Он долго сидел, не проронив ни звука, и плечи его сильно сотрясались.

— Джейк? — прошептала Хелли. Она не могла понять, не плачет ли он. — Извини. Я не понимала.

Когда Джейк поднял голову, в глазах его было такое уныние, что Хелли стало не по себе.

— И сейчас еще не понимаешь. Как можешь ты, старая дева, знать, что значит потерять кого-то, с кем был интимно близок? — Губы Джейка сжались в узкую линию. — О, я говорю не только о плотской близости, — продолжал он хриплым голосом. — Хотя и она — чудо, когда делишь ее с любимым человеком. Нет, я говорю о свободе делиться своими самыми тайными мыслями, какими бы глупыми или фривольными они ни казались, и знать, что тебя поймут правильно. Это значит иметь того, кому можно поведать свои страхи, боль и разочарование, и знать, что тебя, несмотря ни на что, все еще любят. Это заботиться о ком-то больше, чем о себе самом, и знать, что она чувствует то же самое. Когда это теряешь, словно теряешь частицу самого себя.

Он был прав. Хелли не совсем понимала природу его скорби, хотя и видела ее в каждой черточке усталого лица Джейка, слышала в тоне его слов. Хелли успокаивающе пожала ему руку, но Джейк не ответил. Он просто бесстрастно смотрел на девушку.

— Я хочу понять, Джейк. Хочу знать, чтобы помочь тебе, — прошептала Хелли.

— Почему?

— Потому что я забочусь о тебе.

— Почему? — Он подчеркнул это недоверчивой усмешкой.

Хелли в десятый раз за последние двадцать минут отметила про себя, каким трудным был Джейк в последние двадцать четыре часа. Как врач, она по опыту знала, что часто люди выражают боль и скорбь через злость.

«Это извиняет его плохое настроение», — терпеливо подумала она.

— Помни, мы ведь друзья? А у меня еще так мало опыта дружбы. Но одно я знаю твердо — друзья заботятся друг о друге.

— Отлично. Тогда найди мне другой бокал — я прикончу виски.

— Как врач, я скажу «нет». Меньше всего тебе сейчас нужна выпивка. Тебе надо спать.

— А почему ты думаешь, я хочу виски, док? Вероятно, если я достаточно напьюсь, то смогу спать.

— И при этом еще больше заболеешь. — Она нахмурилась, увидев, как Джейк задрожал. — Боже! Посмотри, как тебя трясет. А лицо так и горит! На мой профессиональный взгляд, у тебя явные признаки лихорадки.

Она протянула руку к его лбу, но Джейк отпрянул:

— К черту, Хелли! Перестань соваться в мои дела. Я уже взрослый, и мне меньше всего нужна нянька. — И он так посмотрел на девушку, что от этого взгляда более малодушные замолчали бы.

Но только не Хелли.

— Могу себе представить, как ты о себе позаботишься. Еще несколько дней такой заботы — и надо будет посылать за мистером Фолсоном, чтобы подготовить следующего клиента!

Джейк невесело засмеялся:

— Скажи ему, что я предпочитаю простой сосновый. Никаких воздухонепроницаемых, покрытых шелком глупостей из металла для меня не надо.

Терпение Хелли лопнуло:

— К черту, Джейк! Это не смешно. Если бы ты не был таким упрямым ослом, то давно понял, что я хочу тебе помочь.

— Вот и отлично! Тогда оставь меня одного.

— Прекрасно! — фыркнула в ответ Хелли и поднялась. — Я уйду и понадоблюсь уже тогда, когда ты будешь прикован к постели. Подумай об этом. Есть несколько не традиционных способов лечения горячки, которые я хочу опробовать. Конечно же, они не из приятных, но зато, как мне говорили, эффективны. Когда понадоблюсь, ты можешь связаться со мной в Миссии. Надо бы перед отъездом осмотреть твою рану, но. Бог знает, мне не хочется снова копаться в ней. Так что с милостивого разрешения Вашего Высочества я упаковываюсь и сегодня вечером отбываю в Миссию.

— Как вам будет угодно, доктор Гардинер. Можете сказать Хо, чтобы он приготовил экипаж.

Хелли отвесила притворный поклон, словно поклонялась некоему божеству.

— Ваше желание для меня — закон, Ваше Королевское Высокомерие.

— И ничего не бойтесь, леди Миссионерка, — проговорил Джейк таким снисходительным тоном, что Хелли очень захотелось пнуть его ногой. — Утром я первым делом организую в банке фонд для вашей больницы. Вы, несомненно, его заслужили.

