— Конечно! — На глазах у Кэролайн снова показались слезы. — А как по-твоему, что еще удержало бы меня от того, чтобы назвать тебе это имя? Я не хотела, чтобы ты его застрелил! Я уже тогда хорошо знала твои повадки! Ты ведь предпочитаешь решать все проблемы с помощью пистолета, разве не так? Ну так вот, знай, что это не самый лучший способ! По-твоему, я была бы рада, чтобы сестра Херста — а у него, между прочим, есть сестра — прошла через то же, через что пришлось пройти мне из-за Томми… когда Томми…

Она умолкла, задыхаясь от рыданий. Брейден, снова охваченный страхом, попытался обнять ее и привлечь к себе. Он не знал, что делать, главное — остановить, унять эти горькие слезы, прожигавшие его душу насквозь. Но его попытка только породила новый приступ истерики, и Кэролайн что было сил замолотила кулачками по его груди.

— Но ты пошел и выстрелил в него, как только все узнал! Как давно тебе стало об этом известно? Ты, должно быть, смеялся надо мной все это время!

Он совершенно ошалел и лишь молча смотрел, как она бьется в истерике. Херст? Так, значит, это Херста она застала вдвоем с Жаки на балу у леди Эшфорт? Это из-за него Проныра получил дырку в ноге? Скользкий хлыщ, поражавший его парней способностью возникать ниоткуда и растворяться в темноте, был не кто иной, как маркиз Уинчилси?

Если бы не слезы, увлажнившие нежные щечки Кэролайн, и не ее уверенность в том, что Брейден ее предал, он расхохотался бы сейчас во все горло. Потому что внезапно, как по мановению волшебной палочки, все части головоломки встали на свои места. И ему все стало ясно.

Загадочный любовник Жаки был так осторожен и задал им столько хлопот не потому, что скрывался от парней Брейдена Грэнвилла. Вернее, он скрывался не только от них. Для Слейтера гораздо важнее было избежать жирных лап Сеймура Хоукинса.

Ничего удивительного, что он пускался на такие ухищрения, стараясь уйти от слежки. Мерзавец, пырнувший ножом Проныру, наверняка был послан Хоукинсом. Слейтер смылся из Оксфорда одновременно с ранением графа Бартлетта, и Герцог приказал его найти. Хоукинс терпеть не мог, когда кому-то удавалось от него ускользнуть. И ему не составило труда догадаться, что юный граф, имевший наглость обвинить его в шулерстве, остался жив. А значит, мог рассказать о нем другим людям. Конечно, он не пойдет в полицию, чтобы не привлекать внимания к своим маленьким шалостям за зеленым сукном. Но с друзьями он наверняка поделится, а это нанесет непоправимый урон бизнесу Герцога.

И тогда Герцог приказал кому-то довести дело до конца.

Но мерзавцу с таким извращенным чувством справедливости мало было того, чтобы графа просто убили. Нет, по его понятиям, это непременно должен был сделать Слейтер. Это раз и навсегда отучило бы маркиза совать нос куда не следует. Он сполна заплатил бы за то, что посмел вернуть к жизни приговоренного к смерти графа Бартлетта.

Что же касалось графа, то он после контузии не мог сказать наверняка, что стрелял в него именно Слейтер. Тем не менее поведение его друга показалось Томми настолько подозрительным, что он постарался скрыться, чтобы Слейтер его не нашел.

И это стало причиной, побудившей Брейдена нанести маркизу небольшой визит вежливости.

Он явился в апартаменты, снимаемые маркизом Уинчилси, и предложил — всего лишь предложил — Херсту Слейтеру убраться из города подобру-поздорову на достаточно большой срок — если дорожит своей шкурой.

Скажем, примерно на год.

Маркиз, услышав эти слова, разъярился до такой степени, что даже схватился за пистолет. По-видимому, ему показалось, что избавиться от Брейдена Грэнвилла — это более простое решение.

И Брейдену пришлось пустить в ход собственное оружие.

Ну а что еще ему оставалось делать? Маркиз не шутил и готов был пристрелить Брейдена за милую душу. Но в конце концов пуля Брейдена едва задела мякоть. Он знал, куда стреляет. Он мог ранить этого хлыща гораздо серьезнее, но не захотел. Только потому, что когда-то Слейтер спас жизнь брату Кэролайн.

