Времени для размышлений у нее не оставалось. Ей пора было прекратить мучить себя и начать готовиться к балу Позвонив Присцилле, она подошла к шкафу. Бальный наряд из бледно-розового бархата, который она выбрала для вечера, тщательно отутюженный, уже был готов. Это было красивое платье, но слишком бледное, слишком утонченное и с большим количеством оборок и рюшей. Вздохнув, Каролин еще раз пересмотрела дюжину висящих перед ней платьев. Как только она увидела его, то поняла, что оно было непревзойденным: бальное платье из голубого шелка яркого насыщенного оттенка. Оно было гораздо проще всех остальных, только шлейф украшали ряды черного кружева. Каролин поняла, что именно в этом платье она будет выглядеть неотразимо. Она решительно извлекла его из тьмы шкафа и положила на кровать. Когда Каролин сообщила Присцилле о том, что изменила решение, то та, ни слова не говоря забрала новый наряд, чтобы привести в порядок и расправить все складки. В шкатулке с драгоценностями Синтии Каролин отыскала серебряную цепочку с подвеской из грушевидного сапфира, усыпанного вокруг мелкими бриллиантами. Здесь же она нашла подходящие сапфировые клипсы и тонкой работы браслет, тоже украшенный сапфирами и бриллиантами. Хотя в этом сезоне в моде были более простые украшения, Каролин знала, что этот гарнитур будет прекрасно сочетаться с платьем. Она надела клипсы, а колье с браслетом положила на туалетный столик.

Когда Присцилла вернулась с отглаженным платьем, она помогла Каролин одеться, причесала ее, оставив волосы тяжелой волной сбегать по спине. Хотя этот стиль был более сдержанным, чем обычный для нее его простота лишь подчеркнула утонченность ее лица и придала ее красоте некоторую незащищенность. Присцилла в восторге захлопала в ладоши:

— Ах, миледи, вы так прекрасны, я еще никогда не видела, чтобы вы выглядели так элегантно. Вы как королева, правда.

Каролин сияла.

— Ну что ты, спасибо, Присцилла. — Она и в самом деле чувствовала себя ослепительной. Голубой цвет прекрасно гармонировал с цветом ее кожи и волос, на шее и в ушах сверкали сапфиры.

Каролин взяла черный кружевной веер и черные кружевные перчатки с открытыми пальцами. Радостное возбуждение охватило се, когда она представила, какой восхищенный взгляд будет у Джейсона, когда он увидит ее. «Нет!» — почти выкрикнула она вслух, эти мысли были слишком опасны.

Раздался стук в дверь.

— Войдите, — крикнула она.

Вошел Джейсон и утомленным голосом начал говорить:

— Видишь, на этот раз я подождал, пока ты…

Он умолк и долгим взглядом уставился на Каролин. Теперь голос его звучал приглушенно:

— Как ты прекрасна. Я уже забыл, какой величественной ты можешь быть, какой удивительно соблазнительной.

Он подошел поближе и протянул руку, чтобы прикоснуться к поблескивающему на шее сапфиру.

— Ты надела бабушкин гарнитур из сапфиров. Я рад. — Его лицо смягчилось, а улыбка стала теплой и искренней.

Присцилла потихоньку выскользнула из комнаты, но они едва ли заметили ее уход, так же как раньше едва ли сознавали ее присутствие. Джейсон поставил перед Каролин маленькую коробочку, и она, удивленная, открыла ее. Внутри лежала орхидея бледно-сиреневого цвета, ее кремовая головка была испещрена полосами различных оттенков — от синего до пурпурного. Каролин прошептала:

— Как она красива!

— Я просил Джека привести ее вчера из Лондона. Здесь их невозможно достать. Я даже представлял себе, как великолепно она тебе подойдет.

Он прикрепил цветок к ее запястью, и кожа в месте его прикосновения ощутила мягкость и прохладу.

— Как она красива, — снова повторила Каролин и в восхищении притронулась к цветку. — Спасибо, Джейсон.

Когда она подняла на него свои нежные голубые глаза, у него даже перехватило дыхание.

— Синтия…

Мгновение ей казалось, что сейчас он поцелует ее, она даже слегка подалась вперед, но Джейсон внезапно выпрямился, и вид его снова стал отсутствующим.

