Постепенно Нина немного успокоилась. Она достала из сумки несколько бумажных носовых платков, вытерла глаза и высморкалась. Она постепенно приходила в себя, словно ее покидало странное лунатическое состояние. Нина надела солнцезащитные очки и направилась к лифту.

«Удивительно, как много обидных вещей могут наговорить друг другу два усталых человека», — подумала Нина, спускаясь в лифте. Этот разговор не состоялся бы, если бы ему не предшествовали недели ожидания и стресса, хотя, как вынуждена была самой себе признаться Нина, все сказанное ими обоими было чистой правдой.

— Итак, все кончилось тем, что ты повернулась и ушла, оставив Бена размышлять над тем, что случилось? — мягко спросила Марисса.

— Да, — ответила Нина, гадая, когда же исчезнет чувство опустошенности, не покидавшее ее с субботы. — Я слишком устала, чтобы держать себя в руках, и боялась, что скажу что-нибудь лишнее. И стоило ли продолжать доказывать друг другу свою правоту? Если бы мы даже хотели помириться, то все равно тогда не смогли бы этого сделать, потому что были слишком вымотаны. Лучше было на время оставить его в покое.

Нина вздохнула и, обернувшись налево, оглядела полупустой салон первого класса «Боинга-747», следовавшего в Лондон. Они уже пообедали, посмотрели кинофильм и поговорили о том, что произошло в субботу.

— Что ты хочешь? Чтобы я одобрила твое решение уйти, оставив Бена одного, или чтобы я дала тебе совет замужней дамы? — деликатно поинтересовалась Марисса.

— Наверное, и то, и другое, — Нина отпила глоток содовой. — Как ты думаешь, когда исчезнет это чувство пустоты?

— Какое чувство пустоты?

— Оно у меня вот здесь, — Нина показала на свое солнечное сплетение. — Такое ощущение, что из меня вырвали часть тела.

— Со мной тоже было такое. Оно постепенно исчезнет. Ты же знаешь, что время все лечит. Но ведь то, что произошло между вами, можно поправить — ты это понимаешь?

— Из всего того, что мы наговорили друг другу, меня больше всего беспокоит вопрос о моем дедушке, — Нина покачала головой. — Я прочитала много детективов, но не думаю, что смогу решить эту загадку, тем более по прошествии стольких лет.

— Возможно, Бену это и не нужно. Он просто хотел убедиться, что тебя интересует эта проблема.

— Конечно! Бену нравятся женщины, испытывающие чувство вины, хотя он и не может пробыть в их обществе более десяти минут.

— Значит, ты поступила правильно, когда не стала подстраиваться под него. Бену пришлось потрудиться, чтобы произвести на тебя впечатление, — мудро заметила Марисса. — Но он, наверное, на самом деле беспокоится о том, что деньги могут испортить тебя.

— Я хочу, чтобы кое-кто вспомнил о том, что деньги Патриции еще не поступили на банковский счет, — отметила Нина. — Пока я живу на свои средства.

— Адвокатам это бесполезно доказывать, поскольку деньги уже фактически твои.

— Ты права, — Нина улыбнулась первый раз за три дня, прошедшие после субботы. Она подождала, пока стюардесса наполнила их стаканы содовой со льдом. — Я не хочу лгать ни Бену, ни себе самой. Мне, конечно, любопытно, кто был моим дедушкой, но раз бабушка решила сохранить это в тайне, я должна уважать ее мнение.

— Твоя бабушка? — переспросила Марисса.

— Да, я уже привыкла думать и говорить о Патриции Росситер как о своей бабушке, — призналась Нина. — Но мой настоящий дедушка по линии отца будет для меня только биологическим родственником, не более того.

— Ты никогда не думала, кто это мог быть?

— Он мог быть кем угодно — от члена королевского двора до простого столяра. Но мне бы хотелось все-таки выяснить этот вопрос, чтобы больше о нем не думать, но, к сожалению, вероятность того, что этот человек все еще жив, очень мала. Может, Розалинда откопает что-нибудь, когда будет писать биографию Патриции.

— Книга, несомненно, станет бестселлером, — заметила Марисса. Женщины помолчали, каждая погруженная в свои собственные мысли. — Я хотела бы тебе кое-что сказать.

