Джейк осторожно опускал не сопротивляющуюся теперь Хелли на бело-голубой обюссонский ковер. Он широко раздвинул ее бедра, пожирая ее взглядом. У него захватило дух от заманчиво распутного зрелища, которое представляла собой распластанная перед ним фигура.

В ярком осеннем изобилии золота волос, рассыпавшихся вокруг лица, и припухшими, покрасневшими от его поцелуев губами, Хелли Гардинер казалась воплощением прекрасной обольстительницы, которая преследовала его в снах. Джейк медленно восстановил дыхание.

— Боже правый! Знаете, что вы сделали со мной, милейшая леди Миссионерка?

Хелли только кивнула. Она была слишком вовлечена в водоворот своей собственной страсти, чтобы не признать его проблему. Да, она точно знала, что он чувствует. Так же, как она знала, что должна стараться контролировать бурную реакцию своего тела на томное пламя его прикосновений, знала, что должна оттолкнуть, его, убежать от свидетельства его страсти и испытывать стыд от того, что так легко попалась в его сети.

И все же, когда Джейк покрыл ее податливое тело своим покоряющим, она не смогла не уступить напору собственных желаний.

Дрожащими пальцами Джейк занялся пуговицами серого утреннего платья, однако страсть делала их какими-то неловкими, и он смог расстегнуть только три застежки.

В порыве нетерпения он сильно потянул лиф, и пуговицы разлетелись во все стороны. Джейк с победным криком отбросил платье, но обнаружил рубашку, которая оказалась удивительно тонкой.

Он ожидал увидеть одно из тех толстых фланелевых изделий, которые обожают пожилые женщины. А эта модная сорочка с красным кантиком была столь прозрачной, что он мог ясно видеть сквозь ткань ее набухшие коралловые соски. Один вид этих едва прикрытых бугорков заставил бедра Джейка напрячься, и он вдруг вспомнил, что уже три года, как у него не было женщины.

Растерянная и испуганная страстью его взгляда, Хелли попыталась прикрыть грудь. Но прежде чем она успела схватить отброшенный лиф, Джейк ухватил ее руку и не дал ей этого сделать.

— Не скрывай от меня свою грудь, — прошептал он, нежно проводя кончиком пальца по розовому соску. — Она прекрасна. «Ты сама прекрасна». — Джейк резко глотнул воздух только для того, чтобы тотчас со стоном его выдохнуть — под его прикосновением соски стали твердыми. Хелли зарыдала — жар его пальцев обжигал ее сквозь тонкую ткань. Да простит ее Бог! Ей почти до боли хотелось чувствовать его руки на своем обнаженном теле, и, не в силах больше контролировать себя, она простонала и выгнула спину, нетерпеливо вдавливая свою грудь в его ладонь.

На Джейка это произвело эффект электрической искры. С рыданием он безжалостно разорвал тонкую рубашку, и теперь Хелли лежала совершенно обнаженная до талии, а он припал к ложбинке между ее грудей, и тело его отчаянно содрогалось в борьбе со стремительно надвигающимся оргазмом.

«Черт возьми!» — выругался Джейк про себя. Если он не хочет оскандалиться, пролив свое семя, как неопытный юнец, ему надо оставить Хелли — и быстро! Никогда в жизни он так сильно не нуждался в женщине, как сейчас.

Но именно теперь Хелли решила заключить его в свои объятия, а сама заколебалась в чувственном необузданном ритме. Когда ее бедра стали тереться о его охваченную огнем плоть, Джейк потерял над собой контроль.

Через минуту он уже рыдал — от стыда и от удовольствия. Накал страсти начал уменьшаться, и теперь он лежал совершенно неподвижно.

Голова Джейка покоилась на груди Хелли. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким расстроенным и неудовлетворенным. Помимо очевидных ощущений прижатого к нему тела Хелли, он получил от своего оргазма удовольствия не больше, чем если бы вызвал его собственной рукой.

— Джейк…

Он не ответил. Хелли легонько взяла его за подбородок и повернула к себе. Каждая черточка его липа выражала непонятную ей унылость. Вид у Джейка был такой, словно с его лучшим другом только что стряслось несчастье.

Хелли нежно погладила его щеку и спросила:

— Что-нибудь не так?

