— Кажется, нет.

— Там где-то был фонарь. Большой. Он был на переднем сидении. — Он начал шарить среди рассыпавшихся в беспорядке предметов. Вивьен помогала ему искать.

— Вот он, — сказала она наконец.

Мигель зажег фонарь, и тьма отступила. Он помог Вивьен перебраться на заднее сидение, потом сам с трудом протиснулся в окно и вытащил девушку наружу. Они оказались наверху машины и, посветив фонарем, посмотрели на колеса — одно из них прокручивалось в воздухе — и на развороченную жижу, которая, вероятно, и помогла машине остановиться.

Мигель спрыгнул вниз прямо в грязь. Повернувшись, он протянул руки, чтобы помочь Вивьен. От испуга и ушибов ноги ее совсем не слушались, и она почти упала ему на руки. Мигель понес ее, скользя по грязи, на сухое место и опустил на землю. Вивьен замерла, крепко прижавшись к нему:

— Не отпускай меня, — шептала она, уверенная, что упадет, если он перестанет поддерживать ее.

— Нет, нет, — успокоил он ее, нежно обнимая.

Он повернул ее голову к себе, чтобы ей было удобнее, но, коснувшись ее щеки, почувствовал, что она мокрая. — Не плачь, дорогая, не плачь, — сказал он, но тут же понял, что у нее на щеке была кровь. — Закрой глаза, Вивьен, — попросил он и осветил фонарем ее лицо. Ее щека действительно кровоточила. — Ты ранена! — воскликнул он.

— Ничего страшного, — ответила она. — Ты только не отпускай меня, Мигель.

Ей очень нужна была его поддержка, потому что она чувствовала, что у нее совсем нет сил. Она обняла Мигеля за шею и почти повисла на нем. Так они и стояли вместе, пока она приходила в себя, а он решал, что ему необходимо сделать. Наконец она произнесла:

— Мне уже лучше, Мигель. Боже, мы были на волосок от гибели! О мой дорогой…

Наступило напряженное молчание.

— Я вернусь домой за помощью, Вивьен, — сказал Мигель. — В машине есть коврик — я достану его для тебя и найду место, где ты сможешь меня подождать. Фонарь я оставлю тебе. Я вернусь сюда с машиной, на которой нам не будет угрожать опасность. — Его голос опять зазвучал мрачно.

Вивьен согласилась. Мигель пошел к машине, вытащил из нее коврик и укутал им Вивьен, отыскав при этом подходящее место, где она могла удобно устроиться.

— Знаешь, что помешало нам упасть в пропасть, Вивьен? Небольшое дерево. Одиноко стоящее дерево, которое каким-то чудом оказалось здесь, чтобы спасти нас. Я думаю, машина завязла в грязи, что замедлило ее движение; просто невероятно, что сила удара не выворотила дерево из земли — поистине, нас спасло чудо… А сейчас я пойду за помощью, жизнь моя. Никто другой не поедет по этой дороге.

— Пожалуйста, Мигель, поторопись.

— Конечно, конечно. — Он обнял Вивьен и поцеловал. — Твоя щека еще кровоточит, — заметил он и дал ей свой платок, который она прижала к лицу. — Я должен идти, — сказал он и ушел вверх по склону.

Вивьен осталась ждать его, и теперь у нее было время обдумать случившееся.

Все автомобили в «Орлином гнезде» содержались в идеальном порядке, потому что шофер Мигеля был прекрасным механиком. Он бы сразу заметил неисправность в рулевом управлении или тормозной системе, к тому же и то и другое не могло выйти из строя одновременно. Пожалуй, предположение Мигеля, что кто-то намеренно привел машину в неисправное состояние, было единственным объяснением случившегося. При мысли, что кто-то решился прибегнуть к таким отчаянным мерам, Вивьен вздрогнула. Она вспомнила мстительное выражение на лице Рамона; вспомнила, что он говорил своим друзьям, когда они думали, что Вивьен их не понимает. И тут же ей на память пришел разговор семейства Диас-Фрага в гостиной, часть которого ей удалось понять.

Кузина Мариса тогда сказала: «Неужели нет другого способа? Этот мне не нравится». А Рамон ответил сердито: «Что же мы должны сидеть и ждать, пока все не потеряем?»

