— Ты ведь новенькая?

— Не вполне тебя понимаю, — нахмурилась Мейв. — Новенькая в этой школе?

— Новенькая в закрытой школе вообще.

— Да. А что, заметно? — Мейв улыбнулась нежной, печальной улыбкой.

— Заметно.

Затем Крисси широко улыбнулась. По крайней мере, Мейв не была зазнайкой или воображалой, лопающейся от самодовольства.

— У тебя весь багаж новый.

— О? — удивившись, сказала Мейв. — А это плохо?

— Не волнуйся, мы сейчас все приведем в надлежащий вид. Я тебе покажу. — И с этими словами Крисси начала с огромным усердием пинать и возить по полу новые сумки и чемоданы, затем высыпала на них содержимое пепельницы и растерла пепел каблуком. — Вот теперь никто не догадается.

Мейв с облегчением рассмеялась, увидя, как легко решается вся проблема. Она подумала, что сможет подружиться с этой забавной девочкой.

— И перестань все время извиняться и стесняться. Будь чуть поагрессивней. А то здешние девочки съедят тебя живьем.

Мейв посмотрела на нее с испугом.

— Девчонки из закрытых школ — довольно жесткая публика, — сказала Крисси. — Все считают, что эти школы придают изысканность манерам и воспитывают благородство. Может быть, внешне это и так. Но внутри этих стен, малышка, тебе необходимо проявлять большую стойкость, чтобы выжить! — Крисси произнесла эту фразу, подражая Эдварду Дж. Робинсону.

Мейв засмеялась, хотя никогда не видела фильмов с участием Эдварда Дж. Робинсона.

— А ты поможешь мне, Крисси?

Крисси несколько смутилась, услышав столь неприкрытую просьбу, однако была довольна.

— Конечно, помогу. Но откуда ты знаешь, что меня зовут Крисси? Ведь я же тебе не говорила?

— Мне сказали там, внизу. Тебя зовут Крисси Марлоу.

— Совершенно правильно. Я так полагаю, что ты обо мне кое-что слышала?

— По-моему, нет. А что я должна была слышать? Ты какая-нибудь знаменитость?

— Естественно. Ты что, не читаешь бульварных газет? Мое имя склоняют уже несколько лет. Я думала, что все обо мне слышали. А ты — дочь известного писателя. Я думаю, что все знают твоего отца. А если ты никогда не училась в закрытых школах, то где ты училась раньше? В обычной школе? В частной?

— Да нет. Я никогда раньше не училась в школе. Мой… отец, — она запнулась, — он сам учил меня. А последний год или чуть больше я жила с тетей в Бостоне. Она тоже наняла для меня учителя.

— А почему это ты жила с тетей? Ведь твой отец жив?

— Да, конечно. Он жив. Он живет в Ирландии… Теперь…

— Интересно. То есть я хочу сказать, что ты тоже живешь с тетей. И я живу с тетей. Только мой отец умер. И мама тоже. Практически все, кого я знаю, умерли. А твоя мама?

— Она тоже умерла, — с печалью в голосе произнесла Мейв и ужаснулась, увидя, что Крисси расхохоталась при этих словах.

— Разве это так смешно? — спросила она с недоумением.

— Да, пожалуй, — сказала Крисси, однако смеяться перестала. — Похоже, мы обе остались в дураках. А почему твой отец уехал в Ирландию? Почему ты с ним не поехала?

— Я не хотела, — ответила Мейв. — Я хотела остаться с тетей. — Ей не хотелось говорить об отце. Она открыла оба шкафа. — Ты оставила мне более просторный шкаф. Давай поменяемся.

— Нет. Поскольку ты приехала позже меня, ты получаешь шкаф получше.

— Ничего не понимаю. Почему из-за этого я должна получить шкаф получше?

Крисси опять засмеялась, на сей раз от души.

— Потому что у тебя более жесткая кровать.

— А, — радостно сказала Мейв. — Я так рада.

«Как повезло!» — подумала Мейв. Теперь эта хохотушка станет ее соседкой! Тетя Мэгги говорила ей, что у нее будут подруги, что в школе ей понравится и что лучше учиться в закрытой школе, чтобы общаться с девочками своего возраста. И тетя Мэгги была права.

— Сколько тебе лет? — спросила Крисси, опасаясь, что Мейв окажется старше нее.

— Тринадцать. Почти четырнадцать. Я родилась двенадцатого февраля 1928 года. Как Линкольн.

