Может, она действительно была виновата, совершив преступление против него, и попыталась скрыться от его возмездия? Такая возможность едва не заставила его разрыдаться. А какое еще объяснение можно найти? Сегодня воскресенье, так что ей не нужно было ехать на пивоварню…

Воскресенье! Если бы Сета не охватила слабость от неожиданного облегчения, он, вероятно, хлопнул бы себя по лбу. Ну конечно! Как глупо с его стороны! Из докладов детектива он знал, что Луиза постоянно посещала церковь, лютеранскую, если он не ошибался. Сет достал часы. Двенадцать сорок восемь. Она может вернуться в любую минуту.

Когда он засовывал свои часы обратно в карман, с запада налетел сильный порыв ветра. Он инстинктивно прижал к своей груди дрожавшую Пенелопу, защищая ее от холода. Он должен найти для нее укрытие, пока она не заболела.

Сет оценивающе взглянул на дом. Возможно, там внутри есть прислуга, которая позволит им подождать в прихожей. Если нет, то они посидят на веранде. По крайней мере здание сможет защитить их от ветра.

Спешившись, он подождал немного, пока прошло головокружение, и снял Пенелопу с седла. Он был таким ослабевшим, что только огромным усилием воли заставил себя осторожно опустить ее на землю. Сет начал привязывать лошадей к столбу, когда на улице послышался стук подъезжавшего экипажа.

Сет узнал коляску Луизы. Болезненно сощурившись от блеска свежевыпавшего снега, он перевел взгляд от черного колеса коляски на сидевшую в ней женщину. Она смотрела на него, ее лицо казалось таким же белым, как мех, которым было оторочено ее черное свободное пальто.

Мать и сын не отрываясь смотрели друг на друга; ее взгляд был неуверенным и тоскливым, а в его глазах сквозила немая мольба.

Наконец Сет нарушил молчание.

— Мне нужно поговорить с тобой. Пожалуйста… — с мольбой произнес он хриплым от волнения голосом.

Луиза прикусила губу и отвела взгляд в сторону.

Обезумев, Сет быстро шагнул и снова оказался перед ее глазами. От резкого движения голова у него закружилась, и он упал на колени. Сет в отчаянии протянул к ней дрожащую руку.

— Пожалуйста, — прошептал он.

Потом все погрузилось в черноту.

Второй раз встретившись со своей матерью, он снова потерял сознание, свалившись к ее ногам.

— Спи, милый, спи, — пел низкий голос.

«Это Пенелопа», — торопливо подумал Сет, с трудом стараясь открыть глаза. Но его отяжелевшие веки отказывались подчиняться.

— Все кругом давно уже спят, — продолжалось пение, на этот раз его сопровождал тихий плеск воды.

«Нет, это не Пенелопа, у нее голос выше… чище… нежнее. Тогда кто это?» С огромными усилиями ему удалось приоткрыть один глаз. Резкий и яркий свет болью отозвался в его мозгу, и он снова опустил веки.

— Сонный ветер гуляет в ивах, — пел голос. Мокрое полотенце описывало круги по груди Сета. Оно было таким прохладным, освежающим. Он приоткрыл рот, пытаясь что-то сказать, но ни слова не вырвалось из его пересохшего горла.

— Пруд весь застыл и спит, — слышались слова. Полотенце исчезло, затем снова раздался плеск воды. Полотенце снова вернулось и на этот раз заскользило по его животу.

Сет снова попытался заговорить. И на этот раз ему удалось.

— Как приятно, — пробормотал он, его голос был хриплым и ломким, как у возмужавшего юноши.

Полотенце застыло у него на животе, затем его убрали. Через мгновение он почувствовал, как крепкая рука прикоснулась к его щеке, совсем как это делала Пенелопа. «Нет, это не Пенелопа, — напомнил он себе. — У нее руки нежные, мягкие. — Его брови нахмурились. — Где же Пенелопа?» Ему казалось, что он должен был что-то вспомнить про нее.

— Ты слышишь меня? — спросил странно знакомый женский голос.

Сету хотелось увидеть, кому принадлежит этот голос, и он приоткрыл глаза, но сразу же закрыл, тихо простонав:

— Свет… больно.

Она успокоила его и погладила по щеке.

— Доктор предупреждал меня, что твои глаза вначале могут быть очень чувствительными к свету. Он сказал, что это нормально после всего, что ты перенес.

