— Извините, мистер Джеймсон.

И поза Харлана стала еще более напряженной.

Мистер Джеймсон.

Никто из сотрудников не называл его мистером Джеймсоном. Лицо Харлана превратилось в каменную маску. Он сосредоточил свое внимание на завтраке, делая вид, будто ничего не случилось. Он был сильно задет этой ледяной вежливостью. Да и направленные на него со всех сторон взгляды делали свое дело, так что он начал чувствовать себя к концу завтрака так, будто совершенно лишен кожи. Однако он отказывался признать себя побежденным. Это была для него самая неприемлемая позиция.

— Привет!

Харлан поднял голову, одновременно и благодарный за это обращение, и испытывавший мучительную неловкость, потому что его спасителем была Лиза. Он увидел ее улыбку и вспомнил насмешливое лицо Чака Уэбба. От унижения некуда было деться.

— Кто-то умер? — Лиза недоуменно огляделась вокруг.

— А что, ты хочешь заказать венок?

У Лизы заныло сердце от его совершенно лишенной юмора реплики, а еще от того, как глупо он вел себя. С ее точки зрения это была глупая гордость.

— Как твоя рука?

Он перевел взгляд на толстую повязку, которая надежно скрывала свидетельство его идиотизма. Болело просто адски.

— Превосходно, — тем не менее ответил Харлан.

Лиза стояла позади свободного стула, беспокойно проводя пальцами по его спинке. Харлан смотрел на ее руки, не отрываясь. Он почти чувствовал, как эти руки касаются его, ласкают, доводя почти до безумия. Интересно, она делала то же самое и с Чаком нынешней ночью? Он поспешил подумать о чем-нибудь другом, пока выражение лица его не выдало.

— Не возражаешь, если я к тебе присоединюсь? — спросила Лиза.

— Возражаю, — он смотрел мимо нее.

«Ну, нет. Ты не отвяжешься от меня так легко». Она не купилась на его ледяную холодность после того, как он открылся ей прошлым вечером. Он был сейчас уязвим, и Лиза хорошо понимала это состояние Харлана. Решившись, она отодвинула стул и села.

— Когда ты собираешься разобраться со всем этим?

Она указала кивком головы на угрюмых служащих. Харлан посмотрел на нее удивленным взглядом, в котором легко читалось — «занимайся своим делом и не лезь в моё», но Лиза полностью его проигнорировала.

— Харлан, остановись, пока не поздно. Происходящее — прекрасная иллюстрация из учебника по психологии, ты создал эту напряженную ситуацию, ты должен и разрешить ее.

— Я полагаю, у тебя есть множество прекрасных решений проблемы, — проворчал он. Когда его загоняли в угол, Харлан выглядел до невозможности вспыльчивым. Если бы она не была так влюблена в него, она выплеснула бы ему в лицо остатки его апельсинового сока. Лиза удержалась от этого, пока еще могла это сделать.

— Я не специалист, Харлан. В отличие от тебя. Я знаю рынок, но не человеческую психологию.

Харлан подумал, что она достаточно терпеливо ведет себя по отношению к нему. Он хотел улыбнуться, но не сделал этого. Не сделал — потому что был основательно обижен. Потому что мысль о том, что Лиза была с другим, жгла его как кислота, и он не находил этому объяснения. Неужели он был так глуп, что не распознал притворства за ее внешней искренностью?

— И что я должен говорить после всего этого?

— Сначала сказать, что просишь прощения, что ты был неправ.

Харлан смотрел на нее так, как будто она предложила ему принести человеческую жертву. В чем-то это было именно так. Она советовала ему поступиться гордостью.

— Или, — продолжала она ровным тоном, — можешь испепелить их за некомпетентность, если причина именно в ней. Или от тебя будут шарахаться, как от чумы.

Он молчал, усиленно размышляя.

— Харлан, они что, раньше не видели, как ты взрываешься наподобие фейерверка?

— Нет.

Сам факт, что сотрудники стали свидетелями этого, ему было перенести очень тяжело. Он ненавидел людей, теряющих контроль над собой, а теперь сам орал и брызгал слюной перед своими людьми.

— Все мы совершаем ошибки, — успокаивающе проговорила Лиза.

— Только не я.

