Увидев в дверях своего дома Каролин, Миллисент опешила, однако, как этого, впрочем, и следовало ожидать, живо согласилась с приглашением и пообещала прибыть в Браутон-Курт назавтра, после обеда. Каролин заспешила домой и по приезде тотчас метнулась в свою комнату. Отыскав письменные принадлежности, она уселась за стол и стала упражняться в имитации почерка своей беглой сестрицы. Каролин знала, что их почерки были похожи, но прошло уже несколько лет с тех пор, как она видела руку Синтии, и, несмотря на сходство, могли уже выискаться какие-нибудь отличия, которые, не ровен час, выдадут самозванку. Девушка выгребла из ящиков стола все бумажки, где имелись сделанные Синтией пометки, внимательно изучила их и принялась старательно копировать строчки, бесконечное количество раз переписывая, пока наконец рука не привыкла. Теперь она была уверена, что, получив приглашение, никто не сможет обнаружить подделку, но лучше было проявить осторожность. Вечером Каролин попробовала свои силы на листках пергаментной бумаги и потом набело черканула несколько приглашений. Закончив работу, она собрала все исписанные ею листки и мелко изорвала их. Сначала ей в голову пришло сжечь свои, так сказать, черновики, но поскольку ввиду прекрасного солнечного денька огня в камине не разводили, она уничтожила их на пламени свечи, а уж потом только высыпала пепел в камин. Сделав все это, Каролин заторопилась к Лорел, которую еще не видела в этот день.

Джейсон прислал сообщение, чтобы к ужину его не ждали. Посему Каролин, чтобы избавить слуг от лишней работы, распорядилась прислать ужин себе на подносе и поела у себя в комнате. В десять часов, будучи не в состоянии больше бороться со сном, она отбросила книгу и упала на подушки. Внезапно Каролин почувствовала в животе острую боль. Она согнулась, подтянула колени к подбородку, а Присцилла, в это время вешавшая платье на плечики, все выронила из рук и бросилась к госпоже.

— Миледи, что случилось?

Каролин замотала головой и прижала руки к талии.

— Не знаю, Присцилла, меня кажется, тошнит.

Служанка мигом принесла тазик и поддержала хозяйку, пока та корчилась от спазмов, сотрясаемая невиданной по силе рвотой. Снова и снова Каролин выворачивало наизнанку, однако постепенно боль уменьшилась, сохранившись с прежней остротой только в желудке и кишечнике.

Присцилла холодным влажным полотенцем отерла лицо хозяйки и помогла ей снова лечь в постель.

— Ну вот, приступ и кончился. Скоро вы почувствуете себя лучше. Бедная моя ненаглядная леди!

— Спасибо, Присцилла, — слабо поблагодарила Каролин за добрые слова и помощь.

— Подозреваю, что все это из-за дурно приготовленного обеда. Может быть, повариха использовала несвежие продукты? Я сейчас спущусь и задам ей приличную трепку. Сколько раз я говорила ей, чтобы проверяла все по несколько раз!..

Но Каролин уже не слышала слов служанки: она спала.

Сильная головная боль и мерзкий привкус во рту — вот все, что девушка чувствовала на следующее утро. Как только она медленно села в постели, волна головокружения тотчас подхватила ее, и Каролин, борясь с вновь подступившей дурнотой, закрыла глава, повалившись на подушки. «Глупо, — думала она, — звонить Присцилле совершенно незачем». Она опять погрузилась в пустую беспокойную полудрему и очнулась от нее около часа спустя, когда Присцилла на цыпочках вошла в комнату. Служанка помогла ей сесть. Каролин заставила себя выпить немного чаю, принесенного ей, но от тостов отказалась: поджаренный хлеб вызывал у нее сильнейшее отвращение. Присцилла, поправляя постельное белье, рассказала о том, как вчера ругалась с поварихой.

— Конечно, — повествовала служанка, — эта дрянь ото всего открещивалась, заверяла, что никакой ее вины в том, что госпожа отравилась, нет, что все якобы было на подносе свежим и вполне доброкачественным. Но я сказала, что мне лучше знать. Я сказала, что нужно внимательно следить за тем, что парится да варится на кухне, а то в один прекрасный день и лорд Браутон, и леди Синтия прикажут долго жить! Признаться, этой поварихе отнюдь не понравились мои наставления. Она визжала, что пробует сама все те кушанья, которые предназначены для господ. Ни одно из этих кушаний, уверяла меня эта пройдоха, никогда не бывало испорченным.

