- А какой, какой такой бизнес?

 Спрашиваю, а сам-то ведь, уже обо всем догадался. Понял я, что тут за  парни и что они с девками  делали. Ольга не стала молчать и говорит смело, смотрит мне в глаза и отвечает.

- А ты чего, спрашиваешь? Будто не догадался? Мы здесь парней путаем. И нас за это сам знаешь, как называют? Путаны мы и жили девочки всей артелью, у меня на квартире. Понятно?

- Понятно.

- А тебе не западло с нами общаться? Не коробит?

- Да, нет говорю. Я ведь детдомовский и почти все наши девки, с кем я учился, уже так же подрабатывают. Кто в Питере, а кто в Москве. А кто-то там, где смог и устроился. Так, что не переживайте. Свой я и жизнь понимаю, сам ведь намаялся. И будь я девчонкой, то так же начал. По крайней мере, так можно хоть как-то прожить, а не под забором валяться или сгнивать безнадежно в какой-то общаге.

Они притихли, а когда я им так ответил, то вижу, что я их своим ответом успокоил даже и расстроил. Ольга вышла из-за стола и ко мне с поцелуями. Обнимает, а сама плачет.

- Вот,- говорит, - жизнь, какая б…кая. Если у тебя нет родителей, то и дороги в жизни у тебя нормальной не будет.

А я ей в ответ.

- Нет, Ольга Петровна. Сам человек за свою судьбу в ответе. Строить надо свою жизнь, бороться и строить. Я ведь стараюсь. И вылезу, оторвусь от этого прошлого, вы мне поверьте.

Говорю, а у сам чувствую, что мне в туалет по маленькому надо. А как? Вот, думаю, я без их помощи и не обойдусь. Вот и построил свою жизнь! Вот и заигрался! И стыдно мне и обидно до жути, что я такой беспомощный оказался. Встал и говорю, что я собираюсь и мне, мол, пора. Вру, что мне  в наряд заступать. Ирка та сразу же засуетилась, собирать мне что-то со стола, а Ольга глянула на меня, а я, аж смутился.

- Ирка. Хватит мельтешить! Принимай клиента! Раздевай, да своди в туалет. Видишь, что ему самому не справиться. Помогай, дуреха! Справишься, и я тебя отблагодарю. Сделай ему одолжение. У тебя это лучше всех получается!

-Ну и как? - Спрашиваем почти в один голос. – У них все получилось?

Стал я к ним регулярно приходить. Сначала, пока руку лечил, меня в туалет Ирка водила, а потом, один раз, когда ее не было, повела мамка Олька. Очень хорошо у нее все получалось. Даже лучше, чем у Ирки. Ну, раз я пользуюсь своей немощью, ну, два. А потом? Что я, ведь не безголовый, хотя и безрукий. Сели, мы как-то с Ольгой за столом и я ей давай о своей задумке, как им бизнес поправить, да за себя расплатиться. И видно все хорошо придумал. И расплатились, и она меня, даже в дело взяла, с начала на десять процентов от всей ее выручки. А ипотом и вовсе, чуть ли не на все сто. А все почему? Да, потому, что я быстро сообразил, что и где зарыто. Детдомовские они таковы! Нам, что бы выжить, все время мозгами своими надо крутить, иначе сдохнешь, или тебя заклюют. Как до меня у них было? Писали объявления, и пока табун девок не пропустят, то и к делу некого допустить. А как я придумал? Подкупили тетку, секретаря приемной комиссии. Сначала в одном, а потом в другом институте. Она, когда списки вывешивала, то сначала нам звонила и кто-то из девок. То ли Ирка, а то Ольга, она сама к той доске, где такие списки вывешивали, подходили и слушали. И как только какая-то девка заверещит, что ее родители убьют, от того, что она не поступила, то они, сначала оценивают ее, а потом с сочувствием и с пониманием к себе на квартиру ее заберут. Мол, домой не езжай, подготовься, на следующий год поступай. Пока поживи у меня, все таки в Питере! Есть и работа и все такое. Почти всегда это срабатывало. Девки все в серьез. Наивные дурочки, провинциалки! Думали, что они Питер своей красотой завоюют? Ведь им, как в голову втемяшивали. Езжай, поступай. Что тебе в этой дыре. Тебе надо жить и учиться в Питере!  А потом, когда у нее долгов набиралось, ей же все хочется, да все попробывать надо, а погулять, так только в модно одежде, как все. А деньги где? Оля давала. Раз, потом еще и еще. И поехало и посыпалась. А если девка стоящая, то я им посоветывал, Жигало подключать. Пусть им головы закрутит, да научит, что и как им потом надо будет делать. А Жигало тот, раз и с деньгами ее, да с украшениями, исчезает. А они все чьи-то. Так у них было оговорено и задумано. А там уже ее по своей программе воспитывают. И смотришь, месяца через два, или через полгодика, новое личико вылупилось. И с фигуркой и одета, и что надо умеет. И понеслась! Закипело дело. Расширилось. Я, Гошка говорит, имел право и сам девок раскручивать. Иногда прикалывался. Денег было тьма! Из себя француза изображал, и головы девкам запудривал так, что все они к нему в Париж, да замуж за него. А потом. Он же знал, где встретить их потом. Сам селил, квартиры снимал. Те глаза таращили и извинялись еще, что не выбились, опустились. Во все тяжкие. А еще он всегда пользовался своим правом, основателя фирмы. Считай, что все девки, молочные сестры его. И что примечательно? Никто даже не пикнул. Во, как!

