Иногда Ван читал это в ее глазах. Они болтали в каком-нибудь ресторане, сидя напротив друг друга, он с удовольствием наблюдал за ее мимолетными улыбками и светом в глазах, но стоило ему даже невзначай задать вопрос о ней самой, и все — дверь захлопывалась. Он мельком замечал не то чтобы озадаченность, а просто страх, острый и ясный, будто она видела что-то, что ему не дано увидеть. Потом внезапно она улыбалась, но не той чарующей улыбкой, идущей из глубины ее души, а быстрой и нервной, улыбкой, которая защищает. Она отвечала ему, но появлялось ощущение, что она — скорее актриса, играющая роль, нежели женщина, открывающая ему подробности своей жизни.

Что же она прятала? Что заставляло ее увиливать от необходимости говорить правду о себе? Что воздвигало эту защитную стену каждый раз, когда он предпринимал хоть малейшую попытку узнать о ней?

Дина была загадкой, которую Ван собирался непременно разгадать. Надо только дождаться нужного времени и нужного места. Тогда, он был уверен, его терпение будет вознаграждено.

В то самое время, когда он влюбился в Дину, Ван увлекся ее проектами реконструкции фабрики. И к концу августа он готовился преподнести два из них отцу.

С ботинками для верховой езды следовало подождать, нужно было еще провести маркетинговые исследования и подумать об альтернативных материалах. Но создание прогулочных туфель Ван обсудил с инженером фабрики, и между собой они уже договорились о модели, которая будет одновременно и удобной, и очень ноской. Маркетинговые проблемы, которые могли появиться, уже были решены с Диной. «Зачем нужен посредник? — говорила она. — Почему бы не поместить рекламу обуви с возможной почтовой доставкой в колонке газет?» Она сделала небольшие зарисовки, назвав материал «Через всю страну, не касаясь земли», и у него появилось ощущение, что их ждет успех.

С сандалиями все было намного проще. Не нужны были специальные колодки, оставалось лишь прикрепить ремешки и шнурки к уже готовым подошвам. Ван был уверен, что показ отцу уже готовой прототипной пары произведет больший эффект, чем эскизы и наброски на бумаге. Идеальная возможность для эксперимента представлялась в последнюю неделю августа, когда фабрика Кендриков закрывалась на свои обычные ежегодные каникулы.

— Ты куда-нибудь собираешься в отпуск? — спросил Ван у Дины в середине июля.

Тут же он заметил беспокойство в ее глазах. Она вскинула голову:

— Нет, у меня нет никаких планов.

— У меня тоже.

Это было не совсем правдой. Он уже заказал себе билет с местом для машины на паром во Францию, где хотел поколесить в свое удовольствие. Но любые каникулы или праздники всегда казались ему чудовищной потерей времени. Ему становилось скучно после первых пяти дней отдыха, и он только досадовал, что не может работать. А в этом году он особенно не хотел быть вдалеке и от Дины, и от своей работы.

— Послушай, что я думаю на этот счет. Фабрика будет закрыта две недели, а мои помощники уезжают в Италию. Они ездят туда каждый год. Это идеальная возможность попробовать сделать и сандалии, и прогулочные туфли. Я хотел бы видеть, как они получатся, но чтобы никто не подсматривал и не заглядывал через плечо.

Ее лицо просветлело.

— Мои сандалии? Те, которые я смоделировала?

Он улыбнулся ее детскому восторгу.

— Ну, конечно. Ты готова пожертвовать своими каникулами ради этого? И когда старик вернется, я представлю ему законченный образец и постараюсь уговорить его производить эти модели. Более того, я буду просто настаивать. Эта фабрика — мое будущее, и настало время заявить о себе. Ну, что ты ответишь?

— Конечно — да!

Он не сдержался и опять сделал вылазку:

— А никто не будет тебя ждать дома?

— Никто. Я думала провести пару деньков с Мэри, но ничего определенного не намечала.

Ван насторожился. Впервые Дина упомянула кого-то из своего прошлого.

— Мэри?

— Мэри О'Салливан. Старая школьная подружка. Ну, теперь она уже Мэри Колборн, замужем, у нее есть малыш, но я все еще думаю о ней как о Мэри О'Салливан.