— Я в этом уверена. И большой фонд, позвольте вам напомнить.

И, задрав нос, Хелли повернулась к выходу.

— О! — Она хлопнула себя по лбу, словно забыла спросить о чем-то. — Не сочтете ли вы, что я должна прислать из Миссии женщину, которая бы ухаживала за малышкой? Ей уже гораздо лучше, но она все еще нуждается в постоянном уходе. Кормилица просто из сил выбивается. Я могу рекомендовать несколько женщин, и все они будут благодарны за работу.

— Мне наплевать. Делайте, как считаете нужным.

Хелли почувствовала, как от такого заявления у нее зачесались руки. Она резко повернулась и, уперев руки в бок, выкрикнула:

— Разумеется, вам плевать! Ребенок уже шесть недель как родился, а вы даже еще не назвали его.

— Я полагал, что вы с Сиреной что-нибудь придумаете.

— Сирена половину всего времени вообще не осознавала, что у нее есть ребенок, а я едва ли могу придумать имя. Вы, как вам хорошо известно, не часто спрашивали о своей дочери.

Джейк безразлично пожал плечами.

— Я предоставляю вам честь назвать ее по своему усмотрению. — Джейк закрыл глаза и откинулся в кресле, полагая вопрос решенным.

Но Хелли вовсе не собиралась с ним соглашаться. Она смотрела на спокойное лицо Джейка, и злость ее возрастала с каждой минутой. Наконец она взорвалась:

— Как можно быть таким бессердечным? Неужели вы так злы на Сирену, что вымещаете это на собственной дочери? И она должна будет всю жизнь нести бремя вашей горечи и неприязни? Ведь в ее жилах течет и ваша кровь, и, хотите вы или нет, она тоже будет носить фамилию Парриш. Бедная крошка осталась без матери, а теперь, вероятно, и без отца!

— Она не моя, чтобы я называл ее, — пробормотал Джейк, прищурившись рассматривая Хелли.

— Не будьте смешным. Как ее отец…

— Проклятие! Вы меня не слушаете! Она не моя, и я ей не отец! — Теперь глаза его были широко открыты, и он зло смотрел на Хелли..

«Она хочет ответа? Прекрасно. Она его получит и пожалеет, что спрашивала».

— Я оставил Сан-Франциско в шестьдесят втором и вернулся только в январе этого года. Ребенок родился 21 августа. Вы, доктор Гардинер, я уверен, умеете считать.

— Ну; ребенок при рождении был очень мал. Я думала, что это из-за плохого состояния Сирены, но, возможно, он просто недоношен.

— Доношен или нет, но это не мой ребенок.

Хелли уже открыла было рот, чтобы протестовать, но Джейк остановил ее жестом.

— Это невозможно. Понимаете, доктор Гардинер, я уже годы не общался со своей женой. Она не выносила моих прикосновений и вообще всего, что связано со мной. И хотя я иногда бываю чуточку ублюдком, но я никогда не насилую женщину. — Джейк схватил трость и встал на ноги, проклиная свою слабость. — Конечно, когда она обнаружила, что забеременела, моя милая Сирена передумала и решила обольстить меня. А она это умела. Она ласкала и нежила меня, шептала страстные слова.

Хелли выжала из себя ласковую нотку:

— Ни к чему все это мне рассказывать. Ты переутомлен и не знаешь, что говоришь. Вероятно, лучше всего прекратить разговор. — Хелли старалась выдержать спокойный тон, но от услышанного краска бросилась ей в лицо.

Видя, что Хелли собралась уйти, Джейк отбросил трость и схватил ее за руку. Затем грубо притянул ее к своей груди.

— Я прекрасно знаю, что говорю. Ведь ты мне друг и претендуешь на понимание. Так вот — я просто выполняю это требование и ожидаю, что ты выслушаешь меня до последнего слова.

Он притянул ее еще ближе, так что Хелли могла слышать биение его сердца.

— Да, Сирена дразнила меня всеми способами, которым могли бы позавидовать самые опытные шлюхи. И все же, несмотря на все ее усилия, я не мог возбудиться. Бог знает, я старался, думая, что постель устранит барьеры между нами. Но однажды, почувствовал в ее дыхании запах опия, который смешивался с обычным для нее ароматом роз, я просто ничего не смог. Она ненавидела меня за это, и я…