Но стрела не ударила туда, куда метил лучник. В последний миг между ней и Моррестом появилась какая-то преграда. Скрежет пробитой стальной пластины, вскрик, тяжелое тело валится под ноги. В первый миг пятидесятник осознает одно: он еще жив. И тут же, будто пришпоренное, время обретает привычную скорость. На лице алкского лучника появилась досада. Страх прийти ей на смену не успевал. Алк был быстр, он выхватил и наложил новую стрелу куда быстрее Морреста, но и ему нужно было время, чтобы прицелиться. А времени не было.

  Наверное, алк еще успел бы выцелить Морреста и спустить тетиву. Вот только после этого у него не осталось бы времени ни уклониться, ни тем более снова натянуть лук. Чтобы выстрелить снова, лучник короля Амори должен был отказаться от жизни. Умереть, чтобы убить.

  "Ну что, наймит империализма, решишься?" - почти весело подумал Моррест.

  Не решился. Наверное, подумал о невыплаченном жаловании, которое наверняка прикарманит капитан. Возможно, где-то в Валлермайере у него красавица жена и три белокурых ангелочка, и надо к ним вернуться. Кровь из носу, надо. А может быть, все гораздо проще. Животный страх задавил разум. Алк шатнулся назад, уже вынутая из колчана стрела соскользнула с тетивы и упала под ноги, рука инстинктивно потянулась прикрыть грудь. Не успела.

  Пронзенный навылет, алк схватился за древко, словно пытаясь вырвать стрелу. Качнулся, теперь уже вперед - и через парапет вывалился на крепостной дворик. Тут только Моррест осознал себя и опустил лук. Весь поединок длился не больше десятка секунд, почему же тогда руки ощутимо дрожат, на лбу дождевая вода мешается с потом, а сам он чувствует себя, будто с утра до ночи махал мечом? Чуть позже волной накатило осознание победы. Он прошел по самому краю бездны - и уцелел! А алк больше никого не убьет!

  Но победа победой, а кто-то ведь заслонил своего командира, дал непутевому пятидесятнику второй шанс. Моррест почувствовал, как горят от стыда щеки. Победитель хренов, может, парню еще можно помочь... Моррест наклонился. Так и есть, один из освобожденных гребцов. Он даже не узнал их имен, только наскоро распределил по десяткам и раздал трофейное оружие. Этому вот достался абордажный топорик алка.

  - Командир, - прошептали синеющие губы. С каждым словом на губах лопались кровавые пузыри, алая пена лезла на подбородок. "Легкое поражено, - отстраненно подумал Моррест. - Да и вся рубаха в кровище... А у нас даже обезболивающего нет, мать твою!". - В городе моя... жена... Малия вана Аргард... Передай, что я... мы... пришли... Меня зовут Фра...

  Кровавый кашель перешел в жуткое бульканье - и оборвался.

  "Получается, погиб, освобождая родной город. Считай, на пороге дома, - сообразил Моррест. - Дед Игнат наверняка такое видел... Ладно, мы доделаем дело!"

  Моррест вскочил, накладывая на тетиву новую стрелу и оглядываясь. Так, значит, крепостной дворик - наш. Местами повстанцы уже перелезли через парапеты, и теперь рубили уцелевших на галереях. Кто-то бежал в тюремные казематы, их без затей расстреливали в упор. Тяжелые двери закрыть не успел никто.

  - Кестан, не спать! - хрипло гаркнул пятидесятник. - Эти никуда не денутся. Проверьте нижние помещения! Авранш, Стемид, Тольвар, занимаете стену со стороны города и моста. Олберт, на вас ворота. Закройте и держите. Перевязать раненых, приготовиться к круговой обороне!

  Исполняя команды, сколенцы забегали по дворику. Местами еще продолжался бой, Моррест успел попасть еще в двух алков, но сколенцы уже готовились отражать штурм. Выстрелил он и в третий раз, но стрела, скользнув по щиту, свечой ушла вверх. Миг спустя алка подняли на копья, как на вилы. Стоило затихнуть его предсмертному воплю - и воцарилась тишина. То есть была бы тишина, если б не монотонный плеск дождя, стоны раненых да треск разгорающегося в караулке пожара. Потушить, что ли? А то ведь, если разгорится, подсветит всех, кто появится на стенах. Да никто и не знает, сколько придется держать оборону. Точно не меньше часа, и это в лучшем случае. Войска ведь могут и завязнуть в лабиринте узеньких улочек.