Неужели Рамон настолько ненавидит Мигеля и завидует ему, что способен убрать его с дороги даже таким путем? Более того, он знал, что Мария-Тереса гоже поедет с Мигелем. Он, видимо, надеялся, что они оба погибнут в этой катастрофе. И не только они, но и Вивьен, судьба которой совершенно никого не волновала. Расчет был сделан на то, что машина перевернется и упадет с обрыва, а возможно, даже загорится, и тогда тем более все улики будут уничтожены.

Вивьен сидела в темноте, не зажитая фонаря и прижав к лицу платок Мигеля. Полученные ушибы и царапины давали о себе знать так сильно, что она могла бы даже заплакать, если бы одно воспоминание не удерживало ее от слез. Ей было так хорошо в объятиях Мигеля. Она вспоминала эти мгновения, стараясь не думать о проблемах, и ждала появления приехавшей за ней машины.

Вдруг она услышала странный треск. Она зажгла фонарь и посветила в ту сторону, откуда доносился этот звук. В свете фонаря она увидела, как дерево, которое спасло их, надломилось у самого корня. Машина, опиравшаяся на него, потеряла опору и, перевернувшись несколько раз, устремилась в пропасть. Вивьен подбежала к тому месту, но в темноте не было видно, куда упала машина, только из глубины пропасти донесся звук ее падения. Вивьен стояла у самого края и не могла унять дрожь: вот что случилось бы с ними, если бы они с Мигелем все еще оставались в машине.

Наконец на склоне холма показались огни фар. Мигель подошел к Вивьен и повел ее к машине, за рулем которой сидел его шофер. Мигель достал фляжку с коньяком и заставил Вивьен сделать глоток. Она рассказала ему, что случилось с их машиной. Одна и та же мысль пришла им в голову: этот «несчастный случай» был предназначен для Мигеля и Марии-Тересы.

Скоро они добрались до дома. Мария-Тереса ждала их, но на удивление, там больше никого не было. Вместе с Мигелем они отвели Вивьен в ее комнату.

— О Вивьен, ты выглядишь не лучшим образом, — сказала Мария-Тереса, наливая воду в ванную. — У тебя порезы и царапины на лице, а завтра, наверное, появятся и синяки. Дай я промою тебе лицо.

Она отослала Мигеля из комнаты и осторожно колдовала над царапинами на лице Вивьен.

— Не знаю, каким образом я так поранилась, — сказала Вивьен Марии-Тересе. — Когда машина наконец остановилась, я оказалась внизу. Я так рада, что ты решила не ехать с нами.

Когда Вивьен погрузилась в горячую ванну, которую приготовила ей Мария-Тереса, она увидела, что на боку у нее синяки уже появились, но больше никаких повреждений не обнаружилось.

— Я помолюсь за ваше счастливое избавление, — сказала Мария-Тереса. — А теперь быстро в постель. Ужин тебе принесут сюда, а мы позвоним Гарри и скажем ему, что случилось. Наверное, он очень рассердится на нас.

Когда Мария-Тереса ушла, Вивьен расслабилась. Вскоре ей принесли ужин, и она немного поела, но сон уже начал одолевать ее. Когда некоторое время спустя Мигель зашел, чтобы ее проведать, таблетка снотворного, Которую дала ей Мария-Тереса, уже подействовала, и Вивьен крепко уснула.

Мигель постоял несколько минут, глядя на спящую девушку, потом погасил свет и тихо вышел из комнаты.

Вивьен проснулась рано утром, чувствуя, как ноет все ее тело, а раненая щека, продолжавшая кровоточить, прилипла к подушке. Она с трудом встала с постели и пошла в ванную, чтобы смазать рану на лице мазью. «Ну и вид!» — подумала она, увидев себя в зеркале — лицо распухло, под глазом синяк, на щеке глубокая царапина.

Она смазала лицо мазью и вернулась в спальню, но уснуть не смогла, пока не приняла три таблетки аспирина, снявшие наконец боль и позволившие ей уснуть. Она заснула так крепко, что Мария-Тереса несколько раз заглядывала к ней в комнату, прежде чем застала ее сидящей на постели.

Спросив о ее самочувствии и сообщив, что завтрак принесут к ней в комнату, Мария-Тереса заметила:

— Ты, видимо, совсем не пользуешься снотворным, Вивьен. С одной таблетки ты проспала так долго.

— Нет, я проснулась в три часа и не смогла уснуть, тогда я выпила еще три таблетки аспирина.

— Как ты могла! Нельзя принимать одно лекарство сразу же после другого. — В Марии-Тересе заговорила профессиональная медсестра. — Во всяком случае, ты пропустила — как это по-английски? — большое волнение.