— И ты тоже. Ты просто маскируешь их лучше, чем большинство людей. Харлан, ты боишься, что твои сотрудники поймут, что ты, кроме всего прочего, еще и просто человек?

— Я не хочу быть таким.

Лиза улыбнулась и удивленно покачала головой.

— У тебя нет выбора. Ты что же, думаешь, что они разочаруются в тебе, если будут знать, что ничто человеческое тебе не чуждо?

— Я не могу, — упрямо стоял на своем Харлан.

— Тогда тебе лучше бы научиться, самое время. В их глазах ты многое потерял и сможешь вернуть их уважение, только если сумеешь преодолеть это молчание. Мне как-то не улыбается провести последние дни здесь как на берегах Стикса. Они простят тебе все, если ты попросишь прощения. Это твои люди, и они любят тебя.

Харлан уже не мог сопротивляться.

— И ты — одна из них?

Она не замедлила с ответом:

— Да.

Это снова вернуло его к прежнему состоянию. Лиза могла почувствовать его эмоции, скрытые безразличной маской. Угол, в который он был загнан, был слишком тесен, чтобы быть удобным. Он балансировал на цыпочках, отчаянно пытаясь не упасть, и не знал, что она была рядом, чтобы поддержать его.

— И ты думаешь, что все поняла, не так ли?

— Да, — заявила Лиза, в точности тем же тоном, что и он. — Я надеюсь, что и ты понял.

Прежде чем Харлан смог подыскать приличествующий ответ, Лиза встала со своего места. Совершенно неожиданно для себя она наклонилась и поцеловала его. Ошеломленный этим, Харлан почувствовал, как ее ладонь легла ему на затылок, а губы прикоснулись к его рту в медленном демонстративном поцелуе. Он не смел вздохнуть, пока Лиза не отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза — круглые от удивления, в которых застыла растерянность. Собираясь уйти, Лиза ласково потрепала его по щеке.

— У тебя есть чем заняться, Харлан. Вперед! — Она улыбнулась и добавила: — Просто представь себе, что все они раздеты.

Его губы еще ощущали ее поцелуй, когда он обвел взглядом своих подчиненных и обнаружил, что они все сидят, раскрыв рты, и никак не придут в себя после того, чему стали свидетелями. Ну что ж, пока их внимание приковано к нему…

— Очень хорошо. Довольно так довольно! — Харлан почувствовал себя неуютно под устремленными на него взглядами и едва не утратил решимость. — Кто здесь думает, что вчера я напрасно вышел из себя и действовал как взбесившийся идиот без всякой на то причины? Поднимите руки.

Никто не шевельнулся. Потом поднялась рука Тедди, и его примеру нерешительно последовало еще несколько. Тогда Харлан тоже поднял руку, и тут уж вырос целый лес рук. Кое-кто даже начал улыбаться.

— Единогласно. Я был крайне груб, и вы, ребята, самая подходящая в мире компания для того, чтобы услышать это от меня. Я прошу прощения, — его плечи слегка поникли, и одним этим действием, одним этим шагом навстречу он уже заполучил их себе в руки, еще не осознавая этого. — Я был вне себя не потому, что меня довел до этого кто-то из вас. Вы тут ни при чем. Я был взвинчен и не хотел, чтобы вы это заметили. Я не хотел, чтобы вы думали обо мне хуже, зная, что я могу ошибаться. Но я могу делать ошибки и делаю их, и одна из них была сделана вчера. Сам я не позволяю никому топать на меня ногами так, как я на вас вчера, так что если кто хочет уйти, я не стану обижаться на него.

— Звучит хорошо, Харлан, — сказал Тедди. — Учитывая то, что мы плывем на корабле посреди океана и не можем уйти очень уж далеко.

Послышались смешки, все почувствовали себя свободней, а Харлан слабо улыбнулся.

— В самом деле, об этом я, к своему стыду, не подумал. Но еще более мне стыдно за то, как я говорил с людьми, которых считаю своими друзьями. Я поднял такой шум, напоминая вам, что я важная шишка, а на самом-то деле без вас я ничего из себя не представляю. Все мы одна команда. Просто так получилось, что у меня громкий голос и солидный банковский счет.

— А как насчет прибавки, Харли? — выкрикнул кто-то.