— Как ты сюда попала?

— Меня призвали.

Похоже на правду.

— Карлоса тоже призвали?

— Ты быстро соображаешь, если это не касается женщин, — не удержалась она от колкости.

Я проглотил обиду.

— Зачем вас призвали и кто?

— Кто? Древние. Зачем? Существует масса причин. Выбирай любую, но все равно это будут лишь домыслы.

Раз пошла такая пьянка… Я достал еще одну сигару. Забудь-Забудь сидела в кресле, поджав под себя ноги, и поигрывая пояском. Завяжет — развяжет. Малейший женский фокус на меня действует безотказно, как взгляд удава на кролика.

— Что-нибудь еще хочешь? — невинно поинтересовалась колдунья. От нее не ускользнуло, к чему прикован мой взор.

— Спросить.

Застыдившись, как мальчишка, которого застали за чем-то непотребным, я суетливо отвернулся.

— Я кое-что слышал о тебе — коварная колдунья, обращает путников в цветы. Где ни появится — сеет смуты и смерть. Правда? — поглядывая исподлобья процедил я.

Забудь-Забудь оставила в покое поясок. Растерянность, испуг, мольба быстро сменяли друг друга на ее лице.

— Зачем ты так? — в отчаянии отшатнулась она.

Я пожал плечами.

— А ты стал жестоким.

— Учителя были хорошие.

Хрустнула поломанная сигара. В левом углу на стене висит картина Килина «Одинокий». За столом сидит сгорбленный старик, перед ним бутылка, в руке граненый стакан. Увидев впервые, я физически ощутил исходящую от картины безысходность и отчаяние. Андрей тогда потерял маленькую дочурку. А что утратила Цветочная Колдунья?

— Карлос был неплохим человеком. Его сгубило честолюбие. Временами он терял контроль над собой, и тогда орды нечисти набрасывались на этот берег Реки судьбы. Чтобы уравновесить его поступки, призвали меня.

Я слушал, затаив дыхание.

— Красота спасет мир.

Она кивнула, соглашаясь.

— Но древние просчитались. Вышло все наоборот.

— И тогда ты спряталась в Долине Забвения.

Забудь-Забудь встрепенулась.

— Я не хотела никого видеть. Мне было страшно. Чары, наведенные на цветы, не позволяли никому проникнуть в Долину Забвения.

Маленькая испуганная девочка забилась в уголок, породив тем самым легенду о жестокой Цветочной Колдунье.

— Останься со мной.

— Не могу.

— Лучезарные не пропустят тебя к Зеркальной Вершине.

— Пусть попробуют, — я посмотрел на Перстень Мрака, — у меня есть для них несколько сюрпризов. И вообще, я хочу домой.

Колдунья подошла к стеллажу и достала потрепанный томик стихов. Раскрыв наугад, она прочла верхние строчки:

— Твой дом здесь.

Я не был в этом уверен. Слизняк очнулся, едва я прикоснулся к его плечу.

— Мы уходим.

Забудь-Забудь вышла нас проводить. Я набрался духу и поцеловал ее на прощание. Она не поощряла меня, но и не оттолкнула.

— Прощай, — и припустился догонять Слизняка, но вдруг вспомнил о магической защите.

— Последний вопрос. Почему ты охраняешь Джошуа?

Колдунья на секунду задумалась.

— Он напоминал мне тебя. Тоже романтик, только не хочет в этом признаваться, даже себе.

Убийца-романтик, что ж звучит ничуть не хуже, чем романтик-монстр. Обратный путь мы одолели гораздо быстрей. Уже на тракте я подумал, что мне чуточку жаль Забудь-Забудь, но тем не менее считаю, что поступил правильно, разрушив защитные чары. Пусть выползает из своей ракушки. Я не вижу причин делать для нее исключение, если в силу сложившихся обстоятельств мое кредо — потрясать сложившиеся устои.

Набегающие на берег волны играли буро-зелеными водорослями. Речные чайки, или их аналог, с пронзительным криком ныряли в воду и выхватывали мелкую рыбешку. Болото Ужаса за рекой, расцвеченное всполохами молний, бесновалось. Свинцовые, с прожилками охры, небеса грозно хмурились и порыкивали.

Несколько стариков чинили обветшавшие сети, их спутницы собирали на мелководье съедобные раковины. Промозглый восточный ветер трепал седую гриву волос Уйди-Уйди. Она задумчиво вглядывалась в даль, за реку. Где-то там возродился Огненный бог. Каким образом слух о Фениксе разнесся по городам и селам, никто не знал, но первые паломники уже потянулись к храму. С каждым днем их становится все больше и больше, с каждым днем в деревню приходит все больше чужаков. Они несут заработок жителям деревни, но и… перемены. Не их ли так жаждала жрица, не она ли первой заключила сделку с чужаком. Уйди-Уйди мучили сомнения: не предала ли она культ Единорога. Культ чистоты и непорочности. Пролетевшие годы подточили ее веру в превосходство речного народа. Даже старики с трудом вспоминают времена, когда их селения посещали наяды. Как случилось, что народ испокон века связывающий свою судьбу с водной стихией вдруг отвернулся от своих корней. Принял культ Единорогов. Отверг своих лесных братьев. Как такое могло произойти.