А что он перенес?.. Доктор? Ничто не пробудило в нем воспоминаний. Он почувствовал, как дрогнула кровать, когда обладательница голоса встала, услышал, как она отошла. Потом раздался звук задвигаемых штор, и шаги снова приблизились к кровати.

— Ну вот, я зашторила окна и приглушила свет лампы, — сказала она. — Может, ты снова попытаешься открыть глаза?

Он послушался, неуверенно приоткрыв один глаз. Боли не было, только виднелся неяркий свет. Вздохнув, он открыл второй глаз. Все казалось неясным и смутным. Он торопливо заморгал, стараясь прояснить зрение. Постепенно цвета и тени обрели четкость, и он увидел высокую, стройную женщину. Женщина была в возрасте, но все еще красивая, с тревожным выражением лица.

Сет смотрел на ее лицо, но никак не мог припомнить, кто она. В полумраке было трудно определить цвет ее глаз, но что-то знакомое угадывалось в этих светлых густых волосах. А ее подбородок… он был немного тяжеловат для женщины, такой квадратный и упрямый, как у…

Тут память вернулась к нему. Луиза… Томми… смерть…

— Пенелопа! — вскрикнул он и приподнялся. Но в тот же миг рухнул назад, острая боль пронзила его голову. — Господи, — прошептал он, прижав руку к больному месту. Его пальцы ощутили толстую плотную повязку.

Луиза успокаивающе погладила его по плечу.

— С ней все в порядке, — ласково произнесла она. — Она сейчас спит.

— А… ребенок?

— В морге, бедняжка, — сообщила она, приподнимая его голову и поднося к его губам стакан с водой. — Мы так боялись, что ты тоже присоединишься к нему.

Сет послушно сделал глоток, ему понравилось. Неожиданно ощутив сильную жажду, он попытался выпить все залпом, но она отняла стакан:

— Не спеши. А-то ты все сразу выдашь назад.

Когда Сет выпил столько, сколько позволила Луиза, и снова лег, он спросил:

— Что случилось?

— Ты помнишь, как потерял сознание?

Он собирался было кивнуть, но передумал и просто ответил:

— Да.

— Доктор Ларсен решил, что это все из-за опухоли в мозгу, образовавшейся в результате ударов по голове. — Она осторожно прикоснулась к повязке. — Когда через восемь часов ты так и не пришел в себя, он сказал мне совершенно откровенно, что тебя необходима операция.

Ее пальцы снова прикоснулись к его щеке.

— Я очень боялась этой операции, но не видела выхода и согласилась с ним. Я хотела, чтобы мы использовали все возможности для твоего спасения. — Она наклонилась ниже, и он увидел стоявшие в ее глазах слезы. — Я бы просто не вынесла, если бы снова потеряла тебя.

Сет прижал ее руку к своей щеке, искренняя нежность в выражении ее лица и в голосе изгнала последние его сомнения.

— Ты больше никогда не потеряешь меня, — пообещал он. — Я намереваюсь стать твоим сыном, хочешь ты этого или нет.

Ее лицо засияло от радости.

— Конечно, хочу. Я полюбила тебя с того самого мгновения, как увидела твое маленькое сморщенное личико, — заверила она.

Сет хмыкнул.

— Я был сморщенным?

— Да, сморщенный, красный, с совершенно лысой головой. — Она приподняла его правую руку, показывая шрам на внутренней стороне. — У тебя также была сильно порезана рука. — Она нежно погладила отметину. — Акушерка случайно задела твою ручку щипцами во время родов и повредила кожу. Я была совершенно без сил после родов, но настояла на том, чтобы самой перевязать твою рану.

Она неожиданно улыбнулась, ее глаза заблестели.

— Никогда не забуду, каким ты был, когда лежал голенький у меня на коленях и кричал. Ты был такой красивый. Я до этого не видела новорожденных, и каждый твой пальчик, ноготок, даже твой маленький петушок казались мне прекрасными. Я перевязала твою ручку своим батистовым платком. — В ее голосе прозвучало рыдание. — Это первое и последнее, что я сделала для тебя.

— Нет, не последнее, — перебил ее Сет хриплым голосом. — Как ты можешь так говорить после всего, что сделала для меня за эти дни? Без твоей заботы я, вероятно, был бы уже мертв. — Он покачал головой и сжал ее руку. — Нет… мама. С Божьей помощью нам удастся наверстать упущенное.