Не дожидаясь ответа, он продолжил:

— Раз уж ты так настаиваешь, чтобы этот мямля Прескотт был твоим провожатым, то я буду джентльменом и уступлю твоему желанию. Но только при одном условии.

— Каком? — спросила Пенелопа. Она чувствовала себя крайне неуютно, видя лукавое выражение его лица.

— Если по какой-то причине Майлс не сможет проводить тебя, обещай предоставить эту привилегию мне. Согласна?

Пенелопа вздохнула с облегчением и кивнула. Раз уж Майлс ни разу не пренебрег своей обязанностью, то не будет никаких проблем, если она согласится на условия Сета. Все решено, и она сделала знак фармацевту.

Но Сет не собирался уходить, и она нетерпеливо на него посмотрела.

— Ты говорил, у тебя важное дело, — резко заметила она. — Или тебе еще что-то нужно? Он пожал плечами.

— Не от тебя.

Прежде чем она успела ответить, подошел аптекарь с ее покупками. Вручив ей пакет, он проинструктировал:

— Давайте вашему ребенку по половине чайной ложки отхаркивающего и меда каждые два часа. Если через день ему не станет легче, увеличьте дозу до целой ложки.

При этих словах аптекаря брови Сета удивленно приподнялись.

— Ребенок?

— Одна из девушек в салоне попросила меня купить лекарство для ее ребенка. — Пенелопа солгала, презирая себя за то, что отказывается от своего сына. Зная, что все ее чувства отражаются у нее на лице, она опустила голову и занялась сумочкой. — Сколько я вам должна? — спросила она аптекаря.

— Один доллар и сорок семь центов.

Когда она собралась заплатить, Сет остановил ее руку.

— Если ребенок болен, его должен осмотреть врач.

Пенелопа не могла не согласиться с этим. Но раз уж это было невозможно, то она легкомысленно возразила:

— Это всего лишь астма. Ребенок не так уж серьезно болен.

Сет недоверчиво покачал головой.

— Может, ты и права, но хуже не станет, если его осмотрит доктор.

— Я передам твой совет матери.

Она попыталась высвободить руку, но он крепко держал ее.

— И попроси его мать дать мне знать, если состояние ребенка ухудшится. Передай ей, что я с удовольствием заплачу за визит доктора. — Тут он отпустил ее руку и кивнул аптекарю: — Пожалуйста, прибавьте к моему счету стоимость покупок этой леди.

Пенелопа почувствовала невольное восхищение Сетом. В мире, полном людей, которые совершенно не думали о бедствующих женщинах и их детях, Сет помнил о них. Впрочем, ей не следовало удивляться. В Сан-Франциско все знали, что Сет неравнодушен к детям. Убирая свои монеты, она услышала ответ аптекаря:

— С удовольствием, сэр. Однако чтобы добавить к счету, нужно его завести. А вы ничего не купили.

— Конечно. У меня проблема, которую хотелось бы с вами обсудить.

Пенелопа удивленно посмотрела на него. Сет был самым здоровым из всех, кого она знала. Даже ее невестка часто поддразнивала его, когда говорила, что если бы все ее пациенты имели такое здоровье, то ей пришлось бы заняться вышиванием, чтобы заполнить время.

— Всегда рад, — серьезно кивнул аптекарь. — Что вас беспокоит?

— Меня… — Сет умолк и взглянул на Пенелопу, в его глазах сверкнуло озорство, так хорошо знакомое ей. Наклонившись к аптекарю, он громко зашептал: — Я слишком много катался верхом и растер в кровь свой зад.

Смутившись, Пенелопа выронила раскрытую сумочку, и все содержимое высыпалось на пол.

— Это случается со всеми новичками, — хмыкнул аптекарь. — У меня имеется хорошая мазь, которая быстро исцелит вас.

Когда мужчина отправился за мазью, Сет наклонился помочь Пенелопе собрать ее вещи.

— Право, Сет! Надо же соблюдать приличия! — возмутилась она, вертя в руке монету. — Неужели ты не придумал ничего лучше, как обсуждать перед дамой свой зад?

Он прищурившись смотрел на нее, играя с ее ленточкой-талисманом, которую нашел на своем ботинке.

— Я бы не назвал приличным поведение, когда кто-то подслушивает приватный разговор между мужчиной и его фармацевтом.

— Ты прекрасно знаешь, что я не подслушивала! — возмущенно выпалила она, выхватив у него ленточку и сунув ее в сумку.

