Как я потихоньку начинаю понимать, во всех английских новостях излюбленная тема – бытовые и уличные убийства с подробностями. Они муссируются по нескольку дней и часто занимают по времени столько же, сколько все остальные новости, вместе взятые. Англичане все это внимательно слушают (Джеймс так даже звук погромче включает) и следят за расследованием и деталями. Из-за этого ощущение такое, будто в стране ужасно много криминала, хотя я тут вычитала, что убийств, похищений детей и других преступлений в Англии не больше, чем 20–30 лет назад, и преступность здесь ничтожно мала по сравнению, например, с Россией. Забегая вперед, скажу, что почти все преступления, про которые они так подолгу и смачно говорят сейчас, через несколько месяцев оказались раскрытыми. Об этом, кстати, тоже по телевизору расскажут в деталях. При этом меня удивило, что в Англии обычным полицейским и даже тем, кто разгоняет всякие беспорядки, не положено иметь огнестрельное оружие, у них есть только резиновые дубинки.
Хоть я и не любительница телевидения вообще, но есть здесь моменты, которые мне нравятся. Нравится, например, как по утрам ведут новости на одном из основных каналов: ведущие сидят на угловых диванчиках, шутят и подкалывают друг друга; приглашают всяких знаменитостей, общаются с ними и друг с другом совершенно неформально, хохочут, принимают довольно раскованные позы. Все это немножко не вяжется с их официальными деловыми костюмами и галстуками – но как-то мило не вяжется.
После завтрака Джеймс сидит, уткнувшись в какие-то тексты на экране. При этом звук телевизора продолжает вещать про последние новости. Мне это действует на нервы: ты или смотришь телевизор, или нет, а так, наполовину, – это уж слишком! Я тяну его за рукав: “Что это ты такое странное делаешь? И сколько можно сидеть вот так, – может, уже чем-нибудь полезным заняться?” Джеймс изумляется: “А я и занимаюсь полезным делом, я свои акции отслеживаю!” И тут мне приходится выслушать, что по обычному телевизору смотрят не только фильмы и ТВ-программы. Здесь есть телетекст, по которому можно узнавать, например, прогноз погоды, текущую стоимость акций (с отставанием от торгов всего на 15 минут), курсы валют, выигравшие лотерейные билеты, победителей на скачках, приземлился ли в аэропорту нужный вам самолет и многое другое. Для этого стоит только нажать кнопку “телетекст” на пульте управления. Мы потом с Джеймсом стали вместе свои акции по телевизору отслеживать.
Выходим, наконец-то, на улицу, и я замечаю, что в общем дворе нашего дома стоит каменная штука, напоминающая мне такие подставки для питьевой воды, которые раньше попадались в парках культуры и отдыха в России. Еще она напоминает фонтан в виде небольшого, но глубокого блюда на каменной ножке. Только при ближайшем рассмотрении оказалось, что никакая вода к этой штуковине не подведена, хоть и видно, что дождевая вода там иногда скапливается. Я гадаю-гадаю, зачем это, – вроде бы никакой художественной ценности не представляет, практической – тем более, и не старинная штука, опять же. Потом сдаюсь и спрашиваю у Джеймса: “Ты, часом, не знаешь, для чего это?” – и тычу в нее пальцем. Джеймс смотрит на меня, как на дитя неразумное, и насмешливо говорит: “Это же емкость для птиц, чтобы им дождевую воду было пить удобнее!”
До обеда еще куча времени, и мы решаем проехаться по окрестностям. Оказывается, что совсем недалеко отсюда есть несколько военных баз. Все местные об этом знают, а меня очень удивляет указатель на дорогах: “К военной базе”. Мы едем по этому указателю, и тут я начинаю беспокоиться: паспорта у меня с собой нет; а даже если бы и был – еще примут за шпионку! И так аккуратненько Джеймса спрашиваю: “А может, не стоит туда ехать? Еще неприятностей потом не оберемся!” Джеймс настораживается: “Что ты имеешь в виду?” Я опасливо говорю: “Ну, военная база все-таки… Может, они не хотят, чтобы иностранки типа меня шлялись мимо нее туда-сюда!” Джеймс изумленно вскидывает на меня глаза – такая мысль ему явно никогда не приходила в голову. Потом сдержанно говорит, что ничего такого страшно секретного тут нет, просто иногда по этой дороге всем можно ездить, а иногда нельзя. В последнем случае в ее начале вешают знак: “Стрельбища, дорога закрыта”. Это значит, что в этот день по ней передвигаются танки и постреливают по сторонам – и никакой таинственности. А потом вешают знак: “Дорога открыта”, и все опять спокойненько по ней разъезжают. Правда, весело говорит он, лучше особо не разгоняться – дорога узкая и извилистая, и за поворотом даже в обычный день можно легко налететь на танк.
