— Дети сейчас трудные, а?

Люди всегда задают этот вопрос, как будто дети — плотоядные чудовища, готовые разорвать учителя на кусочки. На самом деле, чтобы их укротить, достаточно громкого окрика. Тем не менее кто я такая, чтобы разрушать иллюзии?

Я кивнула.

— Просто дикари.

— Прекрасно! — воскликнул Джейсон.

— Простите?

— Я сказал: прекрасно, что вы учитель, — быстро оговорился он. — Вы приняты.

Ну что ж, обошлось, подумала я, выходя на улицу. Джейсон пообещал позвонить в школу и предупредить, что я приду за Люком и Леей.

Люк и Лея. Я посмеивалась про себя, взбираясь на холм, на котором какой-то идиот додумался выстроить школу. Узнать их будет нетрудно. Люк — мальчик с игрушечным мечом, а Лея — девочка с косичками, свернутыми бубликами.

И вот уже почти три часа я истерически хихикаю. Люк и Лея? Лучше было бы назвать их Сатана и Люцифер.

— Кэти Картер? — Встревоженная учительница протолкалась через толпу матерей, держа за руки мальчика и девочку.

— Вот и я. — Входя в роль Мэри Поппинс, я добавила, улыбаясь рыжеволосому малышу: — А ты, наверное, Люк.

Тот посмотрел на меня.

— Нет, черт возьми, я Шерлок Холмс, — ответил он, и его сестра взвизгнула от смеха.

Может быть, я ослышалась? Я сделала глубокий вдох и улыбнулась ангелоподобной малютке, которая буквально тряслась от хохота.

— А ты Лея?

— Нет, дура, я Люк, — сообщила она, покатываясь.

Тем временем ее братец дал подножку другому мальчику и принялся ногами гонять его портфель по всей площадке с криком: «Догони меня, дебил!»

У меня сама собой отвисла челюсть. Никогда за семь лет, проведенных в школе имени сэра Боба, дети так не разговаривали со мной. Я взглянула на учительницу, но та с обреченным видом пожала плечами.

Исполненная мрачных предчувствий, я наблюдала, как Люк и Лея терроризируют одноклассников. Когда наконец стащила их с холма и погнала в деревню, уже была на грани нервного срыва. На полпути к дому я потеряла Люка, после чего обнаружила негодника в кондитерской, где тот набивал рюкзак конфетами. Я вытащила его за воротник на улицу, причем поганец орал: «Я на тебя в суд подам, сука!» — и увидела, что Лея деловито отвязывает стоящие у причала лодки и хихикает, глядя, как они уплывают в открытое море.

И вот я загоняю обоих в дом и надеюсь наконец передохнуть.

Зря. Едва я открываю дверь, Люк с Леей, едва не сбив меня с ног, несутся к холодильнику.

— Твою мать! — орет братец, распахнув дверцу и обнаружив лишь бутылку молока и кусок заплесневелого сыра. — Опять этот придурок забыл в магазин сходить.

— Придурок, придурок, придурок! — визжит его сестра и принимается скакать на кушетке. — Придурок!

Я смотрю на часы. Без четверти четыре. Понятия не имею, как протянуть до половины седьмого.

Люк захлопывает холодильник и роется в корзинке с овощами. На злобном маленьком личике отражается глубокая сосредоточенность. Расшвыряв морковь, он вытаскивает бутылку виски.

— Да-а! — вопит он. — Нашел!

— Круто! — Лея вбегает на кухню. — Наливай!

Люк начинает рыться в шкафу в поисках стаканов.

До сих пор я стояла как громом пораженная, но теперь явно требовалось взяться за дело. Я никоим образом не позволю шестилетней девочке и восьмилетнему мальчику пить виски, пока они на моем попечении. Несусь через кухню и выхватываю бутылку.

Люк яростно смотрит на меня.

— Отдай.

Я медленно делаю вдох, потом выдох. Я смотрела «Суперняню». Спокойствие и контроль.

— Это напиток для взрослых, — объясняю я. — Вам я дам молока.

Люк брезгливо поджимает губы, как будто ему предложили выпить мочи.

— Какого черта! Я не буду пить молоко.

— Оно полезно для здоровья. — Я крепко прижимаю бутылку к груди.

— На хрен!

— Смотри, что у нас есть, Кэти. — Лея хлопает меня по плечу. — Сэмми говорит «привет».

Я оборачиваюсь и вижу, что на шее у девочки висит огромная змея.

