Она сидела на корточках на крыше «шеви-нова» семидесятых годов. Было слишком темно, цвет машины не разглядишь, но саму женщину освещал поток лунного света. Она смотрела на запад, на здание муниципального суда и полицейский участок. Кожа белая, как снятое молоко, а волосы длинные, густые и черные. Женщина была голая.
И ко всему прочему, у нее имелись покрытые темными перьями крылья, росшие от лопаток. Когда «тойота» проезжала мимо, Стивен увидел, что крылья раскрываются и подрагивают. Большая часть перьев были черными, как волосы женщины, но с белыми прожилками у кончиков крыльев.
Стивен обернулся на нее, и «тойота» чуть не врезалась в ограждение.
– Стивен! – взвизгнула Кэти. – Смотри, куда едешь!
Стивен выровнял колеса, затем глянул в зеркало заднего вида. Пусто. Стивен затормозил, включил заднюю передачу и начал пятиться.
– Милый, ты хочешь нашей смерти! – закричала Кэти, а затем залопотала что-то бессвязное.
Стивену это понравилось. Кэти никогда не говорила бессвязно. Забавная перемена.
– Ты ее видела? – спросил он. – На крыше машины?
Стивен дал по тормозам, и машина клюнула носом. Он развернулся и заехал обратно на стоянку. Включил фары дальнего света и направил их лучи на припаркованную за столбом «нову».
«Нова» была на месте, но крылатая женщина исчезла.
Стивен посмотрел на жену. Та сидела с широко открытыми глазами и дрожала.
– Извини, – сказал Стивен. – Мне показалось, я кое-что увидел. Но оно уже исчезло.
Кэти с трудом перевела дыхание. По выражению ее глаз Стивен понял, что она уже вернула себе полное самообладание. А еще он понял, что нарвался на неприятности.
– Интересно, – сказала Кэти, – что же ты мог такое увидеть, что оправдывает задний ход на выезде со стоянки?
Секунду Стивен размышлял. Если он солжет, Кэти поймет это, но он не хотел говорить всю правду.
– Мне показалось, я видел голую женщину, сказал он.
Кэти подняла брови, раскрыла рот и кивнула, изображая понимание.
– А, ну да. В тридцать четыре года ты все еще так неосведомлен по части женской анатомии, что впал в лунатизм, лишь вообразив голые груди.
– Боюсь, что так, – сказал Стивен. Он развернул автомобиль и вернулся на выезд.
– Может, машину лучше поведу я? – сказала Кэти. – Пожалуй, в отличие от тебя я дееспособна в присутствии обнаженной натуры, реальной или воображаемой.
– Все нормально, – сказал Стивен, глядя через плечо на участок с плохим обзором. – Не волнуйся.
– Я не волнуюсь. Я боюсь за свою жизнь.
Стивен промолчал. Кэти придумала бы, как его окоротить, что бы он ни сказал. Он предпочитал подождать, пока ее настроение улучшится.
Но в любом случае он не мог сказать ей, что вроде бы видел не просто обнаженную женщину, но обнаженную женщину с крыльями на спине. Кэти настолько презирала все иррациональное, что не верила даже в сны. Утверждала, что никогда их не видит. Говорила, что, засыпая, проваливается в черную пустоту, пока не зазвенит будильник.
Может, думал Стивен, это были вовсе и не крылья. Может, на крылья походил длинный плащ или пончо в лунном свете.
Плащ или пончо с перьями.
Стивен двигался к западному шоссе, чтобы срезать путь через город, и тут потрепанный пикап, ехавший без огней, вылетел из-за эстакады и чуть не врезался в «тойоту». Пикап загудел, проскочил три переулка на красный свет и затем исчез в направлении шоссе 290 на восток.
Когда гудок пикапа взревел, Кэти вскрикнула. Едва пикап исчез и «тойота» двинулась на запад, Кэти глубоко вздохнула и сказала:
– Остановись и дай вести мне.
Стивен, не глядя на нее, крепко вцепился в руль.
– Это не моя вина, – сказал он дрожащим голосом. – Парень ехал на красный свет. Он даже передние фары не включил.
– Остановись и дай вести мне.
Стивен заехал на стоянку у ночного магазина, припарковал машину и выключил двигатель. Он вынул свои ключи из замка зажигания.
– Зря ты выключил двигатель, – сказала Кэти. – Мы могли просто поменяться местами.
