Этот корабль мечты был построен для издателя сиэтлского «Таймс» за 102 тысячи долларов, но он пользовался им только один раз. В первом же плавании его жена и двое детей ужасно страдали от морской болезни, и он в отвращении сразу выставил его на продажу. Я получил эту стройную, красивую океанскую яхту, прослужившую всего 40 часов, за 25 тысяч наличными.

Когда сделка состоялась, я поехал в Сиэтл и морем отвёл её в Сан-Педро-Харбор — с небольшой помощью капитана и команды, конечно.

В тот уикенд мы взяли в плавание к острову Каталина большую компанию друзей. Среди них был мой босс Луис Б. Майер. Осмотрев судно, он сказал:

— Не знаю, сколько ты заплатил за лодку. Бастер, но в любое время можешь получить десять тысяч прибыли, продав её мне.

Мы почти доплыли до Каталины, когда я понял, что обоих наших сыновей нет на борту.

— Где дети? — спросил я миссис Китон. — Для них это было бы здорово.

Она объяснила, что отвезла их на уикенд к друзьям на ранчо.

— Я боялась, что они могут упасть за борт.

Это показалось мне абсурдным. Джим и Боб брали уроки плавания с тех пор, как начали ходить. И я сказал жене, что мысль о том, что с ними может произойти несчастный случай при целой толпе на палубе, смешна.

На следующей неделе моя жена исчезла, не оставив записки и не сказав ни слова о том, куда едет и когда вернётся. Ближе к концу недели я решил доставить мальчикам удовольствие, которое давно им обещал: это был двухдневный перелёт до Тихуаны.

Я взял вместе с ними гувернантку. Мы летели на зафрахтованном самолёте, пилотируемом лётчиком, отмеченным за надёжность. Он внимательно проверял сводки погоды и оборудование перед каждым полётом и отказывался брать пассажиров при малейшем риске.

Мальчики веселились, как никогда, по дороге в Сан-Диего, где мы были вынуждены остановиться, чтобы получить документы для перелёта через границу. Гувернантка увела Джима и Боба в комнату для отдыха.

Прошло десять минут после их ухода или около того, и я пошёл в комнату для отдыха разыскивать их. Служащий сказал, что моих сыновей и гувернантку только что увезли в полицейской машине. Я поспешил в ближайший участок на такси. Мои дети благополучно там находились.

— И что же они сделали? — спросил я полицейского чиновника, сидевшего за столом.

— Мальчики ничего не сделали, — ответил он, — но мне только что был междугородний звонок от важного государственного служащего из Лос-Анджелеса, и он попросил меня задержать этих мальчиков, чтобы вы не могли их похитить.

— Похитить? — воскликнул я. — Как может человек похитить собственных детей?

— Будь я проклят, если знаю, — сказал он, качая головой, — но сюда едет адвокат, чтобы объяснить мне, зачем я их задержал.

Прежде чем я успел заметить, как всё это глупо, телефон на его столе зазвонил. Это оказался Эдди Манникс, сообщивший, что моя жена позвонила ему в панике: «Она боится, что ты собрался спрятать мальчиков от неё в Мексике. И она стоит намертво против того, чтобы ты взял их в опасный перелёт. Ты же знаешь женщин». Он объяснил, что сам сегодня утром прибывает в Тихуану, перед отъездом поговорит с моей женой и позже увидится со мной, когда приедет в Сан-Диего.

— Хорошо, — ответил я, — но скажи наконец полицейскому чиновнику, чтобы он разрешил мне забрать детей и гувернантку в отель. Ты можешь заверить его, что я не собираюсь покинуть Соединённые Штаты, не дав ему знать.

На следующий день мы вернулись домой и застали мою жену по-прежнему в панике. Это по-настоящему взбесило меня. Что с ней происходит? Чего она от меня хочет? Почему она испортила наш уикенд и устроила все эти смехотворные неприятности? История даже попала в газеты, и меня обвинили в попытке увезти мальчиков в Мексику без её разрешения. Я начал пить и продолжал пить весь день и часть следующего. За всё это время я не услышал ни слова от моей жены.

В понедельник поздно вечером я отправился на студию. Я был полон виски больше чем наполовину и, чуть что, мог взорваться от негодования. Возле кастинг-офиса [62]сидела статистка. Она сказала, что недавно закончила работу. Я не знал её, никогда не встречал раньше, не видел потом и даже теперь не знаю её имени. Я даже не могу сказать, была она блондинкой, брюнеткой или рыжей.

