— Ты сделала то, что должна была сделать. Ты — мать, ищущая своего ребенка. Уверен, моя мать или Мэгги сделали бы то же самое.

— Хантер, ты действительно так считаешь?

Он помолчал, гладя ее по волосам, потом немного отстранился и еще раз внимательно посмотрел на Линетт, как бы со стороны, как бы оценивая все произошедшее.

— Ты была прекрасна в гневе, моя любовь. Кажется, я никогда в жизни не видел такого яркого огня в глазах, — произнес он задумчиво.

— О-о, Хантер!

— А сейчас тебе нужно успокоиться. Не думай ни о чем!

Линетт спрятала лицо у него на груди, крепко обвила руками и разрыдалась.

— Не отпускай меня, пожалуйста, только не отпускай меня, — шептала Линетт умоляюще.

Хантер не порывался уходить. Он держал ее в объятиях и после того, как она забылась у него на груди неспокойным сном. Потом, стараясь не разбудить, Хантер осторожно, не разжимая объятий, опустился на покрывало, а второе натянул сверху, чтобы укрыться. И так, обнявшись, они провели остаток ночи.

Установилась приятная прохлада. Выпала роса, свежий воздух бодрил. К утру и легкий ветерок затих, унеся вдаль остаток облаков. Небо было чистое. Медленно поднимающееся солнце золотило его своими лучами.

Линетт просыпалась постепенно, чувствуя рядом приятное тепло, еще теснее прижималась, пока не поняла, что тепло шло от спящего рядом Хантера. Голова лежала у него на груди, руки обнимали ее, одна нога небрежно расположилась на ее бедре. Это было так хорошо и приятно, что Линетт просила небо, чтобы так длилось вечно. Вот только немного странно: ночью Хантер был так добр с ней, убаюкивал, как ребенка, когда она плакала. Он не пытался разбираться в смысле того, что она говорила, что сделали бы многие, а просто дал возможность выплакаться и выговориться.

Но доброта есть только доброта, не больше. Это не означало, что он изменил отношение к их занятиям любовью. Проснуться вот так, вместе, в обнимку, будет неловко им обоим.

Линетт осторожно повернула голову и через плечо посмотрела на Хантера. Дыхание его было ровным, и казалось, что он еще спит. Глаза закрыты, густые черные ресницы придавали ему необычно ранимый вид. Линетт отбросила свои глупые нежности и постаралась размышлять более здраво. В Хантере не было ничего похожего на ранимость, наоборот, тверд как камень, и стал таким уже много лет назад. Он ясно дал понять, что к его сердцу невозможно отыскать никаких путей. Линетт, если расчувствуется и обнаружит хотя бы маленькую слабость к Хантеру, получит только переживания. Хантер никогда не позволит себе снова полюбить ее.

«Полюбить»? — Мысль показалась необычной. — «Неужели это произошло со мной? Я влюбилась в Хантера снова?» — Это открытие ошеломило. Она немедленно сказала себе, что этого быть не может. Она не любит Хантера. У нее тоже каменное бесчувственное сердце и железная воля. Она, как и Хантер, не собирается ничего менять. Действительно, ничего не будет менять?

Но все ли так случается в жизни, как человек предполагает? Если даже он собрался, подготовился к ответственному шагу, в решительный момент все может измениться и произойдет что-либо иное. Тем более, ничего нельзя утверждать заранее, когда речь идет о нежных, интимных чувствах человека.

Внезапно Линетт почувствовала легкое раздражение, не понравилось направление ее рассуждений. Только потому, что прошлой ночью было очень плохо, она расплакалась, поэтому позволила Хантеру успокаивать себя. Это вовсе не значит, что она желает его, как мужчину или нуждается в его помощи и поддержке. Да и участие, и доброта Хантера не означают, будто он чувствует к ней что-то более глубокое. А то, что имело место между ними два дня назад, тоже не проявление любви, просто физическое влечение, вот и все. Необычная, напряженная ситуация, в которой они оказались, перенесенная вместе опасность спровоцировали их. И страсть, испытанная много лет назад, когда потеряли рассудок от желания впервые обладать друг другом, вернулась вдруг. Но разве это то волшебное чувство? Разве это любовь?

Лишь результат ее долгого одиночества и нерастраченной страсти. Свою страстность ей приходилось постоянно подавлять в себе. Волнения и нервозность последних дней пробудили все вновь.

