Но стоит ей узнать эту тревожную новость, и она сломя голову понесется в Лондон. Брейден пообещал себе, что скажет ей об этом утром. А сейчас пусть не тревожится ни о чем и сполна наслаждается настоящим, на время забыв и о прошлом, и о будущем.

Учитывая все, через что им предстояло пройти по возвращении в город, это было единственным разумным решением.

Стараясь не шуметь, Брейден задул свечу и осторожно улегся рядом с Кэролайн.

Но через секунду в темноте раздался ее сонный голос:

— Брейден!

— Что, милая?

— Я уверена, что существует великое множество способов заниматься этим… ну, тем, чем мы занимались нынче вечером.

Он довольно долго растерянно таращился в темноту, прежде чем поверил, что не ослышался.

— Ты имела в виду — способов заниматься любовью?

— Да. По-моему, нам необходимо их испробовать.

Обычно Брейден соображал гораздо быстрее, чем сейчас. Но сегодня они уже дважды занимались любовью — если можно было так назвать эти вспышки безумной страсти. И он осторожно спросил:

— Что испробовать?

Его глаза настолько привыкли к темноте, что он различил, как Кэролайн повернула голову. Выражения ее лица не было видно, но в голосе явно слышалось недоумение:

— Ну, их все!

Он моргнул. И снова моргнул, приходя в себя.

— Ага, — наконец произнес Брейден. — Конечно. — Чувствуя, как в нем просыпается желание, он осторожно откинул одеяло…

Но Кэролайн вдруг перевернулась на другой бок и, глубоко вздохнув, невнятно пробурчала:

— Вот и хорошо!

Еще через секунду она уже спала, подложив ладонь под щеку.

Брейден, рассеянно улыбаясь, откинулся на подушку и закрыл глаза.

Кэролайн очнулась, как от толчка.

Два обстоятельства этого пробуждения шокировали ее своей чудовищной неправильностью. Первым был солнечный свет, пробивавшийся сквозь щель в занавесках и неопровержимо говоривший о том, что новый день уже в разгаре. Поскольку Кэролайн каждое утро не позднее восьми часов совершала прогулку верхом, она испытала досаду, обнаружив, что нарушила этот обычай.

Но второе замеченное ею обстоятельство оказалось еще тревожнее. И оно заключалось в наличии у нее в постели огромного голого мужчины.

Но как только ей удалось немного стряхнуть с себя сонливость, Кэролайн смогла разглядеть, что часы из золоченой бронзы на каминной полке показывают всего лишь начало одиннадцатого.

А голый мужчина, как догадалась она, восстановив в памяти вчерашний день, был не кто иной, как Брейден Грэнвилл.

Брейден Грэявилл, с которым Кэролайн вела себя вчера ужасно неприлично. Теперь она вспомнила все подробности. Брейден Грэнвилл заявил ей не один раз, но много раз за прошедший вечер, что любит ее. Причем с каждым разом он вкладывал в свое признание все больше чувства.

Более того, он поставил ее в известность, причем с таким видом, будто ее безоговорочное согласие подразумевалось само собой (у Эмили наверняка отвиснет челюсть!), что они немедленно поженятся. Что ему глубоко наплевать на то, что скажут о них в обществе и сколько людей будет шокировано их поступком. Что завтра первым делом он раздобудет разрешение на брак, а послезавтра они поженятся — и все.

И Кэролайн пришла в восторг от этого решения. Вчера их планы казались ей правильными и естественными. Вчера вообще был самый чудесный день, а затем и ночь за всю ее жизнь. Словно некий добрый волшебник превратил Кэролайн в какое-то новое, страстное и чувственное создание, совершенно непохожее на прежнюю Кэролайн Линфорд.

Но сейчас, при ясном свете дня, чары развеялись. Она снова стала сама собой. И понимала, что сколько бы Брейден Грэнвилл ни твердил, что со свадьбой все их неприятности закончатся раз и навсегда, на самом деле это станет только началом бесконечной череды мучений. Да и как могло быть иначе? Ну допустим, завтра они поженятся. Но что ждет их послезавтра?