Крисси засмеялась от радости. «Просто невероятно!»

— А я родилась двадцать второго февраля. Как Вашингтон!

Теперь засмеялась Мейв.

— Эй, — спросила Крисси. — А как насчет сигареты? — Она протянула ей пачку. — Только нужно быть поосторожнее, чтобы нас не засекли. Если окажется необходимо, будь готова убрать ее, если даже тебе придется выпрыгнуть с ней в окно.

Мейв с недоумением посмотрела на Крисси, затем поняла, что здесь нужно рассмеяться, что она и сделала.

Мейв никогда не знала своей матери. Сэлли О'Коннор умерла при родах, и Мейв воспитывал отец в доме в Труро на мысе Код. И до тех пор, пока ей не исполнилось двенадцать, она ни разу не видела свою тетю Мэгги. Тетя Мэгги была старше отца лишь на год, однако они давно порвали отношения, и Мейв с отцом никогда не навещали ее. Отец никогда не говорил ни о сестре, ни о своих с Мэгги родителях.

Мейв с отцом редко видели кого-нибудь вообще. Иногда в дом приходила какая-нибудь женщина из близлежащей деревни, которая помогала им по хозяйству, а затем возвращалась к себе. Обычно ее хватало на некоторое время, затем ей надоедали одиночество и скука этого дома у моря. Или же у отца очередная женщина неожиданно вызывала неприязнь, и он прогонял ее. Затем они некоторое время жили совершенно одни, разделив между собой обязанности по дому. Это было не так уж трудно: дом был прекрасно оборудован, а их потребности в еде были весьма скромными. Они держали несколько кур, а летом разводили небольшой цветник. Этот цветник, как рассказывал отец, разбила еще покойная мама, потому что она была родом из Ирландии и любила копаться в земле. Как же, наверное, отец любил маму, думала Мейв, если сохранил этот цветничок даже после ее смерти. В Труро было не так уж легко что-нибудь выращивать — длинные холодные зимы сильно сокращали сроки вегетации, песчаная земля была далеко не плодородной — здесь хорошо росли только низкие сосны да клюква.

Каждые две-три недели они ездили в Провинстаун, чтобы сделать покупки, а один-два раза в год — в Бостон, где отец покупал Мейв одежду и целый чемодан книг и встречался со своим издателем. Благодаря стараниям отца встречи с издателем были очень редкими. Все свои дела он предпочитал делать с помощью почты.

Во время вылазок в Провинстаун Мейв видела других детей, смотрела, как они играют, или дерутся, или развлекаются другими детскими забавами, ей все это было любопытно, ей хотелось поговорить с ними, но отец этого не одобрял.

— Ведь нам больше никто не нужен? Правда, Мейв?

Мейв не хотела обижать его или сердить, поэтому она всегда соглашалась. Она очень переживала, если он на нее сердился. Когда они приезжали в Бостон, Мейв надеялась, что отец скажет: «Не хочешь навестить свою тетю Мэгги? Давай заглянем к ней — вот она удивится!»

Она часто об этом мечтала, но эта мечта так и не осуществилась. Вместо этого они ходили по музеям, включая музей Эббота, который вроде бы даже принадлежал им, однако отец никогда не вдавался в подробности. Они обедали у Джозефа или в отеле «Ритц» на Энн-стрит, катались в коляске по парку, а затем возвращались в свой дом в скалах.

Мейв не очень тосковала по внешнему миру, поскольку практически ничего о нем не знала. Она знала только мир Толстого, Достоевского, Чехова, Шекспира, Киплинга, Диккенса и Манна. Она знала жизнь людей, о которых писали ирландские писатели, жизнь американцев в старые времена, которую описывали писатели Новой Англии. Она прочитала все их книги.

Когда она была совсем маленькой, то занималась по утрам правописанием, чтением и арифметикой. Затем, по мере того как она становилась старше, занималась географией, историей, математикой, французским и природоведением. После обеда отец обычно удалялся в свой кабинет и работал, а она садилась за книгу. По вечерам после ужина они обсуждали прочитанное ею, разбирали произведения, и она должна была уметь защитить свою точку зрения.

Они читали вслух Шелли, Китса, лорда Байрона, Теннисона и Оскара Уайлда. За исключением тех вечеров, когда на отца нападала хандра и он вообще не разговаривал. Тогда он запирался в своей комнате с несколькими бутылками и не выходил несколько дней. А она старалась жить по заведенному распорядку.