Уйди-Уйди прошла мимо стайки «последней» молодежи, которая почтительно притихла и как по мановению руки растворилась меж хижин. Карминовый закат придал жрице устрашающий вид. Теперь вот еще возродился Феникс. И к этому она тоже приложила руку. Пусть и косвенно, пусть и по незнанию. Но факт! Тот странный парень все же прошел Болото Ужаса, об этом сообщили дриады. Еще никто не знал и даже не подозревал, что они вернули свое расположение речному народу. Никто. Исключительно Уйди-Уйди. И ей предстояло сделать нелегкий выбор: обратиться к корням или остаться верной культу Единорога. И каков бы не был выбор, он коренным образом повлияет на судьбу ее народа.

— Хранительница.

Жрица приостановилась. Голос донесся из-под камышового навеса. Подслеповато щурясь, Уйди-Уйди пыталась рассмотреть обратившуюся к ней девушку. Но глаза уже не те, старость, как скупой ростовщик, подобралась и к зрению.

— Выйди, — приказала она негромко, но повелительно. Невысокая, крепко сбитая, девчушка шагнула из укрытия. Ее лицо, обильно покрытое оспинами, смущенно пылало.

«Дочь однорукого Крила. Затюканная мамашей и сверстниками. Довольно милая девушка и не глупа, по-моему».

— Говори.

— Я прошу твоего благословения, Хранительница, — на одном дыхании произнесла побледневшая девушка.

«Вот это сюрприз. От кого угодно можно было ожидать подобного, но не от скромницы Лины. Мать наверняка против, коль обратилась ко мне. Да и кому захотелось бы терять такую усердную работницу. Только не супруге Крила, совсем ополоумевшей после потери мужем руки».

— Кто твой избранник?

— Он паломник.

— Из тех, что направляются к храму Феникса?

— Да, Хранительница, — сконфузясь еще больше, вымолвила девушка.

— Я не могу тебе позволить уйти. Ты и сама должна это понимать.

— И не надо, — прижав крупные мозолистые руки к груди, горячо воскликнула девушка. В ее глазах промелькнула искорка надежды.

— Он просит позволения поселиться здесь. Он гончар. Он не будет в тягость и даже совсем наоборот.

— Тогда я не против.

— Благодарю Вас, Хранительница!

В порыве благодарности девушка рванулась к жрице и прижалась сухими губами к руке Уйди-Уйди. Та ласково погладила ее по голове. «Счастья тебе, милая».

Девушка шмыгнула под навес. «Быстро. Все слишком быстро происходит».

Ни одному человеку не под силу вершить судьбы мира, будь он хоть трижды могущественен и гениален, но натворить он может многое. По себе знаю. Моя гвардия значительно увеличилась за счет претов, которые стекались ко мне со всех сторон. Бхуту я безжалостно уничтожал. Гарнизонам Карлоса представлялся выбор — добровольно передать власть местным жителям или умереть. Не знаю почему — они предпочитали смерть. Разрозненные банды разбегались с нашего пути, как крысы, но с тем же результатом. Продвижение гвардии несло хаос и разрушения. Я не насаждал никаких порядков, просто устранял последствия правления Карлоса. Его империя рассыпалась, как карточный домик. И вот, спустя месяц, мы подошли к границе территорий, неподвластных Князю Тьмы. Стоило притормозить и поразмыслить. Я приказал возводить лагерь. Эшли оказался прирожденным строителем, и мы провели вместе многие ночи. Когда-то давно я мечтал поступить на исторический факультет, но жизнь сложилась иначе. Разрозненные знания, оставшиеся у меня с тех времен жадно впитывались Эшли. Все, что касалось военных тем, он схватывал на лету. И сейчас я смотрел на хорошо укрепленный лагерь. Недаром в течение ряда столетий, проведенных в непрерывных войнах, римляне совершенствовали технику постройки укрепленного лагеря. Где бы ни останавливались во время похода, они сразу же начинали возводить укрепления. Лагерь служил им надежным убежищем. Часто уже торжествующий победу враг, преследуя римских легионеров, неожиданно для себя останавливался в растерянности перед мощными укреплениями лагеря и терпел поражение при попытке овладеть им. Лагерь имел четыре выхода. Главные ворота были повернуты к врагу. По бокам строились многоэтажные башни. Нападающие чаще всего старались штурмовать именно здесь, где через ров был перекинут мостик. Поэтому было важно, чтобы защитники могли сверху, не мешая друг другу, забросать их градом стрел и дротиков. От ворот через весь лагерь шла главная улица, соединяющая их с воротами на противоположной стороне лагеря. Главную улицу пересекала вторая улица, соединяющая боковые ворота. Часть лагеря, прилегающая к главным воротам, была отделена широкой поперечной улицей. Здесь располагались полководец, его телохранители и штаб. Остальную часть занимали палатки солдат, построенные правильными рядами. Каждый легион, каждая манипула занимали строго определенное место. Поэтому у римлян не было во время тревоги суеты и беспорядка.