— Ну, если из запасов САМОГО, то ложечку и, правда, можно. Вот лей сюда. Хватит. Кайте, попробуй как вкус стал лучше? Что головой машешь? Так стал или нет? Берни, ты и мне в чашку плесни, я сама попробую. О–О–О! Хороший, я вам доложу, у сейна ром. Надо будет запомнить… Берни, ты мне потом расскажешь, где стоит эта бутылка?

Кайте слушала эту болтовню кухарки и постепенно успокаивалась, слезы больше не текли так стремительно, и жизнь уже не казалась такой мрачной.

— Кайте, так расскажи нам, что случилось?

— Да, долго рассказывать, — Кайте махнула рукой, стараясь показать, что проблема уже не проблема, а так, сущая ерунда.

— Нет, мы так просто от тебя не отстанем. Рассказывай. Ты и эта неряха, новенькая, должны были сегодня убираться в комнатах наверху, так что случилось?

Кайте поняла, что просто так от нее не отстанут, да и Берни смотрел на нее так сочувственно, и решила коротко рассказать о своих бедах.

— Я убралась уже во всех комнатах, только курительную я оставила напоследок. Там всегда пахнет дымом и табаком. Смиз Тайре, вы же знаете, что меня от этих запахов мутит…. Я сама виновата, я давно не убиралась в этой комнате, я как туда зайду, так мне потом долго нехорошо. Вот я вхожу в нее, а там эта магиня, что сейн вчера привез. Она так на меня посмотрела, а потом говорит, что в комнате грязно, везде сажа, и пальчиком в этой самой саже мне в лицо тычет. Велела все убрать, чтобы она вечером тут не испачкалась.

— Глупенькая, и ты из–за этого плакала? Ты сама там, в курительной, больше не убирайся, пусть там новенькая убирается. Не переживай… господа они все такие…

— Я не из–за этого плакала, тут я была сама виновата, я действительно давно в той комнате не убиралась.

— Тогда из–за чего было это море слез?

— Я потом, когда убралась в курительной, пошла полотенца в комнатах сейна поменять. Он же сейчас переехал в большие покои, мы в них вчера весь день порядок наводили. Я же думала, что там никого нет, я ее не видела. Правда не видела…

— Да кого ты не видела? — У Берни кончилось терпение…. Кайте сидела ни жива, ни мертва, теребила завязки своего передника и смотрела в пол.

— Ну, этой магини… которую сейн привез. Я вошла и сразу направилась в ванну, а она у зеркала стояла, косу переплетала. Я ее и не видела… А она из угла на меня как зашипит. Что это я позволяю себе без стука по господским покоям шастать. И как глянет на меня своими холодными глазищами… я думала сейчас замерзну. А она шипит на меня как змея… Я хотела сказать, что я за полотенцами, а она тут как закричит на меня: пошла вон, когда надо будет, она меня позовет. И чтобы я о сейне больше и мечтала, и еще что–то про добычу… Я даже не поняла что. Мне стало так обидно…. Тогда в комнате, я была сама виновата, а тут за что? — И Кайте опять зарыдала, слезы покатились из ее глаз сами собой…

— Ну, ведьма, она и есть ведьма. Ты, девонька, не переживай, она говорят скоро уедет. И что сейн в ней нашел? Чернявая, носатая, и глаза как льдышки. Птфу, прости меня Пресветлая…. Все хватит плакать, вот выпей еще взвара. Ну–ка Берни, капни сюда еще из своей фляжечки. Вот выпей, успокойся. И постарайся, пока эта ведьма здесь, на глаза ей поменьше показываться. Хочешь, я попрошу, чтобы тебя перевели ко мне в помощницы, а то мне одной тяжело на стольких человек готовить, и все прибывают и прибывают. А новых горничных, в доме убираться найти не проблема. Так, Берни?

— Так, так, смиз, все так…. Только Кайте лучше в горничных остаться. Ей же тяжести поднимать нельзя, а у вас, то котлы, то корзинки, то еще что. Да и запахи тут, и дымно еще…

— Да, да, спасибо смиз, но я лучше в горничных… — поспешно сказала, Кайте вспомнив про дым.

— Ну, смотри сама, но от ведьмы держись подальше… — кухарка ничуть не обиделась. — Берни, ты САМОМУ об этом происшествии расскажешь?

