– Могу я из вашей настойчивости, лейтенант, сделать вывод, что этот откровенный разговор вы затеяли с определенной целью? – Баллантайн смотрел на него, возмущаясь хорошо обдуманным употреблением звания, известного лишь нескольким людям.

– Допустим, я надеюсь, что мы можем прийти к некоему выгодному для нас обоих соглашению в обмен на то, что я и впредь буду хранить молчание.

– То есть?

– Когда Дженнингса уберут, после чего вы, безусловно, войдете в круг приближенных Пребла, кто, по-вашему, станет командиром «Орла»? – Фолуорт широко развел руками.

– Дженнингс? Что навело вас на мысль, будто Дженнингс тот человек, за которым я слежу?

– Если не он, то для чего эта тщательно продуманная мистификация? Зачем вас отправили на этот корабль? Почему Сатклифф без разговоров ушел в отставку и почему вы согласились на то, чтобы ваша репутация была очернена, пусть даже на время? Все знатное семейство Баллантайн в Виргинии, должно быть, пришло в ужас, получив такое известие.

– Не впутывайте сюда мою семью, – сдержанно предупредил Адриан.

– Только Дженнингс. Родственник коммодора Морриса, двоюродный брат одного из самых блистательных героев Британии, Уильяма Блая. Боже правый, нельзя же арестовать этого человека, не приняв специальных мер безопасности!

– Никто и не говорит, что Дженнингс главный подозреваемый, – возразил Адриан, но его слова прозвучали неубедительно даже для него самого, а Фолуорт лишь улыбнулся и стряхнул пепел с сигары.

– Все указывает на Дженнингса, и все указывает на то, что вы принадлежите к тому новому поколению умных бесстрашных людей, которые работают в морском департаменте, известном немногим как морская разведка. Я один из этих немногих. И я мог бы оказать вам бесценную помощь в разоблачении Дженнингса, как труса и предателя.

Адриан старался сдержать ярость. В военном департаменте полетит немало голов, начиная с услужливого адъютанта и кончая старшими капитанами Пребла!

– Или наоборот, – добавил Фолуорт, – я мог бы пересмотреть свое намерение и сообщить все, что знаю, Дженнингсу, а потом просто отойти в сторону и наблюдать, как он спустит на вас собак. – Он чуть усмехнулся и понизил голос почти до шепота: – Или, возможно, он организует еще один небольшой... несчастный случай? С оборвавшимся канатом?

– Что вам об этом известно? – насторожился Адриан.

– О смерти вашего брата? Ничего, только догадки. Кажется странным, что, будучи весьма проворным, чтобы выжить в пылу сражения, он оказался слишком неловким, чтобы увернуться от оборвавшегося куска каната. Можно предположить, что он что-то подслушал. Или, возможно, что-то увидел, что ему видеть не следовало. Не знаю, капитан. А вы знаете?

– Если я когда-нибудь выясню, что вам, Фолуорт, известно... – У Адриана от напряжения задрожали кулаки, а щеки под загаром стали совершенно белыми.

– Незачем продолжать, – подняв руку, остановил его Фолуорт. – Я отлично представляю себе, что вы способны сделать голыми руками, а о вашем искусстве владения саблей и револьвером ходят легенды. Как я уже говорил вам, я на вашей стороне.

– За определенную плату, – прищурился Адриан.

– Мы все имеем свою цену, – отозвался второй лейтенант. – Моя, вероятно, несколько более материальна, чем ваша. Подумайте об этом, лейтенант Баллантайн, и дайте мне знать о своем решении. – Он прошел мимо Адриана к двери. – Да, что касается девушки...

– Что с ней? – Баллантайн небрежно повернулся к Фолуорту.

– Она безоговорочно включена в наше соглашение. Мы уже... обсудили это, и она со всем согласна. Кроме всего прочего, мы не хотели бы, чтобы с ней что-то случилось.

– Обсудили? Когда?

– Вы раздосадованы, что она предпочла вам меня? – усмехнулся Фолуорт.

– Откровенно говоря, меня это нисколько не удивляет. – Баллантайн ничем не выдал себя. – Вы с ней стоите друг друга.

– Я, конечно, не попался на ее маленькую ложь. Несчастная похищенная дочь испанского гранда? Я знаю, на что она способна, и понимаю, что ей нужно от меня. И могу сказать, она знает, что мне нужно от нее.

