— Но больше не веришь, не так ли?

Би-бип. Часы Харлана отметили пять часов. Лиза замерла, прислонившись к его груди. С негромким проклятием он сорвал часы с руки и запустил через всю комнату. Они ударились о стену и упали за кровать. Его рука скользнула у нес под подбородком и заставила поднять голову и посмотреть ему в глаза.

— И ты по-прежнему веришь в это, Лиза?

Конечно, она верила. Не имело значения, что она ответила, Харлан понял правду прежде, чем дрогнули ее ресницы, и Лиза опустила глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом. Годы пренебрежения сковывали ее цепкими путами. Ее представление о себе было искажено с детства. И он мог говорить и говорить без конца, но не мог убедить ее, что все это неправда. Она сама должна поверить в это.

Лиза изучала изгиб его рта, боясь смотреть ему в глаза, которые были слишком проницательны. Она ненавидела плакать перед кем-то — еще одна защитная реакция, выработанная давным-давно. «Никогда не позволяй им увидеть, как ты плачешь». И тут же — «Шоколад помогает от любого огорчения». Лиза не замечала, что судорожно мнет и теребит пальцами его футболку. Это действие еще более контрастировали с той ложью, которую она говорила.

— Нет, конечно же, я не верю. Они были заняты играми — два несчастных человека. Я убедилась, что родители неправы. Я контролирую свою жизнь, хотя они не могли управлять своими. Я получила то, чего хотела, Харлан. Я сделала то, что я должна была сделать для своего продвижения. Теперь никто не может обо мне сказать ничего подобного.

При этих словах голос Лизы дрогнул. Харлан хотел прижать ее к себе крепче и развеять все ее горести. Вместо этого он гладил ее голову и плечи, и его раздражала собственная беспомощность.

— Итак, — продолжала она, откинув голову ему на грудь, — со всем этим багажом я и таскалась. Я не хотела ни одного парня из тех, что подходили ко мне ближе чем на двадцать футов. Да и мой вес был удобным буфером. Он мешал приблизиться ко мне, так что меня нельзя было задеть таким образом. Я уверилась, что могу сама о себе позаботиться. Я не хотела быть похожей на свою мать. Я не хотела зависеть от мужчины и утратить контроль над жизнью. Я видела, что может сделать власть одного человека над другим, и не хотела рисковать.

Рука Харлана замерла, когда его настигла неприятная мысль. Неужели она видит и его таким? Харлан Джеймсон с его неумеренными амбициями, раскатывающий в лепешку любого, кто встанет у него на пути? Неужели она ставит его на одну ступеньку со своим властным отцом? Он мог бы доказать, что в его действиях не было подлости, что он никогда никого не ранил, по крайней мере намеренно. Что он не совершенный сукин сын, каким его как-то назвала Мэгги. Он не мог, да и не собирался сделать ей больно.

И тут в его памяти всплыл собственный голос: «Я сделал тебя тем, что ты есть».

— Лиза, я не таков.

Он сказал это так серьезно, что она взглянула на него с удивлением, как будто никогда об этом не думала.

— Я знаю.

Ее доверчивость поколебала его. Харлан знал точно, что сказать, какой текст произнести, какие кнопки нажать, чтобы добиться успеха… чтобы добиться успеха с ней. Он мог сказать ей, что делать, что думать, что чувствовать. Так он, собственно, и делал. Ему не нужно было вторгаться в ее психику. Он уже сделал это, и все, что он ей дал, — это разбередил ее раны. Лиза была не просто клиентом. Она была женщиной, которую он так любил, что отдал бы весь свой опыт за слабую тень озарения.

— Ты знаешь, что привлекло меня, когда я впервые увидел тебя на фотографии?

Лиза почувствовала, что краснеет, и покачала головой. Она ожидала, что он скажет насчет огромных перемен, но он сказал совсем другое. Харлан подметил то, что оставалось в ней неизменным.

— Я увидел эти чудесные глаза и улыбку, которая заставила мое сердце забиться сильнее. В них были мягкость и сила, которые заставили меня подумать: «Харли, парень, тебе повезло, что ты встретил эту женщину. Это именно то, что тебе нужно». Что-то мне подсказало: «Вот человек, который не позволит тебе остаться ни с чем». И ты меня не разочаровала, Лиза.