Берни чуть подумал, и расстроено покачал головой.

— Извини, Кайте, но наверно нет. Я понимаю, ты расстроена, но тут нечего рассказывать. По сути асса была в своем праве, аристократы, что с них взять. И я не знаю, как эту жалобу может отреагировать сейн, мало ли что она ему может напеть, а расстроится он в любом случае, и лучше от этого не станет никому.

Берни участливо смотрел на Кайте. У нее внутри шевельнулась надежда, что кому–то она небезразлична. Не смотря на молодость и недолгий срок службы, многие замечали в этом парне из простых каравачских горожан сообразительность, наблюдательность, врожденное внутреннее достоинство, и столь редко встречающуюся сейчас отзывчивость.

— Кайте, я …, — Он позволил себе незаметно прикоснуться к ее косе. — Я постараюсь что–то сделать, я еще подумаю, но…. Ты ведь понимаешь…

Кайте все понимала, она опустила глаза вниз. Если уж это говорит Берни, то, очевидно, так будет лучше. «Значит, буду молчать» Вот, что–что, а молчать и тихо сносить все тычки и оскорбления, это Кайте умела, к этому она привыкла с детства. Первый раз в жизни она решилась кому–то пожаловаться, и оказалось, что это бесполезно. Выслушать выслушали, и посоветовали то же самое — МОЛЧАТЬ.

Наглая девица, развернулась на месте, и даже не попрощавшись, пошла от Великой по дорожке, демон, который бегал по кустам обнюхивая все подряд, побежал за ней. Вот он ее обогнал и растворился, превратившись в черный туман. Девица, не снижая скорости, вошла в него и растаяла, туман по–клубился еще чуть–чуть и втянулся куда–то внутрь, в одну точку, и исчез.

Иллари облегченно вздохнула. Все теперь можно вечером действительно съездить к гадалке и завтра домой. Великая поискала глазами своего советника.

— Игша, ты где?

— Я тут Великая. — Асса не торопясь вышла из–за соседнего куста.

— Ну, что скажешь?

— Никогда такого не видела.

— Поконкретней пожалуйста, что не видела? Да, наблюдать подобную наглость мне тоже давно не доводилось.

— Ну, про демонов–охранников вы слышали?

Великая нетерпеливо кивнула:

— А этот чем отличается от других?

— А видели их когда–нибудь?

Иллари покопалась в памяти. Когда–то давно, когда она еще только выбирала себе первого мужчину, в их загородную резиденцию приезжал один маг, член Совета Магов. Он был толст и лыс, и вид его был юной Иллари противен, но, как наследнице Великого Дома познакомиться ей с ним пришлось. Правда, все время, что она присутствовала в зале приемов, она смотрела не на мага, что она толстых и лысых не видела, а на страшное чудовище, что он держал на поводке. Животное было еще более противным, чем толстый маг, и жутко страшным. Огромная, совершенно не пропорциональная голова чудовища была закована в золотую, сверкающую в лучах Андао маску. Из нее торчал только кончик челюстей и время от времени появлялся раздвоенный, как у змей язык, с его кривых зубов постоянно капала вязкая слюна, зеленая складчатая кожа была покрыта бородавками, а хвост был голым, длинным и с кисточкой перьев на конце. На шее мерзкой твари был широкий и крепкий медный ошейник. Маг ни на секунду не выпускал из рук поводок, словно боялся, что стоит ему его отпустить, как чудовище вырвется и убежит. Иллари все время приема стояла рядом с креслом матери и мучилась тошнотой, глядя на противного мага и его еще более противного демона–охранника.

— Да, видела, только давно…

— И как он вам, понравился?

Иллари даже от воспоминаний о том демоне перекосило от омерзения.

— Жутко мерзкая тварь. В главном зале до сих пор остались на паркете пятна, от его слюны.

— А демон ассы как он Вам?

— Если бы не знала, что это демон, то… приняла бы его за какое–то экзотическое домашнее животное. Да он и вел себя так, как ведут себя избалованные домашние животные. Вон, нагадил на клумбе…

— А еще он ходит без ошейника подчинения и без поводка. И при этом беспрекословно слушается ассу.

— Да я это тоже заметила…

— А вы обратили внимание как она здесь появилась?

— Еще бы… Я так и не поняла, как она это сделала. Это был временный портал?

— Нет, это ее сюда демон перенес.