— Внимательно слушаю, — отозвалась Нина.

— Начну с самого неприятного. Нина, я должна перед тобой извиниться. Я в последнее время вела себя с тобой не так, как раньше, и думаю, что виноваты в этом неожиданно свалившиеся на тебя деньги. Когда я узнала, что ты не только приходишься внучкой Патриции Росситер, но и стала наследницей ее состояния, со мной что-то произошло.

— Марисса, пожалуйста, не надо, — испытывая неловкость, запротестовала Нина. — Кроме того, поскольку завещание найдено, я теперь не являюсь наследницей всего состояния.

— Но ты все равно скоро станешь невероятно богатой женщиной, — продолжала настаивать Марисса. — Помнишь, мы покупали обувь у «Софи-Матильды»? Только там я поняла, как далеко зашла, когда прочитала по твоим глазам, что стала чужой тебе. Что говорю только о деньгах Патриции, ее квартире и так далее. А тут еще Эликс Спейер. Она навязывала тебе туфли, как будто ты теперь несешь ответственность за процветание ее магазина, — добавила Марисса. — Эликс мне помогла — я как будто взглянула на свое поведение со стороны, и мне стало стыдно.

— Некоторые твои советы были очень дельными, и ты ведь была рада, когда узнала, что я стала наследницей.

— Но ко многим переменам очень трудно привыкнуть, и ты должна помнить, что все это временно, и не забывать о том, что является для тебя самым важным.

— Боюсь, что Бен думает, что я хочу учредить фонд только для того, чтобы прикрыть свое желание тратить деньги Патриции.

— Он не может так думать о тебе.

— Хотелось бы в это верить. Но он с большим удовольствием произносил свои обвинительные речи. Перед тем как уйти, я подумала, что Бен понял, что зашел слишком далеко, и хотел извиниться, но он не смог заставить себя сделать это, — Нина на мгновение закрыла глаза. — Люди, когда устанут, могут быть очень злыми, и потом бывает очень трудно наладить отношения.

— Знаешь, ты ведь сделала первый шаг навстречу примирению, сама не подозревая об этом, — успокоила ее Марисса. — Ты сказала напоследок Бену, что не сомневаешься в том, что он поступит наилучшим образом. Когда Бен успокоится, он обязательно вспомнит твои слова, и они могут сыграть большую роль. Бен — умный и порядочный мужчина, и он поймет, что все не так безнадежно, как представлялось вначале.

В следующий вторник Нина шла по Брук-стрит. Она направлялась в ресторан, где Седрик Стейвей обещал угостить ее обедом, о чем они договорились когда-то в день Святого Валентина. Выдался редкий для Лондона ясный и теплый день, и Нина старалась думать только о цели своей поездки и не вспоминать о том, что произошло в Нью-Йорке.

Лондон всегда нравился ей, и на этот раз Нина была очень довольна своими контактами и приобретениями. Дела в Лондоне пошли столь удачно, что теперь она подумывала о том, не задержаться ли ей и в Париже. Может быть, и там ей повезет. Кроме того, в Нью-Йорке, судя по всему, ее никто не ждал.

Все последние дни, находясь в номере гостиницы, Нина не сводила глаз с телефона, мысленно прикидывая разницу во времени между Лондоном и Нью-Йорком. Несколько раз она снимала трубку, чтобы позвонить Бену, но каждый раз останавливалась. Вдруг он откажется говорить с ней?

«Мы еще увидимся по вопросу завещания, — напомнила себе Нина, подходя к ресторану. — Поэтому лучше оставить все как есть, пока я не вернусь в Нью-Йорк».

Хотя подобная мысль была вызвана всегда присущим ей чувством осторожности и осмотрительности, внутренний голос подсказывал Нине, что пришло время забыть о старых привычках, ведь слишком многое изменилось в ее жизни.

Ресторан оказался французским, с очень удобной мебелью и великолепной кухней. Седрик Стейвей уже расположился за столом и разговаривал с официантом, когда Нина вошла в зал. Он встал и одобрительно оглядел ее черно-розовый шелковый костюм.

— Дорогая Нина, — улыбнулся Седрик. — Ты как раз вовремя, я опасался, что антикварная ярмарка заставит тебя забыть о том, который час. Видела что-нибудь интересное?