Увы, Кэролайн представляла себе это слишком хорошо. Первым делом ее мать хватит удар. Томми поссорится с ней навсегда и даже не захочет разговаривать. А Херст будет ужасно, незаслуженно оскорблен.

И весь Лондон будет знать о том, что Кэролайн Линфорд — это та самая девица, что обманула маркиза Уинчилси.

И она может сколько угодно кричать о том, что он обманул ее первым. Но общество встанет на его сторону. Потому что измена мужчины «не считается», и Кэролайн это знала.

Теперь она стала женщиной с загубленной репутацией.

Да, именно такой она и стала. После того, что случилось, Херст ни за что на ней не женится. Она потеряла невинность, она позволила себя соблазнить, она стала игрушкой в руках другого мужчины. При одной мысли о подробностях своего соблазнения Кэролайн покраснела и стыдливо спрятала лицо под простыней.

Боже, Боже, что она натворила?

Кэролайн знала, что им с Брейденом не удастся сбежать и раствориться в пространстве. Уж во всяком случае, ей придется отправить письмо своей матери. Иначе с леди Бартлетт непременно случится удар, и Кэролайн никогда себе этого не простит. И Томас тоже имеет право получить от нее письмо с объяснениями и извинениями. А Херст… Как ей найти нужные слова, чтобы он все понял?

Загубленная душа. Окончательно загубленная. Кэролайн Линфорд, вплоть до вчерашнего вечера по праву считавшаяся образцом добродетели и целомудрия, потеряла свою невинность. Хуже того, ей предложил руку и сердце самый завзятый развратник в этом городе, Лондонский Сердцеед, Брейден Грэнвилл.

Нет, это уж слишком. В это невозможно поверить. Потому что это не может быть правдой.

Но доказательство тому, что это правда, лежало тут же, у нее в постели.

Она решила встать, чтобы поискать перо и бумагу и написать письма с извинениями и объяснениями, не откладывая дела в долгий ящик, но… Пробираясь к краю кровати, Кэролайн зацепила простыню и утащила ее за собой. Тем самым она лишила Брейдена Грэнвилла последнего покрова, и он предстал перед ней во всей своей великолепной наготе.

Кэролайн, никогда до этого не имевшая возможности разглядеть во всех подробностях голого мужчину — ну разве что прошедшей ночью, но тогда ей было не до исследований анатомии, — не могла остаться равнодушной к такой редкой удаче. Ей давно было известно, что мужчины сложены совсем иначе, нежели женщины. Но Кэролайн не представлялся случай самой в этом убедиться. Зато теперь при виде этих различий она замерла, завороженно глядя на них.

Брейден Грэнвилл никогда не слыл красавцем. Его лицо не обладало особой привлекательностью в общепринятом смысле этого слова. Оно выглядело скорее грубым и суровым. Это впечатление только усиливалось из-за сломанного носа (причем сломанного явно не один и даже не два раза) и глубокого шрама, рассекавшего бровь. В то же время его фигуре мог бы позавидовать любой мужчина. Кэролайн понимала, что ведет себя как легкомысленная женщина, но не могла оторвать восхищенного взора от его тела.

Да и как можно было остаться равнодушной хотя бы к его бицепсам, даже в расслабленном виде внушавшим невольный трепет? А его густые волосы, курчавившиеся на широкой груди, спускавшиеся к плоскому мускулистому животу и уходившие темной полосой вниз, к паху, где находился некий орган, доставивший ей не один раз за эти сутки ни с чем не сравнимое наслаждение? Этот орган поистине был удивительным. Прикидывая его величину в спокойном состоянии, Кэролайн дивилась про себя тому, как могла она так ошибиться, увидев его впервые. Он вовсе не был таким уж огромным. Совершенно безвредная часть тела, если уж на то пошло.

Сейчас ей вообще не верилось в то, что он мог раздуваться до столь угрожающих размеров. Окончательно забыв о своем намерении писать письма с извинениями, она робко протянула руку — предварительно убедившись, что Брейден все еще спит, — и потрогала его.

И вдруг он начал расти прямо на глазах.

Кэролайн, нервно вздрогнув и покосившись на плотно сомкнутые веки Брейдена, поспешно отдернула руку.