— Мы… должны поторопиться, иначе не попадем в бальную залу раньше наших гостей, — сказал он.

Каролин попыталась подавить возникшие эмоции. Захватив веер, она сказала:

— Да, конечно. Я готова.

В одном конце бального зала была небольшая сцена для музыкантов, прямо перед которой находилось огромное пространство для танцев. Паркетный пол сверкал, стены были выкрашены в нежно-кремовый цвет и богато декорированы изящной лепкой. С потолка свешивалась большая хрустальная люстра. Газовые светильники на стенах отбрасывали мягкий свет. С одной стороны этой огромной комнаты находились три ниши с высокими и узкими окнами-фонарями, под которыми помещались скамеечки, занавески и подушечки были сделаны из красного плюша и смотрелись прекрасным ярким пятном в бледной отделке зала.

Каролин уже видела эту комнату во время своей тайной инспекции дома, тогда ее поразило великолепие помещения, но сейчас, освещенный люстрами и украшенный букетами цветов, бальный зал выглядел просто сногсшибательно. Восемь пар, которые они пригласили на уик-энд, просто потерялись бы в нем, поэтому они разослали приглашения на бал всей окрестной знати. Здесь должны были быть Хью, Томас и Миллисент Нельсоны, вдова адмирала Паркера с целым выводком дочерей на выданье.

Вся нервозность, которую испытывала Каролин при встрече с новыми гостями, улетучилась, как только начались танцы. Каролин обожала их. Она была замечательной партнершей, и вскоре ее карточка была полностью заполнена. Джейсон записался на три вальса. Марк Симмонс подошел к ней в присутствии многих других гостей, и ей ничего не оставалось как вежливо обещать ему один из танцев, но она сделала так, чтобы это был какой-нибудь быстрый танец, а не более интимный вальс. Ее выбор раздосадовал его, но он не мог ей это высказать при всех. Позже, когда Марк вывел ее на танцевальную площадку, он с горечью прошептал:

— Как могла ты подсунуть мне этот танец? Я заслуживаю хотя бы один вальс.

— Мистер Симмонс…

— Черт побери, Синтия! Я не намерен это терпеть. Ты меня слышишь? Ты несколько месяцев водишь меня за нос. Я был готов для тебя на все. А теперь ты ведешь себя так, словно мы едва знакомы!

— Вы хотите сказать, что месяцами позволяли себя дурачить, — парировала Каролин. — Но при чем здесь я?

— Что случилось с тобой? — взмолился он. — Ты же любила меня!

— Боюсь, что ваше самомнение слишком высоко.

— Самомнение! Ты называешь это самомнением, после того как сама залезла в мою постель?

Сердце Каролин подскочило. Теперь она автоматически выполняла все сложные движения танца, мысли ее были далеко. Его слова эхом отзывались в ее голове: «…сама залезла в мою постель…» Синтия с этим глуповатым мальчишкой была в любовной связи…

Даже если предположить, что все сказанное Марком ранее можно было бы приписать его юношеской привычке все преувеличивать, то от его последнего заявления деваться было просто некуда. С какой стати ему лгать об этом, когда он уверен, что говорит с Синтией, которая точно знала бы, что это не соответствует действительности? Значит, все, о чем он говорит, не плод его разгоряченного воображения и не преувеличение реакции Синтии на украденный им поцелуй, это было излияниями разгоряченного, охваченного страстью любовника.

Каролин оправдывала измену Синтии с Деннисом Бингемом, считая это единственной возможностью быть с человеком, которого сестра любила, единственным способом избавиться от жестокого мужа, обижавшего ее. Но теперь она сомневалась в порядочности сестры вообще и гадала, были ли у нее и другие связи на стороне. Она вспомнила злобное замечание Джейсона о любовниках Синтии, но тогда она предпочла не обратить на него внимания. Но сейчас? Сейчас она была в растерянности и не знала, чему верить.

Из комментариев Джейсона и рассказов Бонни у нее создалось впечатление, что Синтия не любила секс как таковой. Насколько она понимала, виной ее неприязни была грубость и извращенность Джейсона. От этой неприязни ее сумел излечить Деннис Бингем. Но по всей вероятности, еще раньше терапию провел Марк Симмонс. Это казалось невозможным, но других объяснений она не находила.