  Вариант, что Эвинна решит отменить штурм, зная, что он в логове врага, Моррест даже не рассматривал.

  Моррест вглядывался и вслушивался в стылую мглу. "Светает!" - с каким-то даже удивлением сообразил он. Днем обороняться будет проще. А уж когда начнется штурм, алкам будет не до них. Наконец он услышал, что хотел - и на лицо сама собой полезла счастливая улыбка. Там, на городских стенах, ширился шум и лязг. Таггаст не обманул: помощь и правда придет. Значит, главное - дождаться ее, не дать противнику сбросить сколенцев в реку.

  Под командный пункт Моррест облюбовал небольшую башенку, возвышавшуюся над местом слияния Эмбры и Балли. Башенка была невысокой, по земным меркам, семь-восемь метров. Самые высокие дома Макебал, семиэтажные "коммуналки", были существенно выше. Но ближайшие кварталы худо-бедно просматривались, было видно, что происходит в окнах соседних домов и есть ли движение на улицах. И уж точно, как на ладони, была видна вся тюрьма. Вдобавок на крыше башни оборудовали смотровую площадку с круговым обзором и навесом от дождя. Площадка была обнесена перилами, на которые вполне получалось закрепить плетенные щиты. Если алки не решатся стрелять зажигательными... С чего бы им играть с огнем в плотно застроенном городе? Ведь не так уж далеко - зима, где жить-то будут? А когда притащили из караулки массивную скамью, стало совсем хорошо.

  Площадка вполне годилась и в качестве огневой точки. Семеро лучников разместились прямо на ней, и еще десять облюбовали узкие, как бойницы, оконца. Отсюда они смогут обстреливать окна ближайших домов, выкашивать атакующую пехоту, а если станет совсем плохо - простреливать двор. Моррест с удовольствием оглядывал, как располагаются на стенах его бойцы. Место надежное. Если в атаку разом не пойдет целый полк, сколенцы отобьются. Но полк в городе всего один - считая и "власовцев". Значит, надо сидеть и не дергаться, пока кто-то не попробует проскочить в цитадель. Или из цитадели. А вот что сделать просто кровь из носу нужно - дать знать о себе Телграну ван Вастаку. Кетадрин в лепешку расшибется, а поможет, это Моррест уже усвоил. А как? Думай, голова, думай - шапку куплю.

  - Сир пятидесятник, - спугнул раздумья Кестан.

  Моррест опустил голову - и обомлел. Вот чего-чего, а такого от патриархально воспитанного десятника он не ожидал. "За подчиненными только глаз да глаз! - подумал он. - Чуть прошляпишь - или нажрутся, или пойдут по бабам. Хы, "по пабам и по бабам бродили мы неслабо, здесь выпьем, там закусим, отпустит - снова тусим "... А голос-то какой удивленный - будто паломник, вместо монастыря обнаруживший бордель".

  - Знакомьтесь, это Айала вана Хомей.

  Моррест перевел взгляд на женщину, скромно стоявшую за спиной десятника. Не девочка, лет сорок, может, и побольше - но прекрасная той спелой, изысканной красотой, какая свойственна знающим себе цену женщинам. И взгляд - прямой, твердый, оценивающий, взгляд повидавшего лиха человека. На ней красовался наряд, от которого консервативную Эвинну, наверное, бросило бы в дрожь. Покрывало даже символически не накинуто на голову, оно аккуратно сложено и закинуто на плечи так, чтобы при ходьбе концы развевались подобно крыльям. Короткая, чуть шире лифа, блузка с кокетливым вырезом, почти обнажающим и грудь, и живот. Юбка до колен - по местным меркам на грани фола. И алая косынка на голове. Моррест уже знал, что это означает. Древнейшая - и в этом мире тоже - но не шибко уважаемая профессия.

  А десятник уже докладывает, кратко и емко - как учил Телгран командиров:

  - По вашему приказу десяток осмотрел темницы, пыточные застенки, склады, кухню, мастерские. Обнаружено и уничтожено восемь охранников, в том числе один десятник. Захвачен склад с оружием на восемьсот человек. Также взято в плен восемнадцать алков от рядовых наемников и рыцарей до командира сотни включительно. Кроме того, захвачено восемь предателей. Они так и были казнены, голыми.