Он криво усмехнулся наивности ее вопроса: она мучила его и даже не осознает этого. С жестким смешком Джейк ответил:

— Сдается мне, что в нашем маленьком эксперименте учитель — ты, а я — всего лишь ученик.

Столкнувшись с ее непонимающим взглядом, он встал на колени и показал ей свою запачканную одежду.

На мгновение у доктора расширились глаза.

— Надо было сказать мне, что ты хочешь облегчиться, я подождала бы, пока ты посетишь другую комнату.

На это Джейк разразился оглушительным хохотом:

— Да, я нуждался в некоторого рода облегчении… и, могу добавить, я его получил… но оно не имеет никакого отношения к особой комнате.

— О Боже! — воскликнула Хелли, покраснев до немыслимого оттенка, как только до нее дошел смысл его слов.

Она была настолько потрясена, что продолжала полунагая неподвижно лежать под Джейком в позе, которую можно было описать лишь как развратную.

Именно так ее и описывала потом Лавиния Донахью своим ханжам-старухам в Женском Миссионерском Обществе, ибо, не успело восклицание слететь с уст Хелли, как дверь распахнулась, и Хо объявил появление этой матроны.

Воспользовавшись оплошностью китайца, Лавиния оттолкнула в сторону Хо Яна, раскрывшего от удивления рот, и влетела в комнату, ведя за собой дочь.

При виде Джейка, оседлавшего Хелли, она остановилась как вкопанная. Охраняющим жестом Джейк прижал к себе Хелли, потерявшую дар речи, стараясь защитить ее лицо и грудь от пытливых взоров вторгшихся леди. Одарив Лавинню испепеляющим взглядом, Джейк гаркнул:

— Что вам угодно, Лавиния Донахью?

Несколько секунд Лавиния беззвучно шевелила губами.

— Что-о! Он даже не считает нужным хотя бы сделать вид, что стыдится столь скандального поведения! Представьте себе, скачет на этой потаскушке, докторе Гардинер, в своей гостиной среди бела дня! Ни больше, ни меньше. Да он просто полный кретин! Что же до этой распутной девки, то она еще узнает, как погибла Иезавель. Я добьюсь, чтобы эту развратную особу изгнали из города!

— Убирайтесь вон, Лавиния, — прорычал Джейк, крепче прижимая к себе плачущую Хелли. В данный момент ему ничего так не хотелось, как вытолкать коленом под зад эту старую, всюду сующую свой нос крысу и поцелуями осушить слезы своей возлюбленной. Но любое его движение означало бы только дальнейшее разоблачение скандального положения, чего, ради Хелли, он не мог допустить.

У Лавинии, как у выброшенной на берег рыбы, открывался и закрывался рот, пока она придумывала ядовитый ответ. Но все что она смогла выдавить:

— Отлично!.. Я… никогда!..

На что Джейк ответил невеселым смехом.

— Не смешите, Лавиния. — Взгляд его остановился на Эдит. — По крайней мере один раз вы познали плотскую любовь.

— Все лучше и лучше, — саркастически пробормотала Хелли, когда ей на голову упали первые крупные капли дождя.

Она закатила глаза к небу, испустив страдальческий вздох. «Великолепно!» Кажется, там настроились на бурю, и, если быстро собирающиеся тучи не обманывают, ей следует поспешить, чтобы быть в Миссии до того, как она разразится.

И, словно в подтверждение ее страхов, небо прорезал серебристый зигзаг молнии, за которым почти сразу же послышался оглушительный удар грома. Хелли вздрогнула. Боже! Она ничто не ненавидела так, как гром! За исключением, пожалуй, ветра, холодные порывы которого рвали сейчас ее распущенные волосы с такой силой, словно хотели снять скальп.

Хелли остановилась на полушаге, чтобы в сотый раз откинуть с лица непокорные пряди волос. Заправляя за ухо самый неподатливый завиток, она увидела свое отражение в витрине магазина и, если бы она не чувствовала себя такой несчастной, наверняка рассмеялась бы.

С развевающимися во все стороны волосами и красными от слез глазами она являла собой точную копию Медузы Горгоны. «Вряд ли такая женщина способна вызвать у мужчины безудержную страсть».