Слово “город” на английский можно перевести по-разному: city и town, и Джеймс говорит мне, что первое обозначает поселение, где есть собор, а второе – где его нет. При этом наличие обычной церкви (а не собора) здесь роли не играет: если даже в самом крошечном городишке будет построен собор, то называть его станут city. А вот Свонедж, где живет мой будущий муж, – это town.
Выясняется, что совсем недалеко от нас есть отличные песчаные пляжи. Мы прогуливаемся по одному из них и видим ряд странных маленьких разноцветных избушек. Размером они метра два на два, к ним подведены вода и электричество, а внутри сооружено что-то вроде кухоньки – с холодильником и раковиной. Джеймс охотно поясняет, что это пляжные домики и там хранится вся нужная для отдыха на море утварь и посуда. Когда их счастливые обладатели приходят на пляж, то отпирают такой домик и сидят на раскладных стульчиках рядом, а иногда даже устраивают что-то типа шашлыка на гриле или просто пьют чай.
Мне идея тоже очень понравилась: можно снять такой домик на лето и не возить доски для серфинга или кайт туда-сюда. И переодеваться и термокостюмы натягивать в нем очень удобно…
Я замечаю, что на пляже англичане не просто стелют полотенца и таким образом столбят свою территорию. Они вбивают колышки и огораживаются специальной полотняной стенкой, а иногда даже устанавливают настоящую палатку – якобы прятаться от ветра, на самом же деле – от других.
Вдруг вижу в море аквалангистов. “Смотри, Джеймс! – удивленно хватаю я его за рукав. – Что здесь может быть для них интересного? Вода-то холодная, и тут ведь нет ни коралловых рифов, ни красивых рыб!” Джеймс обижается: “Ну как же! Здесь много затонувших кораблей, вот народ к ним и ныряет”. – “Ну-ну, странный такой дайвинг”, – задумчиво говорю я, а сама думаю: он еще и опасный наверняка – не случайно же корабли здесь тонули…
Подходим к ресторану на берегу моря и видим на пляже запретительный знак для яхт и лодок, а на нем строгая надпись “Не бросать якорь!” и стрелочки с указателями: 30 м налево и 30 м направо. Прямо как для парковки на дороге…
С пляжа мы с Джеймсом свернули к жилым кварталам; идем не спеша, и у меня вдруг почему-то возникает полное ощущение весны, хотя на дворе всего лишь середина марта. “Я люблю весну!” – довольно говорю я. “Я тоже! – подхватывает Джеймс. – Совсем немного до нее осталось!” – “Как это? – не совсем понимаю я. – Она же уже две недели как началась: сегодня вон пятнадцатое марта на дворе!” – “Ну правильно, пятнадцатое, – ошарашенно смотрит на меня Джеймс, – всего шесть дней до ее начала”. – “Погоди, ты о чем?! – удивляюсь я. – У вас что, весна начинается не первого марта?” – “Нет, конечно! – смеется он. – Как тебе такое в голову пришло? У нас, как и везде, весна начинается двадцать первого числа!” – “Погоди-погоди, – не могу поверить я. – А как же тогда с летом, осенью и зимой?” – “Как-как, будто сама не знаешь!
Они начинаются двадцать первого июня, двадцать первого сентября и двадцать первого декабря, конечно же!” – “Вот это да! – поражаюсь я, а потом победоносно заявляю: “А у нас в России все на целый двадцать один день раньше!” – “Да ладно, не может быть! – не верит мне Джеймс. – Это как-то нелогично: ведь самый длинный день двадцать первого июня, а самый короткий – двадцать первого декабря…” – “Ну и что! – обижаюсь я. – При чем здесь это?”
Тут я потихоньку начинаю понимать, почему у меня возникло это ощущение весны: просто вокруг много зеленых деревьев, которые не сбрасывали на зиму листву. А еще во двориках полно распустившихся нарциссов, гиацинтов и тюльпанов, и главное, красивыми большими розовыми цветами усыпаны магнолии – раньше, чем на них появляются листья. “Какая красотища! – говорю я Джеймсу. – А давай у тебя рядом с домом тоже посадим магнолию!” Он печально вздыхает: “Нет уж, лучше не надо!” Я не понимаю, в чем проблема, и обиженно спрашиваю: “Это почему же не надо?” – “Ну, магнолии ведь ценные деревья, – говорит он, – и просто так срубить или пересадить ее без разрешения властей нельзя”. – “Как это? – удивляюсь я. – Даже на своем собственном участке земли – тоже нельзя?” – “Ну да, – улыбается Джеймс, – поэтому уж лучше с ними не связываться!”