Но Линетт была достаточно честна перед собой, чтобы усомниться в очевидности подобных выводов. Если это всего лишь годы одиночества, лишенные страсти, просто стечение обстоятельств и то, что они каждый день находились рядом, тогда такое могло произойти и с любым другим мужчиной. Окажись достойный мужчина на месте Хантера, и случилось бы подобное? Нет. Линетт знала, что это невозможно. Она не была какой-то распущенной женщиной, не так любвеобильна, не так легко возбуждалась, что могла бы переспать с любым, оказавшимся рядом, лицом мужского пола. Даже не имело значения, как долго она не испытывала сексуального наслаждения. Неважно, что много времени Линетт проводила рядом с кем-либо. Именно Хантер мог зажечь в ней такую всепоглощающую страсть, точно так же, как это случилось много лет назад. И та юношеская страсть перевернула всю жизнь Линетт. После того судьба ее не баловала.

И возможно, она его больше не любила, но что же тогда так сильно к нему влекло? Вспомнив о давней страсти между нею и Хантером, она почувствовала, что вот-вот расплачется.

«Неужели я такая идиотка, что буду постоянно повторять одни и те же ошибки? Неужели я снова попадаю под его обаяние? Поддаюсь его чарам? А в результате мне достанется новая порция тягостных переживаний, этого я добиваюсь?»

Нужно решительно покончить с наваждением. Она выскользнула из объятий Хантера. Тот заворочался и что-то невнятно пробормотал во сне. Его глаза оставались закрытыми, а выражение лица казалось отрешенным. Облегченно вздохнув, Линетт встала на дрожащие ноги, занемевшие от тяжести ноги Хантера, лежавшей всю ночь поверх ее, затем направилась к ручью, чтобы привести в порядок свой помятый вид, а заодно и собраться с мыслями.

Хантер проснулся вскоре. Открыв глаза, он увидел, что был один, а руки показались странно пустыми. Он резко сел. Постепенно сознание возвращалось, вспомнилось, где они побывали и как он и Линетт заснули прошлой ночью. Он поморщился и огляделся. Его разозлило, что отсутствие рядом Линетт вызвало в нем чувство, будто чего-то не хватает, что-то не так.

Он раздраженно поднялся и начал быстро собираться в дорогу, складывая вещи. Через несколько минут, когда вернулась Линетт, он едва взглянул на нее. Они спешно позавтракали и, оседлав коней, отправились в Батон-Руж.

Поехали они галопом, оба горя желанием поскорее добраться до города. С каждой милей волнение и нервозность Линетт возрастали. Она не могла сдержать невольной улыбки, на взгляд со стороны, глупой и беспричинной. В то же время, с приближением к месту назначения, сердце все сильнее и сильнее сжималось, казалось, оно вот-вот выскочит. Она скоро будет там, наконец увидит дочь, впервые будет рядом со своим ребенком, по которому выплакано столько горьких, скорбных слез. Вскоре она узнает, где ее Джулия. В ней еще теплилась слабая надежда, хотя Линетт даже боялась думать об этом, что Джулия все еще может находиться в том самом приюте. На такую удачу она даже не рассчитывала. Рассудок не допускал существования подобной возможности.

Когда они наконец добрались до города, то остановились, спешились и принялись расспрашивать людей, где находится детский приют имени Святой Анны. Линетт хотела тут же отправиться прямо туда, но Хантер не согласился.

— Нет. Вначале нам надо помыться и переодеться. И вообще принять приличный вид. Спешка все испортит, — заявил он, высматривая, куда дальше направиться.

Линетт бросила на него негодующий взгляд. Зачем все осложнять?

— Какое это имеет значение? — вслух произнесла она.

— Огромное, — кратко ответил он. — Мы хотим, чтобы нам подробно все объяснили в приюте, где ребенок, которого им принесли девять лет назад. Ты и сама понимаешь, что никто не обязан нам это говорить. Они вообще могут не захотеть утруждать себя поисками нужных документов и копаниями в старых дневниках и записях. У нас будет намного больше шансов, если мы будем иметь вид добропорядочных джентльмена и леди. А сейчас мы выглядим, как два подозрительных, грязных всадника, с толстым слоем дорожной пыли на лицах и одежде. С нами могут просто отказаться разговаривать.