У Баллантайна закружилась голова. Миранда Гоулд! Фолуорт говорил о Миранде Гоулд, а не о Кортни Фарроу. Боже! Они с Мэттом сделали все, чтобы не выдать девушку, а он, Адриан Баллантайн, агент американского правительства, человек, как многие думали, исключительно сообразительный, умный и хитрый, сейчас чуть не преподнес ее на блюде Фолуорту.

– Что вы и Миранда делаете или не делаете друг с другом, касается только вас двоих и Дженнингса, – заметил Адриан. – Мне, возможно, понадобится месяц, а может быть, и шесть для получения доказательств, необходимых, чтобы убрать предателя, кто бы он ни был. А до тех пор я бы на вашем месте постарался быть чрезвычайно осторожным. Дженнингс не разбрасывается своими симпатиями и не отдает даром своих женщин.

– А «Орел»?

– Решение не за мной.

– Но вы имеете влияние. И я уверен, где-то здесь должна лежать бумага... документ, подписанный сильными мира сего, который дает вам абсолютную власть на этом корабле в случае чрезвычайной ситуации.

– Капитан «Орла» – Дженнингс. Пока мы в море и пока он продолжает ходить под звездно-полосатым флагом, а не под символом Триполи, абсолютная власть на корабле в его руках.

– С некоторыми исключениями.

– Без всяких исключений.

– Жаль, что вы не столь умны, как я надеялся. – Фолуорт поджал губы. – Вы поставили себя в довольно неловкое положение, верно? Я имею в виду, что он может помыкать вами как хочет. Или у вас есть право ослушаться его? Как старший капитан вы ведь можете ему не подчиниться?

– Мое звание не имеет никакого отношения к распорядку или командованию на борту корабля. Коммодор совершенно ясно сказал об этом, и я обязан с ним согласиться.

– В таком случае, – Фолуорт вздохнул и еще раз стряхнул пепел на пол, – я могу сделать заключение, что вам понадобятся все союзники, каких вы сможете найти. Мое предложение остается в силе. И мои предположения. Поразмыслите над ними, дружище, и дайте мне знать. – Шутливо отдавая честь, он коснулся пальцем серебряной пряди и, не сказав больше ни слова, покинул каюту.

Одевшись в поношенную рубашку и бриджи, Баллантайн по дороге в тюремный отсек зашел в лазарет, где Кортни усердно трудилась над кучей полосок из материи, скатывая их для перевязки раненых.

– Эта женщина, Миранда Гоулд, – кто она?

– Вы спрашиваете это из личного интереса, Янки? – насмешливо спросила Кортни, удивившись резкости его тона.

– Я спрашиваю потому, что, когда она узнала, кто такой Курт Браун, у нее на лице появилось точно такое же выражение, как у вас, когда впервые было произнесено ее имя. Я хочу знать почему.

– Миранда знает, что я жива? – В зеленых глазах Кортни мелькнул страх.

– Это имеет значение? Если да, я должен знать, в чем тут дело.

– Значит, вы можете сделать вид, что ничего не знаете, и для начала отдать меня волкам?

– Не искушайте меня. И не увиливайте от ответа. Что она сделает?

– Я не знаю, – тихо ответила Кортни. – Если ей выгодно держать рот закрытым, она будет молчать. Если она решит, что получит больше, если выдаст меня, то так и сделает.

– Это пример верности людей вашего отца, которой вы так хвастались? – Лицо Баллантайна потемнело, как туча перед грозой.

– Миранда никогда не входила в число людей моего отца! – возмутилась Кортни. – Она была его любовницей и всегда хранила верность только самой себе. – Кортни замолчала, видимо, собираясь с духом, а потом заговорила более сдержанным тоном: – С самого начала я пыталась вас убедить, что это плохая идея, и просила, чтобы вы отправили меня в трюм. Теперь у вас обоих, янки, нет выбора, если вы хотите спасти свои бесценные шкуры.

При этих словах Кортни молча стоявший в стороне Мэтью перевел взгляд с нее на лейтенанта. На лице Адриана не было ни намека на то, что скрывалось в глубине его серо-стальных глаз, ни намека на причину глубоких морщин на его лице.