— Прошу меня извинить!

Сомервилл слегка пожал плечами.

Как только девушка добралась до своей комнаты, то немедленно бросилась в кресло, тяжело дыша от бега по крутым лестницам. Нужно было немедленно ослабить шнуровку. Когда пришла Присцилла, Каролин с ее помощью облачилась в свою излюбленную ночную сорочку, накинув сверху бледно-розовый атласный пеньюар и подвязавшись пояском. Присцилла тщательно причесала ей золотисто-рыжие волосы, пока те не стали потрескивать от скопившегося в них электричества и не заблестели, как отполированный металл.

Связав волосы сзади простой бархатной лентой, Каролин отправилась в комнату Лорел, чтобы перед сном поговорить с малышкой. Бон ни приготовила для них по чашечке какао, что уже сделалось традицией. Затем Лорел забралась к севшей в кресло-качалку Каролин на колени, и лицо ее расплылось в блаженной улыбке, когда полилась из уст мамочки колыбельная песенка. Лорел часами могла слушать песни Каролин, на сей раз головка ее довольно быстро склонилась на бочок, и певунья быстро уложила крошку в постель, нежно поцеловав на прощание.

Возвращаясь к себе в комнату, Каролин остановилась на лестнице и прислушалась. В доме было темно и тихо, свет горел только в нескольких комнатах. Слуги, видимо, уже закончили на кухне все свои дела и разошлись спать. Никаких признаков Джейсона поблизости не обнаруживалось. Странно, но теперь Каролин думала о себе уже как о леди Браутон, супруге Сомервилла. Такие мысли несколько беспокоили ее. Ей вовсе не хотелось думать в таком ключе. Джейсон должен был оставаться для нее посторонним человеком, мужем ее сестры, который для нее, для самозванки, ничего не мог значить.

В спальне Каролин уселась поудобнее в плетеное кресло, чтобы немного почитать перед сном. В загроможденной мебелью комнате ей стало душно и тревожно. Она открыла окно, но это помогло довольно мало. Отложив книгу, Каролин забралась на кровать и устремила взгляд на оборчатый голубовато-белый балдахин. Текли минуты. Была почти половина двенадцатого. Несомненно, в доме все давно спали. Она же одна продолжала бодрствовать.

Раздавшийся внизу лестницы звук — как будто упал некий твердый предмет — расколол тишину. Каролин вскочила с постели. Не обращая внимания на босые ноги и легкость своей одежды, быть может, мало приличную для леди, она выбежала в коридор и свесилась с перил лестницы, чтобы посмотреть, что же такое случилось. Но внизу, кроме узкой полоски света, она ничего не могла различить. С громко бьющимся сердцем девушка, подобрав подол ночной рубашки, бросилась вниз по ступенькам. Осторожно проследовала она по погруженному во тьму коридору, двигаясь в направлении источника света. Дверь кабинета была слегка приотворена, и она толкнула ее, просовывая голову внутрь.

В тесно обставленном кабинете, вытянувшись в кресле, сидел Джейсон, глаза его были закрыты.

Прямо напротив его висел большой портрет Синтии, где она была изображена одетой во что-то воздушное и голубое, улыбающейся, с букетиком роз в руках. Огромное пятно, однако, закрывало часть ее милого личика, с которого тонкими струями стекала жидкость. На полу перед картинкой валялся небольшой металлический кубок с каплями вина на донце. Этим кубком Сомервилл запустил в изображение Синтии. Должно быть, таким образом он дал выход скопившейся в нем злобе.

Услышав вздох Каролин, он открыл глаза.

— Какого черта ты здесь делаешь?

Голос его прозвучал грубо и хрипло, и девушка поняла, что Сомервилл находился в сильнейшем опьянении.

— Что и говорить, спиртное не в силах изменить к лучшему твой характер. Ты даже не становишься более метким от вина!

На губах Джсйсона промелькнула тень улыбки.

— Мне повезло, что я вообще попал в эту чертову вещицу… Эх, если б я был уверен, что таким образом можно выколотить тебя из собственной глупой башки! Тогда бы я вовсе уничтожил портрет.

— Удивляюсь, что ты до сих пор еще не сделал этого. Впрочем, постой, я, кажется, догадываюсь о причине твоей нерешительности: нужно соблюдать приличия, не так ли?

