухе, вращаясь, кружась и постепенно перемещаясь по направлению к Кугелю.

Потом Фарезм взял белую трубку, плотно прижал ее к губам и проговорил волшебные слова. Трубка раздулась и превратилась в огромный шар. Фарезм закрутил конец, громогласно прокричал заклинание, швырнул шар на вращающиеся диски, и все взорвалось. Кугеля чтото закружило, схватило, дернуло, потом сжало. Среди слепящих огней и искаженных образов несчастный перенесся за пределы своего сознания.

Кугель очнулся в сиянии золотистооранжевого солнечного света, яркогопреяркого. Он лежал на спине и глядел в небо, теплое и синее, более светлое и мягкое, чем небо цвета индиго, привычное с детства. Он ощупал свои руки и ноги и, не обнаружив повреждений, сначала сел, потом медленно поднялся, моргая от непривычно яркого света.

Топография почти не изменилась. Горы к северу были более высокими и более суровыми, и Кугель не мог определить путь, по которому пришел (или, точнее, по которому придет). На месте Фарезмовой стройки находился невысокий лес перистых зеленых деревьев, на которых висели грозди красных ягод. Долина была такой же, как и раньше, хотя реки текли по другим руслам, а вдали виднелись три больших города. Воздух, поднимающийся из долины, доносил до Кугеля странный терпкий запах, смешанный с древними испарениями, исходящими от праха и плесени. Кугелю показалось, что вокруг царит почти ощутимая, странная печаль. По правде говоря, он подумал, что слышит музыку, медленную жалобную мелодию, такую печальную, что на глаза наворачивались слезы. Он попытался отыскать источник музыки, но она тут же умолкла и только тогда, когда он перестал вслушиваться, вернулась снова.

Кугель в первый раз посмотрел на утесы, поднимающиеся на западе, и теперь они казались знакомыми еще сильнее, чем когдалибо. Он озадаченно подергал себя за подбородок. Этот раз был на миллион лет раньше того, второго, случая, когда он видел эти утесы, следовательно, по определению, должен считаться первым. С другой стороны, логику времени нельзя было оспорить, и с этой точки зрения данный пейзаж предшествовал тому, другому.

«Парадокс, — подумал Кугель, — настоящая загадка!»

Какая же встреча послужила фоном для пронизывающего ощущения, которое он испытал в обоих случаях?

Кугель оставил эту тему как бесплодную, его глаз уловил какоето движение. Он снова взглянул вверх вдоль стены утесов, и воздух внезапно наполнился музыкой, которую он слышал раньше, музыкой тоски и возвышенного отчаяния. Кугель застыл в изумлении. Большое крылатое существо в белых одеждах летело на огромной высоте вдоль стены утесов. Его крылья были длинными, из черного хитина, покрытого серой перепонкой. Кугель благоговейно наблюдал за тем, как существо спикировало в пещеру высоко на лицевой поверхности утеса.

Прозвучал гонг. Кугель не смог разобрать, с какой стороны. Обертоны заставили воздух содрогнуться, а когда затихли, неведомая музыка стала почти слышимой. Вдали, над равниной, появилось одно из крылатых существ, несущее человеческую фигуру, пол и возраст которой Кугель не мог определить. Существо зависло в воздухе рядом с утесом и уронило свою ношу. Кугелю показалось, что он слышит слабый крик, а музыка оставалась печальной, величественной, звучной. Тело медленно падало с большой высоты и наконец ударилось об основание утеса. Крылатое существо, избавившись от своего груза, скользнуло к карнизу у вершины утеса. Там оно сложило крылья и встало, почти как человек, глядя вниз, на долину.

Кугель отпрянул за скалу. Заметили ли его? Он глубоко вздохнул. Этот печальный золотистый мир прошлого был ему не по душе. Чем скорее он сможет покинуть его, тем лучше. Путешественник осмотрел кольцо, которым снабдил его Фарезм, но блестящий камень напоминал матовое стекло, и в нем не было тех мечущихся искорок, которые ведут ко всеобщей сущности. Этогото Кугель и боялся. Фарезм ошибся в расчетах, и Кугель никогда не сможет вернуться в свое собственное время.

Звук хлопающих крыльев заставил Кугеля взглянуть в небо, он отскочил и, как мог, укрылся за скалой. Горестная музыка разрослась и утихла со вздохом, когда в лучах заходящего солнца крылатое существо зависло рядом с утесом и уронило свою жертву. Потом оно, сильно хлопая крыльями, приземлилось на карнизе и вошло в пещеру.