Павшие в битвах суровых
К живым о мести взывают.
Страхом, горем и болью
Землю война наполняет.
Ольвара гнев тогда охватил,
Ведь стонал не один народ.
С ратью героев он храбро решил
Мечом избавить людей от невзгод.
Кликнул он клич, и собрались герои,
В битву пошёл, как один, весь народ.
Те, не желали кто гнить в неволе,
И надевать ярмо новых господ.
Ольвар! Нагнал ты на сколенцев страху,
И защитил невиновного.
На смерть пошёл ты без страха
Севера ради свободного!
Вёл он отважно борэйнов в сраженья,
Смело со сколенским бился он войском.
Славят его те, обрёл кто спасенье
Благодаря той дружине геройской.
Нет, не за выгоду бился свою он,
Не разорял города он и сёла:
Доблестью славный, в жестоком бою он
Раз навсегда отстоял нашу волю.
Ольвар! Пусть был Харванидом,
Чести ты верен с рожденья.
Не запятнал ты убийством
Руки свои без сомненья.
Сколенцы подло, украдкой, средь ночи
Ольвара храброго в полон взяли.
Чтобы не спасся из плена он точно,
В тяжкие цепи его заковали.
Его спросил Арангур-Император,
Тот, что за зверства был прозван Убийцей:
"Скажи мне, ради чего было надо
С нами тебе, Харваниду, так биться?"
Ольвар ответил: "Пусть слышит весь Сколен,
Что за убийства придёт к вам расплата!
Если залить его пролитой кровью,
В крови утонет ваш Сколен проклятый!
Будет Богов суд и скорым, и правым:
Не для злодеев, как вы, Богов милость..."
Но был он дан палачу на расправу,
И голова его в пыль покатилась.
Ольвар! Победил врага,
За наш Север поднял глас,
Озаряешь путь бойцам,
Тем, кто будут после нас.
Долгим к победе был путь и кровавым,
Бешеным псом Император метался,
Но не нашёл ни богатства, ни славы
Когда наш Ольвар с жизнью расстался.
Боги за всё, что творил, наказали
Его ничтожных потомков позором.
А Ольвен в царстве Богов без печали
Смотрит на нас сверху любящим взором.
Павшие в битвах суровых
К живым о мести взывают.
Страхом, горем и болью
Землю война наполняет...
Отзвенели последние аккорды, воцарилась суровая тишина, и Нидлир, наконец, вспомнил, кто он и где находится. Оказывается, он напрочь забыл, где находится, и что делает, весь мир сузился до расстеленного на снегу ковра и изменчивой, стремительной, как пламя факела, фигурки, сверкающей украшениями. Казалось, это он ушёл за море, чтобы отстаивать правду и свободу, даже если возглавляет их дальний родственник. И, когда торжествующий враг, взяв в плен побеждённого, предлагает ему пощаду, гордо бросает в лицо правду. А потом смотрит на своих потомков из невозвратной дали, видя, как те, воюя без передышки почти тридцать лет подряд, всё-таки выстояли в схватке против колоссальной Империи. Кара Богов в виде Великой Ночи обрушилась на Империю уже потом... Да и то сказать, она настала уже после победы, и была подозрительно неразборчивой: подвергшемуся нападению Северу досталось едва ли не больше, чем сколенцам.
Но какое это имеет значение по сравнению с относительно новой, но любимой всем Севером балладой? А главное, по сравнению с красотой её юной исполнительницы? Когда отзвучала музыка, Нидлир с сожалением помотал головой, отгоняя непрошенные мысли. Нельзя. Она не его касты, не его племени, даже не его народа. Нельзя разрушить свадебный сговор родителей, это опозорит весь род. Парень лишь вздохнул, провожая взглядом девушку, когда та, одев башмаки и пройдя сквозь восторженно расступившуюся толпу, двинулась к шатрам картиров. Чуть сзади, обмениваясь короткими усталыми репликами, прошли музыканты. Что ж, для кого праздник, а для кого и работа...
- Слышь, Фритьоф, а где она так научилась? - восхищённо поинтересовался Нидлир
- Мы - каста аттали, - терпеливо пояснил Фритьоф. Наши женщины - певицы, танцовщицы, порой ещё музыкантши и фокусницы - чем у кого в семье принято, те тем и занимаются. Мужчины тоже могут быть ими всеми, изредка - танцорами, но уж эти танцуют как Боги, они обычно ещё и учат танцам девочек. Так что это дело у нас в крови... А вообще-то нашлись добрые люди, научили и её кое-чему, и меня тоже. Не пришлось воровать и телом зарабатывать.
- Это как? - не понял парень. Тайна рождения детей для молодых гвидассов не такая уж тайна, он и сам видел, как это делали родители. Только не мог и предположить, что этим можно заниматься с кем-то кроме жены. Жрецы всегда говорят: проклята Богами женщина, изменяющая мужу, а та, кто познала мужчину до брака, никогда не станет женой. Дураков нет чужих детей усыновлять. В старину таких и насмерть забиваи, и в рабство продавали. Да, наверное, и сейчас могут. Тут уж как старший рода решит.
- А просто всё. Надоела, допустим, жена, или нет её - скажем, как у нас, на выкуп за невесту денег нет. Так ты чуть деньжат подкопил - и пришёл к ней, как стемнеет. А там уж как захочешь - хоть сверху, хоть снизу... хоть ещё как!
- И что, никто её не...
- Зачем? Она же прибыль приносит: я ж говорю, каста потому и низкая, что честь не блюдут. Но и нам, парням, от этого польза бывает. Сам понимаешь, до выкупа ведь тоже хочется...
Нидлир ещё что-то говорил насчёт аттали, прихлёбывая пиво из бурдюка. Вроде они считаются одной из самых низких каст, чуть ли не на ступеньку выше рабов. Но эта, как её, ах да, Артси, лучшая танцовщица во всём племени, а возможно, и на Борэйне. Возмоюно, все женщины её рода, а это не один десяток поколений, были великолепными танцовщицами. Не просто ремесло или призвание - дар, в котором слились искусство поколений и многолетний собственный опыт. Потому и берегут её старейшина Иртон и глава племени Моос. Позволяют не унижаться до торговли своим телом.