Радость ли от мысли, что ее нововведения будут воплощены в жизнь, или что-то еще сделали ее менее осторожной. Ван постарался не упустить момент:

— Ты училась с ней в школе в Глостершире?

— Да, она была моей лучшей подругой. Мы всегда были вместе.

— Несмотря на то что она не старше тебя, она уже замужем и у нее есть ребенок?

— Она из римских католиков, — сказала Дина, будто это все объясняло.

Он заметил тень, пробежавшую по ее лицу, и удивился.

Может быть, Мэри увела у Дины парня и вышла за него замуж? Но в таком случае они не стали бы общаться. Но ведь было в прошлом Дины нечто такое, что она хотела скрыть, и это, видимо, связано с замужеством и с детьми. Будь она не так молода и неопытна, можно было бы заподозрить, что она сама была замужем. Но ее наивность отвергала этот домысел, и он не вязался с рассказом об учебе в художественном колледже, что было, несомненно, правдой.

— Ну так что же от меня требуется? — спросила Дина, и момент истины был упущен.

— Всего лишь находиться здесь весь день. Мы провернем это дело вместе.

— О да! — сказала она. — Ван, мне это понравится!

* * *

Это понравилось им обоим. Было бесконечным удовольствием находиться на молчаливой фабрике, где между тихими машинами в потоках солнечного света танцевали миллионы пылинок.

Ван заехал за ней в девять утра в первый понедельник каникул. Его отец уехал накануне, и Ван припарковал свой «ягуар» на место отцовской машины. И хотя никто, кроме Дины, этого не видел, это помогло ему почувствовать себя главой фабрики.

Он отпер дверь своим ключом, и они вошли. Все системы снабжений отключались на каникулы, не было даже воды. Но они слишком хотели заняться работой, чтобы отвлекаться на это сейчас.

Три дня они работали не отрываясь. Сначала дела шли отвратительно, ничего не получалось, они бегали от эскизов к станку и обратно — сандалии разваливались! Но с каждым днем работа налаживалась, сандалии стали стильными, подтверждая мысль Дины, что их смогут носить и мужчины, и женщины. Ван, который сделал прогулочные туфли на свою ногу, надел их и отправился пройтись по фабрике, а потом к стоянке автомашины.

— Знаешь, что я думаю? — спросил он у Дины.

Она подняла голову, продолжая пришивать ремешок к одной из сандалий.

— Я думаю, что мы должны испытать их на холмах Шотландии у озера Дистрикт — ты ведь упоминала о нем. Теперь настала пора отдыха.

Он заметил, как покраснели ее щеки. Потом она сказала тихим, приглушенным голосом:

— Ты имеешь в виду, что едешь отдыхать?

Он решил, что она его неправильно поняла.

— Не только я, — объяснил он. — Ты тоже. Куда бы ты хотела поехать?

И он увидел, увидел эту замечательную счастливую улыбку. Улыбку радостную, удивленную и немножко недоверчивую.

— Я?

— Да, ты. Почему нет? Ты заслужила отдых!

Улыбка внезапно погасла.

— Но я не могу себе этого позволить.

— Тебя разве кто-нибудь просит платить? Ну, куда пожелаете?

— Эксмур, — сказала она. — Долина Дун. Я хочу увидеть церковь, где была застрелена Лорна.

Он засмеялся:

— Это всего лишь легенда.

— Может быть. Но я всегда хотела побывать там.

В этот момент он был готов отвезти ее хоть на край света.

— Хорошо, — сказал Ван. — Эксмур. Когда ты будешь готова?

— В любое время.

— В таком случае, — сказал он, не давая ей времени передумать, — едем сегодня.

Он позвонил из кабинета, заказал комнаты в отеле в Минхед — воротах Эксмура, завез ее домой, дал час на сборы и в срок вернулся за ней.

— Я думаю, что миссис Брукс не одобрит меня, — говорила, улыбаясь, Дина, пока Ван убирал ее чемодан в багажник. — Она думает, что я женщина легкого поведения.

«Ею ты и станешь, если я смогу приблизиться к тебе», — подумал Ван с долей мрачного юмора.