Тут я замечаю необычные дорожные знаки, а Джеймс снисходительно мне поясняет: “Это как раз для них – чтобы они не носились тут быстрее тридцати миль в час”. Сами-то мы с ним едем значительно быстрее, и вот за очередным поворотом и правда видим два ползущих друг за другом танка. И если честно, то не ползущих, а передвигающихся с довольно приличной для таких громадин скоростью. Мы пристраиваемся к ним в хвост, а потом все вместе подъезжаем к перекрестку, и я чуть не вываливаюсь из нашей машины от удивления: эти огромные чудовища дисциплинированно включают левый поворотник!
Все вместе мы подъезжаем к военной базе. Она окружена не глухим высоким забором, а сеткой, через которую хорошо видно, что делается внутри. И видно, кстати, приветливых, но грозно вооруженных часовых. Танки сворачивают туда, а мы снова разгоняемся и едем дальше по узкой дороге на гребне холма, по обе стороны которого открываются потрясающие виды. Вокруг луга с зеленой коротенькой, будто только что подстриженной травкой, а за ними море. “Джеймс, а куда девается старая, пожухлая трава? – задаю я, с моей точки зрения, совершенно невинный вопрос. – Не может же кто-то все эти поля без конца косить, как лужайку?” Джеймс смотрит на меня как-то странно, а потом вкрадчиво спрашивает: “Ты что, надо мной издеваешься?” Я удивленно поворачиваюсь к нему: “А что я такого сказала? Смотри: не будет же она расти так сама! Ее кто-то должен обязательно косить!” – “Или жевать…” – жестко и тихо подсказывает он. И тут до меня доходит – овцы! Ее ведь просто съедают овцы! И сразу замечаю, что по обеим сторонам дороги тут и там пасется полно овец. Как это я раньше об этом не подумала… Я прикусываю язык и решаю, что задавать свои глупые вопросы буду только в крайних случаях.
Едем мы, я глазею вокруг и уже молча пытаюсь понять, почему здесь так красиво на природе и в маленьких деревушках. Потом меня осеняет: вокруг нет ужасных глухих заборов выше роста человека. Палисадники домов отделены от остального мира или низкими цветущими кустами, или заборчиком по колено (ну, максимум по пояс), а поля друг от друга – тем же заборчиком из кустов, или низенькой стенкой из местного камня, который сливается с окружением, или невысокой сеткой. И все это совершенно не портит перспективу. Да, вот в чем дело – глаз не утыкается в бесконечные заборы. И еще нет разбросанного повсюду на природе мусора…
По дороге мы остановились на заправке. Дизель стоит дороже бензина, и еще висит объявление: “Есть бензин со свинцом” (то есть это такая редкость, что об этом надо сообщать дополнительно). Я от комментариев воздерживаюсь, чтобы не раздражать Джеймса, для которого все это в порядке вещей, и отправляюсь в туалет. Там над умывальником читаю: “Пожалуйста, оставьте раковину чистой для следующего посетителя”. Возвращаюсь в машину, а меня так и подмывает спросить Джеймса, затыкает ли он в общественном туалете раковину затычкой, чтобы помыть руки, а главное, каким образом он потом эту самую раковину “оставляет чистой для следующего посетителя”. Но я из последних сил креплюсь.
Пока заправляемся, Джеймс по ходу дела мне объясняет, что обычно тут нужно сначала залить бензин и только потом за него платить. Зато на всех больших автострадах все наоборот, и это создает очереди.
Наконец, возвращаемся в Свонедж. Снова обедать в пабе я не захотела, и мы пошли искать, где бы поесть рыбы. Хотя Джеймс и живет в приморском городке, оказалось, что настоящих хороших рыбных ресторанов в нем мало, зато куча забегаловок “фиш энд чипе” (где подают жаренную в кляре рыбу с жареной же картошкой). Мы зашли в одну из них, и там прямо у нас на глазах пожарили эту самую картошку и рыбу – как и положено, треску. В дополнение к ним мы взяли маринованные луковицы и гороховое пюре (которое здесь зеленого, а не желтого цвета), нам все это положили в одноразовую посуду, и мы уселись есть прямо на месте, хотя можно было всю еду и забрать с собой. Тут я с удивлением оглянулась на странный звук и увидела за соседним столом довольно необычную картину: взрослый и прилично одетый англичанин со смаком обсосал пальцы, а потом аккуратненько вытер их салфеткой! Не успела я как-то это прокомментировать, как от другого соседнего стола раздались точно такие же звуки…