— Надо сказать, — призналась Каролин, — ужин был весьма вкусен. Может быть, дело вовсе не в пище? Впрочем, теперь это уже не имеет значения, скоро все пройдет.

— Кстати, миледи, моя болтовня не слишком вас раздражила? Моя матушка говаривала, что я могу чесать языком хоть целую вечность! Ухожу, ухожу, не буду мешать вам, спите, спите побольше, говорят, болезнь во сне проходит!

— Да, наверное!

Каролин велела Присцилле послать сообщение Миллисент Нельсон, где бы уведомлялось о ее, леди Синтии то есть, недомогании. Потом она забылась сном и проспала весь день. Около трех часов ее разбудила Присцилла и сказала, что, несмотря на предупреждение, Миллисент Нельсон все же прибыла и привезла с собой целую кастрюлю сладкого крема из яиц и молока.

— Она говорит, что с больными людьми такой крем просто творит чудеса. И еще говорит, что, если вы дадите ей список и конверты, она прямо сегодня приступит к работе над приглашениями вместо вас!

Каролин вздохнула и указала на небольшой секретер из красного дерева, что стоял в углу комнаты:

— Список и все письменные принадлежности там. Дай ей все, что нужно.

При этих словах девушка сумрачно посмотрела на кастрюльку с желтоватым кремом, что принесла и поставила на туалетный столик Присцилла.

— Вам нужно поесть, миледи. Вы сразу почувствуете себя лучше.

— Думаю, ты права. Хотя Миллисент больше всех других имеет основание отравить меня.

— Что-о?! — изумленно протянула Присцилла, уставясь на хозяйку совершенно круглыми глазами.

Каролин слабо улыбнулась:

— Ну, это просто шутка…

— А-а, понимаю. Вы намекаете на то, что она вздыхает по хозяину?

— Да! Всего лишь неудачная шутка. Я несколько не в форме сегодня.

Каролин зачерпнула ложкой бледный крем и, превозмогая боль, съела почти треть миски.

— Пожалуйста, передай Миллисент, что я очень ей благодарна за заботу, — сказала она служанке, когда та направилась к дверям. — Не забудь сказать, что я съела немного.

Часом позже в комнату вбежала Бонни:

— Как это понимать? Мне сказали, что вы больны?

— Боюсь, тебе все правильно сказали, хотя сейчас я уже не столько больна, сколько чувствую просто легкое недомогание. Мне уже лучше.

— И вы даже не позвали меня! — хмуро проворчала няня. — Но кто же лучше всего позаботится о вас, как не старушка Бонни?

— Конечно, никто, — натужно улыбнулась Каролин. — Однако я не нуждаюсь ни в каком особом уходе. Время от времени ко мне заглядывает Присцилла, чтобы в случае необходимости оказать помощь.

Бонни фыркнула:

— У этой Присциллы мозгов не больше, чем у курицы. Кроме того, она никогда не ухаживала за больными.

— И тем не менее я чувствую себя лучше, правда-правда! Единственная вещь, в которой я нуждаюсь постоянно, — сон. А тебе нужно присматривать за Лорел.

— Ну уж нет, с девочкой справится любая служанка, а я останусь с тобой.

Каролин вздохнула и оставила попытку разубедить няньку. В конце концов, ничего плохого не было в ее присутствии здесь. Действительно, Бонни осталась рядом и взяла на себя уход за «мисс Каро». На ужин она принесла ей жидкую овсяную кашу собственного приготовления. Завидя эту кашу, Каролин скривилась, но все же вынуждена была съесть немного. Когда Бонни предложила себя в качестве сиделки на ближайшую ночь, девушка категорически отказалась, ссылаясь на то, что в таком сидении нет никакой необходимости. Наконец няня согласилась лечь в своей спальне при условии, что Каролин позволит ей привязать к колокольчику дополнительный шнур: в случае необходимости позвонить служанке можно будет, не вставая с постели.

Каролин провела спокойную ночь и, проснувшись наутро, почувствовала себя значительно лучше, хотя, бесспорно, значительная слабость еще оставалась. Она выпила чаю с гренками — все это, разумеется, принесла Присцилла — и поднялась, чтобы одеться.