— У тебя сегодня свидание? — спросил я.

— Нет.

— Хочешь пойти со мной?

— Да.

Я отвёз её к себе домой и провёл прямо к огромному гардеробу в комнате миссис Китон. В нём моя жена держала 150 пар туфель, большую часть которых ни разу не надела со дня покупки. Ещё там были три меховых манто и десятки пиджаков, костюмов, платьев для коктейлей и вечерних туалетов.

— Бери всё, что захочешь, — сказал я смущённой маленькой статистке. Так как она колебалась, я начал спрашивать: — Тебе это нравится? — При этом сдёргивал с вешалки охапки вещей и бросал их на пол. Или:

— А как тебе вот это? — И вещей на полу становилось всё больше.

Даже сквозь алкогольный туман я видел, что девушка старалась всего лишь потакать мне, хотя вещи ей нравились. Думаю, она понимала, что позже придётся их вернуть. Однако через некоторое время она тоже начала срывать их с вешалки, возможно, чтобы успокоить меня. Но мне казалось, что куча одежды на полу растёт недостаточно быстро, и я хватал всё новые и новые охапки платьев, белья, чулок и, наконец, норковое манто. Когда гора вещей выросла настолько, чтобы меня удовлетворить, статистка сказала, что не знает, куда их взять.

— Не думай об этом, дорогая, — заявил я, — у меня есть решение: мы с тобой отправляемся в море.

Я позвонил шкиперу моей яхты и велел ему всё подготовить для путешествия, возможно, к берегам Старой Мексики или же только до Каталины:

— Возьмите горючее и провизию на борт, и полный вперёд.

Мы поднялись на борт в одиннадцать.

— Ладно, шкипер, мы готовы плыть?

— Я не могу вести яхту, сэр, — ответил он, — без разрешения владельца.

— Никаких проблем, я даю вам разрешение отплывать.

— Вы, кажется, не понимаете, сэр.

— Нет, не понимаю.

— Миссис Китон — владелица судна, и она дала мне строгое указание отплывать только с её разрешения.

На какое-то время я даже задохнулся, а потом вспомнил, что, покупая страховку для судна, послушался одного дурацкого совета. Тот человек сказал, что если я зарегистрирую яхту на имя жены, то смогу сэкономить двадцать процентов страховой премии. Он добавил, что страховщики считают актёров ненадёжными типами. Почему их жёны считаются лучше, он не объяснил. Так что фактически корабль принадлежал не мне, а моей жене.

Я спорил с капитаном, хныкал, пытался его подкупить — но всё напрасно. Он оставался таким же решительным и непоколебимым, как юнга на горящей палубе.

Обескураженный, я поплёлся к яхте Роланда Уэста, стоявшей на якоре рядом с нашей. Уэст, знаменитый сценарист и режиссёр, жил на своей яхте. Он достал бутылку виски, и я обсудил с ним кризис.

— Шкипер прав, — сказал он.

— Могу я уволить шкипера и нанять кого-нибудь, кто знает не так много? — В тот момент я почти терял сознание.

Уэст объяснил, что нужно заполнить множество разных бумаг, прежде чем разрешат выйти из порта на таком большом судне.

— Ладно, — сказал я, немного успокоившись. — Если яхта мне не принадлежит, то как по-твоему, могу я хотя бы заночевать па ней? — Мы снова пошли на яхту совещаться с капитаном, у которого не было возражений.

Подняв на борт все вещи, взятые из гардероба жены, мы с девушкой пошли спать в каюту. Именно спать. Больше ничего не было.

Должно быть, кто-то, не принимавший мои дела близко к сердцу, позвонил моей жене и сообщил о пьяных приключениях этого вечера, потому что в два часа ночи она появилась в доке в сопровождении сестры, двух частных детективов и важного государственного служащего. Один из детективов поднялся на борт с женой и её сестрой. Другой сыщик остался в доке вместе с чиновником, чьего намерения участвовать в карательном рейде я так и не понял. Ещё хорошо, что он не отважился показаться на яхте: много раз он гостил у нас дома, и я считал его другом. Пьяный или трезвый, я бы выкинул его за борт, если бы он только ступил на палубу. Я всё ещё был огорчён подлой ролью, которую он сыграл в Сан-Диего, и его участие в рейде моей жены стало для меня последним ударом.