Брейден снова погладил Кэролайн по голове, думая о том, что едва не потерял ее навсегда — и не в первый, а уже в третий раз, если быть точным.

— Это был мастерский выстрел, — похвалил он ее. — Особенно для того, кто всегда говорит, что ненавидит оружие.

Кэролайн отняла от его груди залитое слезами лицо.

— Да, я его ненавижу, — всхлипнула она, — но это еще не значит, что я не умею пускать его в ход!

И пока Брейден переваривал эту необычную информацию, она добавила:

— И меня совершенно не волнует!

Он растерянно заморгал, не имея ни малейшего представления о том, что у нее сейчас на уме, и дивясь тому пылу, с каким она это сказала.

— То, о чем ты говорил до этого, — продолжила она. — О том, что ты самозванец и не видишь разницы между ножом для рыбы и для масла. Меня это не волнует. Мне все равно, каким ножом ты мажешь масло. Я люблю тебя и всегда буду любить!

А потом — он не мог бы сказать, как это получилось, — она поцеловала его так, как сделала это тогда, в карете, желая убедиться, что правильно усвоила первый урок.

И в этот раз, точно так же, как и в тот, ответ был таким же. Да, она отлично все усвоила.

Стоило ее губкам осторожно пройтись по его губам, и Брейден почувствовал, как внутри у него что-то лопнуло. И это было не его сердце, вовсе нет. Это был тот тошнотворный узел, что засел где-то в кишках в ту минуту, когда Брейден решил, что потерял Кэролайн навсегда. Зато теперь он был уверен, что из каких бы миров они ни пришли, им суждено быть вместе. И он никому и ни за что не позволит снова их разлучить.

Они все еще упивались поцелуем, когда дверь в кабинет слетела с петель и туда гурьбой ворвались граф Бартлетт, Меченый и даже хромой Проныра.

— Кажется, мы слышали… — Томми онемел при виде двух картин, каждая из которых была по-своему поразительной. Бесчувственный, истекающий кровью маркиз Уинчилси… и его родная сестра в нежных объятиях Брейдена Грэнвилла. — Ну… — глубокомысленно изрек наконец граф Бартлетт, — теперь-то мамулю уж точно хватит удар!

Они играли в бадминтон в саду позади особняка Брейдена Грэнвилла.

Впрочем, это был не совсем обычный бадминтон, знакомый каждому современному человеку. Кэролайн изобрела новые правила. Для этой игры требовались те же ракетки, сетка и волан, но главное отличие от привычного бадминтона состояло в том, что вместо потери очка проигравший был обязан расстаться с очередной деталью туалета.

Правда, вскоре Кэролайн с досадой обнаружила, что некоторые игроки мухлюют и стараются проигрывать слишком уж часто.

— Он же летел прямо на тебя! — рассердилась она, когда Брейден откровенно пропустил ее подачу. Он даже не потрудился поднять ракетку, чтобы отбить волан.

Брейден, уже проигравший рубашку и ботинки, стал расстегивать брюки.

— Мне очень стыдно! — весело признался он.

— Только не воображай, — предупредила его Кэролайн, — что если ты останешься совсем голый, то мне станет не до игры!

Он окинул ее внимательным взглядом сквозь сетку. Ее натянули между двумя столбами неподалеку от памятных качелей, на которых они провели столько незабываемых часов. Кэролайн уже проиграла платье и туфли. Ее фигурка в пятнах солнечного света, одетая лишь в корсет и панталоны, была прямо заглядение.

Но еще больше Брейдена радовал тот факт, что она уже давно, очень давно была его женой.

— Но мне казалось, — заметил он, скидывая брюки, — что игра в любом случае кончается, если кому-то больше нечего проигрывать.

— Но только не в том случае, — убежденно возразила Кэролайн, — когда кто-то проигрывает нарочно! Ну правда, Брейден, не ленись! Иначе станет совсем не интересно!

Она шагнула было назад, чтобы сделать подачу, но Брейден, завороженно глядя на то, как при каждом ее движении в чашечках корсета задорно подпрыгивают розовые соски, протянул руки под сеткой, схватил ее за пояс и наполовину волоком, наполовину на весу перенес на свою сторону импровизированного корта. Здесь он не спеша уложил свою жертву на травку, пристроился у нее между ног и стал выяснять, насколько надежен узел тесемки, удерживавшей на месте панталоны.