Дзынь. Бутылка выскальзывает из рук и разбивается. Весь пол залит виски.

— Сэмми добрый. — Лея наставляет змею на меня. — Он любит нянь. На ужин.

Ненавижу змей.

И детей тоже.

— Нашу последнюю няню он съел, — подхватывает Люк. — Как ее звали?

— Я ее звала «тупая корова», — отвечает Лея.

— Убери змею! — приказываю я. — Или я позвоню вашему отцу.

Люк ухмыляется:

— Ой как страшно!

— Папа не будет против. — Девчонка целует змеиную голову. — Он добрый, потому что у нас нет мамы.

— Он нам все разрешает, — добавляет Люк. — Папа говорит, мы должны иметь свободу выражения.

И они продолжают в том же духе. Лея пачкает красками ковер, Люк спускает домашнее задание в унитаз, затем оба принимаются плевать в окно на головы туристам. Я сижу в гостиной, одним глазом глядя на змею, а другим — на часы. По сравнению с двумя этими чудовищами мои одиннадцатиклассники, которые сеют ужас в школе имени сэра Боба, — просто невинные овечки.

Джейсон задерживается на полчаса. Трудно его винить — будь эта парочка моими детьми, я бы купила билет на Марс в один конец. Я понимаю, что больше не в силах терпеть. Перепробовала все способы: от угроз («Ой-ой как нам страшно!») до попыток поставить в угол, — ничего не помогло. По-моему, их только могила исправит.

Если Мэдс все еще дуется, то, кажется, у меня есть отличный способ ее подбодрить.

Джейсон наконец появляется — в семь, и я бы не сердилась, если бы не знала, что его мастерская — на первом этаже. От него несет спиртным. Не иначе как принял для храбрости, думаю я, хватаю сумку и готовлюсь удрать. Чтобы вернуться сюда еще раз, нужны стальные нервы.

— Итак… — Джейсон проводит рукой по волосам и нервно смотрит на детей, которые тихонько сидят на кушетке и делают вид, что внимательно смотрят телевизор. — Все в порядке?

Наверное, поверить не может, что я еще жива.

— Прекрасно. — Я отступаю к двери. — Мне пора.

— Завтра в то же время? — с надеждой спрашивает Джейсон.

Я готова поклясться, что Люк и Лея хищно облизываются.

Как бы намекнуть потактичнее?.. «Ваши дети — исчадия ада, и никакие деньги не заставят нормального человека приблизиться к ним на две мили»?

Пожалуй, нет.

— Мне только что предложили другую работу. — И в общем, я не то чтобы стопроцентно лгу. — Боюсь, у меня не будет времени для Люка и Леи.

Джейсон Говард вздрагивает.

— Как жаль. Почему-то все няни так торопятся уйти, как будто дом горит.

— Хм… — Я вспоминаю, как отнимала зажигалку у Люка, который пытался поджечь волосы сестры.

А потом я выскакиваю оттуда как можно скорее и бегу прямиком в «Русалку». По-моему, я заслужила кружку эля после такого дня. И не одну.

В пабе тихо — наступил тот час, когда дневные завсегдатаи уже разбрелись по домам, а рыбаки еще не вернулись с ловли. В том углу, где обычно сидят местные, что-то бормочет некая нетрезвая дама, а у камина пьют эль двое мужчин, которые подозрительно смахивают на журналистов. Я беру бокал вина, устраиваюсь у окна, смотрю на красные и зеленые огоньки траулеров, медленно ползущих к причалу, вытаскиваю из сумки записную книжку, несколько мгновений размышляю, а потом убираю обратно. Я слишком устала, чтобы писать. Зад болит после утренних приключений, а нервы истрепаны общением с маленькими дьяволятами.

Неприятно признавать, но предложение Гэбриела кажется сейчас очень даже подходящим. Не принять ли его?

Все лучше, чем нянчиться с двумя исчадиями ада.

Так что же мешает?

Я отпиваю вина. Олли — единственное, что меня удерживает. Конечно, это глупо, ведь у него есть Нина, но я не хочу, чтобы мой друг думал, будто я нашла другого, едва успев расстаться с Джеймсом. Он решит, что я несерьезная.

Какая чушь. Речь идет об Олли. Он мой друг, родственная душа, человек, который знает меня лучше всех, а вовсе не какая-то абстрактная фигура. Конечно, именно ему я должна рассказать о странном предложении Гэбриела.