-Видно все с чувствами и не обижал никого! – Говорю.

-Наверное, так! Потому, что он до конца всей учебы ни с кем больше не знакомился, но и не страдал. Видно у них и находил утешение. И потом говорил, что он им такой бордель отстроил. Закачаешься.

А Ольге и Ирке, по машине подарил и строго настрого наказал.

- Вылезайте, девки из всего этого, и чтобы больше на панель ни ногой. Я вам благодарен и вы меня порадуйте и не только искусством своим, этого у вас не занимать, а тем, что выкарабкаетесь и укрепитесь.

И девки те вылезли. Тяжело, но вылезли и,  конечно же, не без его помощи. У Ольги, теперь магазин, ювелирка, а вторая, Ирка, замуж и за рубеж укатила. Говорили, что детей нарожала, и вся в фондах каких-то благотворительных. А муж ее на руках чуть ли не носит. Видно, что она его так ублажала, что он и не догадался о ее прошлом.

 – А как же он потом сам, вылез? Как сам укрепился и тут оказался?

-  А в этом, ему помог случай. Война.

Началась война во Вьетнаме. Заполыхали Лаос и Камбоджа. А Гошка уже лейтенант, военный переводчик. Служит в Пномпене. В Камбоджу полезла наша разведка, поближе к американцам. Вот тут-то Гошка понял, что это его единственный шанс, что эта его надежда. Дело в том, что все те советники, считай разведчики, что приезжали, они были обязаны выезжать к месту боев и составлять описания, вообще обогащать опытом военную науку и копать информации, что называется прямо на передовой. А кому же захочется в мирное время лезть в пекло, тем более рисковать своей задницей? А как же дом, жена, дети и карьера. Вот и стали они всячески Гошку упрашивать, помочь им с этими отчетами, да информацией. А Гошку, по окончанию училища, сразу же в эту Камбоджу сослали. Гошка сразу же понял, что это Клондайк. И стал отвозить полковников вроде бы в ту сторону, где шли бои, но и не довозить, до самой передовой на десятки километров. И пока полковники заливали висками свои переживания не справедливыми назначениями и распробовали камбоджийских женщин, он все проделывал за них. Выезжал на передовую, принимал участие в стычках и планировании. Вообще делал все то, что должны были осуществлять его подопечные полковники. А потом составлял отчеты. Да такие, что сам комар носа не подточит. Все, правда, все лаконично и выводы четкие и объективные. Не отчеты, а просто инструкции к ведению военных действий. Вскоре он был замечен. Вернее, обласкан, так как полковники его стали даже награды получать за смелость и объективность оценок, и информацию при выполнении ими опасного, задания, государственной важности. Где и когда он познакомился с кхмерами, с кем и как дружил, все осталось тайной, известной только ему. Но вскоре все полковники просто в очередь стали выстраиваться в эти опасные, в кавычках, командировки. Потому, как Гошка открыл для себя и как будто бы и для них дополнительный источник обогащения. Паолинские изумруды. Вот, что стало предметом всеобщего вожделения.