— И я такой и оказалась?

— Какой?

— Той женщиной, что тебе была нужна?

— Да.

Он склонил голову, и их губы встретились, и тут его часы опять запищали. И пищали без умолку. С тихим проклятием Харлан подтолкнул Лизу, чтобы встать. Потом лег на живот и стал шарить в темноте под ее кроватью, а часы все не унимались. Она услышала щелчок, и писк наконец умолк.

Лиза попыталась сдержать улыбку, когда он вылез обратно, потряс головой, сел на пол и поднес часы к уху.

— Ого. Ну ладно, в конце концов я могу извиниться за опоздание. У меня есть уважительная причина — мои часы встали. Почему ты смеешься?

Лиза хотела что-то сказать, но из-за смеха не смогла. Она смеялась, пока слезы не выступили на глазах и не потекли по лицу. Она чувствовала эмоциональную опустошенность, а смех был лучшим лекарством.

— Это не смешно, — проворчал Харлан и тоже засмеялся.

— Иди, иди, Харли. Я не хочу, чтобы ты опаздывал.

— Вряд ли они начнут без меня. — Лиза встала вместе с ним. — Ты разве не знаешь, что мне нужно… что мне на самом деле нужно прямо сейчас?

Она приникла к нему, подчиняясь движению его руки.

— Мне нужно воспользоваться твоим душем. Я весь покрыт соленой коркой.

Лиза сделала приглашающий жест:

— Будь моим гостем.

— А ты ко мне не присоединишься?

— Харлан, у меня в душе едва хватает места одному.

— Так это здорово!

И это было действительно здорово. Когда они не запутывались в занавеске, не наступали друг другу на ноги и не сваливали с крючка полотенце, они отдавались удовольствию в крохотном пространстве, в котором должны были так тесно прижиматься друг к другу, что между ними не проникали струи воды. Страстные поцелуи становились все более длительными.

— Повернись спиной, — предложил Харлан, но когда она повернулась, струйка воды, отразившись от ее плеча, ударила ему в лицо. Когда он протер глаза, то сделал неприятное открытие: — Я потерял линзы.

— Где? Здесь? Какого они цвета?

— Прозрачные. Ты их никогда не найдешь. Может, их уже смыло. Лиза… не волнуйся. Лиза, не надо…

Она наклонилась, ощупывая пальцами плитки пола и только прерывисто вздохнула, когда его сильные руки притянули ее и прижали к мускулистому телу. Харлан совершенно забыл о потерянных линзах.

— Харлан…

Он ласкал ее все более настойчиво.

— Подумай только, восемьдесят процентов несчастных случаев в доме происходят в ванной, — зачем-то сказал Харлан. С этими словами он согнул колени и вошел в нее.

— Откуда у тебя эта навязчивая идея насчет душа? — спросила Лиза, когда он полотенцем сушил ей волосы.

— У нас было шестеро детей и одна ванная комната, так что я не припомню, когда провел в ней один больше минуты. Но я должен признать, что с тобой я готов делить ванную. — Он накинул полотенце ей на шею и притянул за его концы к себе, чтобы поцеловать. — Не хочу выходить, но…

— Ты пойдешь. Я знаю. Все в порядке, — улыбнулась она.

— Пойдем со мной. Я буду просто наговаривать запись.

Последние минуты, отпущенные им. Харлан не хотел провести оставшееся время без нее, она — без него.

— Ладно. Если никто не будет возражать.

— Они не будут, если я тебя приглашаю.

Лиза засмеялась от его самоуверенности. Она будет любить его всю оставшуюся жизнь за то, что он подарил ей этот день.

Студия звукозаписи была устроена в каюте Мэгги. Техники установили свою аппаратуру в гостиной, а микрофоны были в спальне. Когда Харлан явился на полчаса позже, под руку с Лизой, никто из присутствующих не подал вида, что удивился этому. Тем не менее Мэгги взглянула на свои часы и сурово посмотрела на главу фирмы.

— Я опоздал? — воскликнул Харлан, как будто не имел об этом понятия. — Мои часы, должно быть, стали. Прошу прощения, что заставил вас ждать.