Он ухмыльнулся и протянул ей ее пузырек с нюхательной солью.

— У тебя свои…

— Определения, а у меня свои. Ты слишком часто напоминаешь мне об этом, — перебила она его и вышла из аптеки.

Сет был из тех, кто привык добиваться того, чего хотел. А сейчас он хотел выяснить, что делала Пенелопа в Денвере.

«Мой долг узнать это, — говорил он себе, погоняя лошадь с Холлидей-стрит на Пятнадцатую. — Она явно в какой-то беде, и как лучший друг ее брата я обязан позаботиться о ее благополучии». Именно в этом заключалась причина его требования, чтобы она стала его камердинером: держать ее поближе и следить за ее безопасностью.

Он усмехнулся — слишком слабые доводы. Верно. «И меня возведут в сан святых за мои человеколюбивые поступки и чистые помыслы. — Он снова усмехнулся. — Признайся же, святой Сет. Ты заставляешь ее быть твоим камердинером, чтобы удовлетворить собственную прихоть находиться рядом с ней. Тебе это нужно, потому что ты все еще любишь ее».

Это правда, как бы он ни старался отрицать ее. Он любил Пенелопу. И он слишком хорошо знал, что любовь — опасное чувство. Она лишает мужчину разума и заставляет его совершать безумные поступки.

«Если у меня осталось хоть немного рассудка, мне лучше запрыгнуть в первый поезд из города и убраться подальше от нее, пока я не натворил глупостей». Его губы презрительно изогнулись. Если бы бегство могло что-то изменить! Это не помогло раньше и вряд ли поможет сейчас. Да и после Нью-Йорка, где он так подло обошелся с ней, он должен хотя бы обеспечить ей безопасность. В этот раз он намеревался совершить достойный поступок.

«Ха! — засмеялся Сет про себя. — Посмотрим, насколько хватит твоих благих намерений, когда Пенелопа приступит к своим обязанностям. Ты просто сумасшедший, как мартовский кот, если думаешь, что сможешь оставаться бесстрастным, когда она будет выполнять работу камердинера».

Сет застонал, когда повернул лошадь на Блейк-стрит. Господи! Он действительно сумасшедший! Чем еще можно объяснить ту сделку, по которой он будет рядом с Пенелопой?

«Любовью», — напомнил он себе. Безрассудная, пылкая любовь. Если добавить к этому страсть, которая охватывала его, едва он слышал ее имя, то не оставалось никакой загадки, почему он пошел на эту безумную сделку.

Он с такой силой натянул поводья, что они впились ему в ладони. Как, черт возьми, он собирался оставаться равнодушным, когда его член вскакивал, точно сержант, отдающий честь майору, всякий раз, когда эта женщина просто бросала на него взгляд? И если сейчас он еще не сумасшедший, то неудовлетворенная страсть рядом с ней быстро доведет его до крайностей. Господи! Что же делать?

«Вот что тебе нужно сделать, дружище Сет, — подумал он, остановившись перед салоном и слезая с коня. — Пора заставить свои мозги заняться делом, как и положено, а не позволять им болтаться между ног… пока ты не забыл об истинной цели своего приезда в город. А что до Пенелопы, то твоя единственная забота — доставить ее к брату целой и невредимой».

И поэтому он должен быть уверен, что с ней ничего не случится в Денвере. Тут Сет снова вернулся к изначальному вопросу — что она здесь делает? И еще более сложная задача — как это узнать?

Морщась от каждого шага, Сет доковылял до стойки, где привязывали лошадей, превозмогая желание потереть сильно болевший зад. Остановившись, он потрепал коня по мускулистой шее, занятый своими мыслями. Расспрашивать актеров он не мог. Он обещал Пенелопе не делать этого и выполнит свое обещание, так же как намеревался заставить ее сдержать свое.

Ее обещание. Он рассеянно стал поглаживать свою нывшую спину и зад. Она обещала отвечать на один вопрос каждый день. Может, ему просто спросить, что она здесь делает?

Он опустил руку, усмехнувшись абсурдности этой идеи, и стал привязывать коня. Можно представить, какой ответ он получит, если прямо задаст ей этот вопрос. Несмотря на обещание, изворотливая мисс Пэрриш вероятнее всего даст туманный, уклончивый ответ, а затем попытается сменить тему, спровоцировав спор с ним. И ее уловка сработает.