— Совсем наоборот, — довольно промурлыкал он, распуская шелковый узелок, — мне никогда не было так интересно, как сейчас!

Кэролайн, которую его неспортивное поведение сердило гораздо меньше, чем она хотела показать, со стоическим видом возвела взгляд к кронам деревьев, где сквозь просветы между листьями сияло чистое синее небо.

— Если бы я знала, — сообщила она, — что ты совершенно лишен духа соревнования, то не настаивала бы на игре!

— То есть как? — возмутился Брейден, осторожно исследуя то, что раньше скрывали панталоны. — Ты позволила бы свадебному подарку Эмили пылиться без дела?

— Набор для игры в бадминтон был действительно самым полезным подарком из всех, что мы получили, — засмеялась Кэролайн. — Ты же видел серебряную супницу от принца Уэльского? В таком корыте впору плавать, а не подавать его на стол!

В ответ Брейден пробурчал нечто неразборчивое. Наверное, оттого, что как раз опустил голову между ее бедер, чтобы произвести более тщательное обследование доставшихся ему сокровищ с помощью губ и языка.

— Но вообще-то, — задыхаясь, пролепетала Кэролайн, — нам не на что жаловаться. Я вообще удивляюсь, что общество захотело иметь с нами дело после того, как ты распустил слух о нашем побеге и о том… ну, о том, что было до этого.

Брейден поднял голову и игриво посмотрел на нее.

— Я понимаю, что за месяц семейной жизни подавляющее большинство жен привыкают к занятиям любовью и даже находят их утомительными. Наверное, мне лучше остановиться и дать тебе спокойно обсудить полученные нами подарки?

Кэролайн, как раз почувствовавшая первые признаки приятной истомы, громко вздохнула и прикрыла глаза:

— Нет. Прошу тебя, продолжай!

Брейден подчинился, причем с большой охотой.

Позднее, когда оба пребывали в состоянии приятной расслабленности, именно Кэролайн первой подняла голову с травы и произнесла:

— Ты ничего не слышал?

— Нет. — Брейден рассеянно выписывал пальцем круги на гладком бедре своей молодой жены и любовался загаром, появившимся на некоторых участках ее тела после медового месяца, проведенного у южного моря. Там он впервые открыл, какое это удовольствие — быть женатым человеком. Особенно если твоя жена не имеет ничего против солнца. Между ними вообще установилось редкостное согласие. Пожалуй, единственным камнем преткновения являлся его оружейный бизнес. Но и над этим он уже трудился — правда, пока втайне.

— Но я же говорю тебе, — всполошилась Кэролайн, хватаясь за одежду, — что здесь кто-то есть!

— Не может быть! — отрезал Брейден. Он улегся на траву, положил голову на руки и сейчас любовался бескрайним синим небом. — Всех домашних я отправил на бега и настрого приказал не возвращаться до вечера. Наверное, это гуляет кто-то из соседей, но им нас не видно. Стены слишком толстые и высокие.

И тут через стеклянные двери на террасу в задней части дома, размахивая газетой и конвертом, замотанным в целые километры геральдической ленты, в сад выбежал его отец.

— Брейден! — закричал Силвестер Грэнвилл. — Брейден, мальчик мой, где ты?

— Ох, Брейден, да шевелись же! — прошипела Кэролайн, путаясь в платье. — Что, если он тебя увидит?

Но Брейден невозмутимо следил за ее суетой, находя ее довольно забавной.

— Ну и что, если увидит? — заявил он. — Я не делаю ничего дурного. Это мой дом, а ты моя жена. Уверяю тебя, что прежде мне еще никогда не удавалось вести такую примерную жизнь, целиком отвечающую всем правилам этикета!

Но, чтобы ей угодить, он все-таки встал и надел брюки.

— Ага, вот вы где, — пропыхтел Силвестер, появляясь на лужайке. — Я вижу, наслаждаетесь приятной погодой?

— Совершенно верно, — невозмутимо ответил Брейден. — А ты почему оказался дома так рано? Я думал, что вам с леди Бартлетт понравится концерт в парке…