— Ах, приличия, ясное дело… — Джейсон устало провел по лицу рукой и заморгал глазами. — Господи, я напился. Никогда я так не напивался с того самого дня, когда понял, что ты вовсе не была стеснительна, а просто холодна как лед. Холодна по отношению ко мне, впрочем…

Сомервилл сосредоточил взгляд на Каролин.

— А с другими ты не такая? Твои любовники знают, как разжечь тебя? Скажи, есть в тебе хоть капля страсти?!

Краска покрыла щеки Каролин.

— Мужчины всегда так реагируют, не правда ли? Когда женщина холодна и безучастна, когда она не желает принимать скотских предложений!

— Нужно ли говорить, что этот хлюст Бингем не был скотиной, — съязвил Джейсон, причем рот искривился: некое мрачное подобие улыбки! — Надо полагать, он обращался с тобою весьма уважительно… пока не сбежал от тебя!

— Ты словно собака на сене! Ты же не сомневаясь заявил мне, что не желаешь меня больше и тем не менее ревнуешь к человеку, который когда-то желал меня.

— Я не ревную! — прорычал он и вскочил со стула.

— Конечно, нет! — успокоительно отозвалась Каролин. — Именно поэтому ты швырнул бокал с вином в мой портрет!

Джейсон хмуро смотрел на жену и слегка раскачивался на каблуках. Теперь Каролин не боялась его. Она знала, как справиться с подвыпившим мужчиной. Много раз заставала она в таком состоянии Кита и ловко укладывала его спать. Настроения их могли быть различны, но в одном они были похожи: к определенному моменту сбивались с толку и нуждались в помощи. Каролин подошла к Джейсону и взяла его руку. Жакета на Сомервилле не было, только легкая ткань рубашки прикрывала его грудь. Как только она прикоснулась к нему, дрожь пробежала по ее пальцам. Под теплой кожей чувствовалась каменная твердость мышц. Раздраженная собственным волнением, Каролин сильнее сжала пальцы.

— Пойдем, Джейсон. Думаю, тебе пора отправляться спать.

Она ощутила, как напряглись мускулы его руки, словно он хотел выдернуть ее. Потом мышцы расслабились.

— Хорошо, пойду. Я могу справиться и сам.

— Неужели? — с сомнением отозвалась Каролин. — Нет, уж лучше я провожу тебя. А потом позовем камердинера.

Она взяла свечу и зажгла ее. Затем повернулась и погасила газовый фонарь. Джейсон, к изумлению Каролин, положил ей на плечо руку. Когда они начали продвижение вперед, она поняла, что Сомервилл нуждался в дополнительной опоре. Она обхватила его за талию. Он тяжело навалился, и Каролин почувствовала твердость мужского тела. Хуже всего было то, что Джейсон не мог не ощущать плавные изгибы се собственного тела, прикрытого только тонкой ночной сорочкой. Бедная девушка рассчитывала единственно на то, что Сомервилл пьян и ничего не вспомнит наутро.

Они медленно поднимались по лестнице. Его рука тяжело свисала с се плеча, а ее рука, державшая свечу, начала затекать. Каролин недоумевала, почему не оставила это пьяное чудовище в кабинете и не позвонила камердинеру для того, чтобы тот помог хозяину взобраться по лестнице. С облегчением толкнула она дверь спальни, и оба ввалились внутрь. Она подвела мужа к креслу, в которое тот не замедлил упасть, уперев локти в колени и закрыв руками лицо.

— Я позову камердинера, — строго сказала Каролин и направилась к сонетке.

Рука Джейсона внезапно взметнулась и ухватила Каролин за ночную сорочку.

— Нет, не делай этого. Я же сказал, что справлюсь сам. Джозеф отослан спать полтора часа назад. Нет нужды беспокоить старика.

Он снова погрузился в свое кресло, смежил веки и откинул голову. На его лбу и верхней губе выступили капельки пота. Она, поразмыслив, решила помочь бедняге, ведь алкоголь сделал его совершенно беспомощным. Встав перед ним на колени, она стала стаскивать с него за каблук и носок сапоги и бросать их на ковер. С колен она украдкой посмотрела на него и с ужасом заметила, что его глаза открыты. Он наблюдал за ней таким взглядом, которого она никогда не видела и не знала, увидит ли когда-нибудь еще.