Стивен посмотрел на нее и решил, что он, конечно, все еще любит ее, но она определенно ему не нравится.
– Почему? – спросил он. – У тебя что, нет ключей? Кэти ехидно взглянула на него:
– Да, у меня есть ключи. Мои ключи в моей сумочке. Сумочка всегда со мной. – Она подняла черную кожаную сумочку и потрясла ею. Сумочка зазвенела. – Видишь? У меня есть сумочка; значит, у меня есть и ключи. Но я говорила не о том, есть у меня ключи или нет. Я имела в виду, что тебе не нужно было выключать двигатель, тогда нам потребовалось бы всего пятнадцать секунд, чтобы поменяться местами.
– Мы здесь уже больше пятнадцати секунд, – сказал Стивен, решивший еще позлиться.
– Это из-за того, – сказала Кэти, – что ты кретин.
– То, что я предложил тебе воспользоваться твоими ключами, еще не делает меня кретином.
Глаза Кэти расширились, а ноздри задрожали. Очи дрожали точно так же, когда Кэти возбуждалась. Очень странно, считал Стивен, что Кэти выглядит одинаково, когда сердита или возбуждена. Иногда ему казалось, будто она злится на него за то, что он занялся с ней любовью.
В последнее время это не так уж часто случалось.
– Я вынуждена не согласиться, – сказала Кэти. – Я полагаю, что когда человек ведет себя как бестолковый, инфантильный, по-детски эгоцентричный ублюдок, блядь это, несомненно, делает его кретином.
Стивена окатила волна радости – он предвкушал близкую победу. Кэти почти всегда выигрывала в их спорах, но в тех редких случаях, когда она выражалась нецензурно, Стивен знал, что она уязвима.
– В последний раз, когда ты пользовалась моими ключами, – сказал он, – ты положила их в свою сумочку, и на следующий день я вообще никуда не мог поехать. Мне пришлось звонить коллегам, чтобы добраться до университета.
Ноздри Кэти задрожали еще больше. Страшно смотреть.
– Я же предупредила, что взяла твои ключи. У меня не было выбора. Свои я потеряла.
– Ага! – сказал Стивен и сделал паузу. Он вел себя как мудак, и знал это. Но все равно продолжал атаковать и старался при этом выражаться, как Кэти. – Ты сказала, что ключи всегда с тобой, потому что они всегда в твоей сумочке, которая всегда с тобой. Как же так? Ты же сама только что призналась, что по крайней мере однажды их теряла?
Кэти устремила на него гневный взгляд, затем отвернулась и уставилась через ветровое стекло на мерцающую вывеску у стоянки.
– Ну? – сказал Стивен.
– Отвези меня домой, – сказала Кэти монотонным голосом.
Стивен вставил свой ключ обратно в зажигание, завел машину и доехал до дома. Когда он ставил машину под навес у их красного кирпичного дома в Аллендейле, Кэти открыла дверь и вышла до того, как «тойота» остановилась. Кэти оказалась в доме и захлопнула за собой дверь раньше, чем Стивен выключил мотор.
– Твою мать! – сказал Стивен.
После восьми лет брака и семи месяцев совместной жизни до свадьбы он так ничему и не научился. Не то чтобы он не знал Кэти. Напротив, он знал все, что требовалось, дабы ладить с женой. Он лишь не сумел ничему научиться. Разница между знанием и пониманием чего-либо, думал он, похожа на разницу между чтением пьесы и участием в постановке – или между представлением о концепции зонной защиты и реальной игрой в баскетбол на большом поле. Само знание предмета маловато дает, если не можешь этим предметом заниматься.
В этом и заключалась его проблема. Уже очень долго они с Кэти не могли… этим заниматься.
Он вышел из автомобиля и зашагал к двери. Она была заперта, поэтому Стивен полез в карман куртки за ключами. Их там не было, поэтому он проверил другой карман куртки, а затем карманы брюк. Ключей не было.
Он потащился назад к автомобилю. Его ключи свешивались из замка зажигания на рулевой колонке и все еще качались, поблескивая в лунном свете. Все четыре дверцы «тойоты» были, конечно, закрыты.
Стивен поднял глаза на Луну. Просто взглянул. Просто чтобы понять, что ему теперь делать. Ночь была ясной и холодной, и Луна светила так ярко, что он с трудом различал на ней пятна. От яркого белого света слезились глаза. Стивен вытер их рукавом куртки.