Приближается время обеда, и мы направляемся в паб, где у входа случайно встречаем соседа. Он радостно приветствует нас и заявляет: “Это мой местный!” – а я не совсем понимаю, о чем он. Оказывается, для англичанина в такой ситуации “местный” означает “паб, где я обычно тусуюсь и знаю всех, и все знают меня”, – и пояснять тут ничего не надо.
Вообще слово “паб” – сокращение от “па-блик хаус”, общественный дом. Еще когда мы с Джеймсом ехали из Лондона в Свонедж и проезжали какую-нибудь очередную деревушку, он, вместо того чтобы заметить “Какая милая церковь!”, непременно восклицал: “Какой замечательный старинный паб!” Теперь-то я понимаю, что паб для англичанина – это святое. Это место общения, знакомств, веселья-шуток-выпивки, ну и еды иногда. Обычно пабы действительно самые старинные здания в деревнях. Нравятся мне их названия: “Слон и замок”, “Корона и подушка”, “Козел и трехколесный велосипед”, “Слизняк и салат”, “Петух и бутылка” – перечислять можно бесконечно. У каждого названия, конечно, есть своя история, и ее всегда можно понять, глядя на изображение на гербе, или узнать у владельца паба. Вот парочка из тех, которые мне запомнились: “Молчащая женщина” – на гербе женщина стоит, держа свою оторванную голову под мышкой; “Летающий монах” – местный монах, прицепив на спину сооружение типа крыльев, прыгнул с колокольни и попытался полететь. Это ему удалось, но, пролетев некоторое расстояние, он все же свалился и сломал ногу.
Да, так вот Джеймс отлучился куда-то, а я уселась за стол паба и принялась ждать обслуживания. Он вернулся и удивился, что я еще ничего не ем и не пью, а на мое обиженное заявление, что никто из персонала не хочет обращать на меня ни малейшего внимания, засмеялся и объяснил, что и еду, и напитки надо заказывать у стойки паба самим и, как правило, тут же платить за все. Напитки выдадут сразу, а еду придется ожидать. Когда она будет готова, ее или принесут к столу, или же выкрикнут номер заказа или название блюда, и забрать ее со стойки нужно будет тоже самому. Еще он сказал, что чаевые в пабах давать не принято, но можно сказать бармену: “И один напиток для вас?” (обязательно с вопросительной интонацией) – это если он в течение какого-то времени составлял тебе компанию и поддерживал беседу, пока ты сидел один у стойки. Он может выпить этот напиток позже, при этом поймает твой взгляд и даст понять, что вот, мол, пью! – и включит его в счет. И еще выяснилось, что большинство барменов – это сами владельцы паба или их родственники, а никакой не обслуживающий персонал; так что выпивают они с вами не подобострастно, а на равных.
Забегая вперед, скажу, что, живя в Англии, я потихоньку становлюсь специалисткой по пабам и могу болтать про них довольно долго. Теперь мне известно, что в некоторых из них купить можно только напитки, а еду там вообще не подают. И что пьют здесь в основном пиво. Заказывать его положено так: “Пинту, пожалуйста!” – это примерно пол-литра. Или: “Половину, пожалуйста!” – уточнять, что половину именно пинты, не надо – бармену и так понятно.
Местное пиво сильно отличается от континентального, англичане им очень гордятся и скучают по нему за границей. На вкус оно мягче (немного мыльное, что ли), практически без пены, и пить его положено температуры погреба, а не очень сильно охлажденным. Наименований пива сотни, потому что местные маленькие пивоварни варят его и называют каждая на свой вкус. И никто не станет возить какой-нибудь сорт пива, скажем, с севера Англии на юг.
Еще довольно обычная здесь вещь – имбирное пиво: острое, со вкусом имбиря, но слабоалкогольное.
А в последние годы все больше народа в пабах пьет вино, и многие из них могут похвастаться отличной винной картой и огромными бокалами, куда вмещается чуть ли не полбутылки. Правда, меня удивляет, что некоторые англичане (в основном женщины) предпочитают пить вино или пиво, разбавленные лимонадом или газированной водой. И еще почти во всех пабах продается сидр – слабоалкогольный напиток из яблок.