Брейдена поражала несговорчивость маркиза. Ведь он предложил ему оптимальный вариант. Бегство вместо тюрьмы или смерти. Брейден дал понять Слейтеру, что мог бы не являться к нему с визитом, а отправиться прямо к властям. К тем самым властям, которые он уже уведомил о том, что они могут задержать некоего Сеймура Хоукинса, содержащего игорный дом в Оксфорде. Адрес этого заведения он вытряс из Томми.

Но Брейден предпочел удержать при себе последнюю часть этой интересной информации.

И это была его ошибка. Потому что страх перед Герцогом оказался для маркиза гораздо более сильным средством, чем страх перед Брейденом и даже перед полицией. И коль скоро Херст Слейтер не знал, что Герцогу недолго осталось гулять на свободе, маркиз сделал то, чего ему делать вовсе не следовало.

Он остался в Лондоне. Хуже того, он заговорил.

И полученное сегодня письмо стало доказательством того, что он заговорил перед леди Бартлетт.

Конечно, для всех было бы гораздо лучше, если бы этот хлыщ скрылся хотя бы на время и не маячил перед глазами.

Но этот вариант явно не подходил самому хлыщу. Он предпочел остаться и даже попытался огрызаться. В обычных условиях это можно было бы назвать заведомо глупым поступком. Еще никому не удавалось победить Брейдена Грэнвилла в играх подобного рода.

Но Херст Слейтер располагал единственным в мире оружием, против которого Брейден был бессилен.

Кэролайн.

— Ты делаешь мне больно! — Кэролайн дернулась, пытаясь высвободить свои плечи.

Он сразу ее отпустил.

— Кэролайн, ты должна мне поверить, — бубнил он, следуя за ней по пятам. Она почему-то направилась к двери. — Я ничего не знал, пока ты сама мне сегодня не сказала. И ты глубоко заблуждаешься, если считаешь, что это имеет хоть какое-то отношение к Жаклин. Я действительно забежал к твоему жениху перекинуться с ним парой слов, но…

— Нет! — Она резко встряхнула головой. Ее щеки все еще были мокрыми от слез, а плечи устало поникли, но на лице уже читалась знакомая Брейдену упрямая решимость. — Да, я понимаю, что во многом могла ошибаться, но только не в этом. Ошибкой было это все! В конце концов, кто ты такой? Лондонский Сердцеед, вот кто! И я с самого начала должна была понимать, что для тебя это не более чем забавная игра!

— Игра?! — повторил он потрясенно.

— Вот именно: игра! — отрезала Кэролайн. — Ты знал, знал с самого начала, что это Херст был с Жаки, и задумал коварную месть. Ну, теперь ты добился, чего хотел, правда? Его невестой ты овладел точно так же, как он овладел твоей. А потом еще и подстрелил его для верности!

Он смотрел на нее с ужасом. Из какого-то темного уголка сознания — уголка, еще не успевшего оцепенеть, — ему нашептывал еле слышный голос: «Вот, стало быть, что они при этом чувствовали. Вот что чувствует человек, у которого разбито сердце!» Ему приходилось слышать это выражение бессчетное множество раз, но сам он никогда не испытывал ничего подобного. Пожалуй, больше всего это напоминало его душевное состояние после смерти матери: черная паника, холодное отчаяние, как будто его душу бросили в сырую вонючую камеру, очень похожую на тот каземат в Ньюгейте, где однажды ему пришлось провести целую ночь.

Потому что он не мог, просто не мог сказать ей правду. Тогда ему пришлось бы выложить и то, о чем он поклялся молчать ее брату. Если бы у него было хотя бы малейшее подозрение, что загадочным любовником Жаклин был именно Херст Слейтер, Брейден не отнесся бы к нему с такой небрежностью.

Но он ничего не знал.

И теперь по всему выходило, что он сам стал палачом собственному счастью.

— Я не могу сказать тебе всего, Кэролайн, — упрямо произнес он, хотя понимал, что одних слов будет недостаточно. И все же в глубине души Брейден продолжал молиться о том, чтобы случилось чудо и она поняла, что он говорит правду. Ведь он дал слово. На Севен-Дайалс человек готов умереть ради данного слова. Данное слово — это подчас все, что у него остается.